Не может быть военной авиации, если истребитель-перехватчик называется «винищувач-перехоплювач», полагает блогер Лукич:
...Дело в том, что мышление осуществляется языком. При отсутствии языка никакого мышления быть не может, останутся только первосигнальные рефлексы. При бедности языка и мышление будет убогим. Вы ведь не можете размышлять о геометрии, если не знаете ни одного геометрического термина.
Современный украинец в настоящее время лишается языка. Понятно, что на своем ублюдочном сельском-польском наречии они разговаривают только на камеру – москалям назло. Между собой они общаются на русском. Но. Вдалбливание мовы на всех официальных уровнях не проходит даром.
Я заметил, что тамошние жители, когда говорят по-русски (именно по-русски, а не на суржике), то некоторые слова они вставляют из мовы. Например: «А потом я получил... посвидчення». Именно с паузой, обозначенной точками. В этот момент он вспоминает русское слово, но вспомнить не может, так как в это место уже вбито другое. Вот это ублюдочное слово он и вставляет в свою русскую речь.
Заметьте. Это может быть молодой человек или старый. Это может быть человек с высшим образованием. Но он УЖЕ не владеет русским языком в полной мере. Мыслить он продолжает на русском. Но уже не владея им. Что там с мышлением тогда? – С мышлением происходит вот что. Просто обваливаются некоторые массивы, области знаний, деятельности, о которых мыслить более невозможно, так как человек не знает нужных слов. Об этом украинец думать просто не может. Как не может папуас поразмыслить о ядерной энергетике.
В оставшихся базовых областях мышление еще возможно, но оно приобретает упрощенный характер. И вот по какой причине.
Дело в том, что украинский язык является для украинцев иностранным. Да, в отдельных районах говорят на суржике, но это всего лишь сельский диалект русского, не самостоятельный язык. А украинский в его современном виде украинцу нужно выучить. А потом на нем говорить. Только тогда на нем можно будет думать. Но украинцам это не нужно. Они говорят как бы на украинском по необходимости. Но как они это делают? Это тоже примечательно.
Обратите внимание. Они стараются использовать все эти искусственные слова в инфинитиве. Могу на своем примере пояснить. В школе учил немецкий, но никогда им не пользовался. Вследствие чего познания в нем весьма посредственные. Слов-то помню много. Но вот падежи, времена, склонения – это все практически выветрилось. Des Pferd, dem Pferden... – темный лес. Поэтому при необходимости я буду говорить по-немецки без всех этих падежей, в стиле «моя ходить школа вчера».
Вот украинцы так и говорят по-украински. Им просто сложно поставить непривычное слово в нужный падеж. Не, я понимаю, что собственных падежей в их недоязыке нет, вся грамматическая система там из русского. Но слово «винишувач» само по себе крайне нелепое и непроизносимое, а вот сказать «винушувачами» – это втройне насилие на мозгом. Поэтому они стараются в инфинитивах. Как любой человек, слабо владеющий иностранным языком, языком оккупантов.
Я, кстати, всегда замечаю, когда я использую (произношу вслух или печатаю) какое-то слово впервые. Недавний пример: впервые напечатал слово «диспозитивный». То есть, я знал значение, многократно его слышал и читал, но сам употребил впервые.
Так вот, если бы я такого слова никогда не слышал, то и никаким образом не смог его применить. Как можно сказать слово, которого не знаешь?
Откуда украинец сегодня узнает украинские слова? Он ведь их еще вчера не знал. !Колы, булы и завжды» – такие знал. А «перехоплювач» не знал. Только из коммуникаций. Из того, что он слышит и читает. Если ему это слово повторить раз пятьсот, он запомнит его, привыкнет к нему и сможет начать употреблять.
Но кто-то должен начать это делать. И это скорее всего будет какая-то говорящая голова из телевизора. Но эта говорящая голова сама украинским не владеет, не думает на нем. Этот человек выучил мову в каком-то минимальном объеме и начинает вещать. При любом выходе за 300 слов, необходимых для бытового общения, ему нужно подсмотреть в словарь: «Гы... перехоплювач…» А в словарь смотреть лень, учить этот мусор лень. Поэтому проще не использовать сложных слов. И не ошибешься, и большинство аудитории может тоже не знать такого слова.
То есть, введение в активный словарь всех этих вымышленных «украинских» слов крайне затруднено и практически не происходит. Таким образом, они этого языка и не знают, обходясь бытовым суржиком с небольшим рядом «посвидченний».
Казалось бы, какая в том беда, ведь можно продолжать о серьезных делах говорить на русском? Те же «болт, гайка, шпилька, трансформатор» остались русскими, их пока еще не подвергли вивисекции. – Неа. У них коммуникации в официальном плане перешли на пиджин с примитивным набором слов. В таком наборе не используются слова, которым придуманы украинские аналоги, так как их использовать сложно, противно и лень, а русские слова – нельзя. А упрощение языка коммуникаций (даже части коммуникаций) упрощает мышление всех участвующих в коммуникациях. И это касается и мышления на русском языке. Чем меньше сложных слов ты слышишь, тем меньше шансов, что они окажутся в твоем активном словаре, что ты сможешь о таких понятиях думать.
И как в таких условиях можно отремонтировать истребитель? Понятно, что это возможно только с коммуникациями на русском. Потому что в истребителе, может, пара процентов частей только имеют украинские названия. Но и по-русски ремонтировать истребитель будет сложно. Ровному мышлению будут мешать вот эти вставленные в головы занозы украинского. Вот ты снимаешь топливный насос, а мимо едет паливозаправник с надписью «вогненебезпечно» (двойное отрицание из-за отсутствия слова «опасно»; вот украинский из таких ублюдских уродцев и состоит в основном). И ты начинаешь думать, как потом в накладной писать, паливный насос или паливный насис?
Если их не трогать еще лет двадцать-тридцать, то они таки перейдут на свою мову. Но в ней будет триста слов. И мышление у них будет такое, что от хлева и от огорода с таким лучше не отходить. Ну, они и не станут. Какая там авиация...
Мнения авторов не всегда совпадают с позицией редакции.
