— В октябре вашими усилиями и усилиями Максима Дунаевского возобновила работу премия «Музыкальное сердце театра». Впервые в нее был введен такой блок, как лаборатория. Как вы оцениваете и саму премию, и уже упомянутую лабораторию?
— Оцениваю положительно. В первую очередь не скрываю своей радости и радости многих своих коллег по поводу того, что нам удалось перезапустить институт премии фестиваля. Отдельным достижением этого года считаю лабораторию. Именно благодаря ей мы получили представление о новых произведениях, о профессионалах, которые работают в нашей отрасли. По сути дела, лаборатория является сегодня единственной площадкой, на которой авторы и постановщики со всей России имеют возможность представить свои достижения и компетенции, а художественные руководители и директора театров имеют возможность отсмотреть большое количество работ и открыть для себя новые произведения, новые имена.
— Правильно ли я понимаю, что премия — это аналог американской Tony Awards, присуждаемой за достижения в области театра, включая музыкальный?
— Безусловно, да, можно сравнить это с Tony Awards, мы более того даже пересекаемся где-то по названиям некоторых номинаций. Но в отличие от этой премии у нас представлены как репертуарные театры, так и независимые театральные проекты. При этом мы открыты для диалога, в том числе и для лицензионных постановок из-за рубежа. Они у нас тоже номинируются и получают награды с первого дня возникновения нашей премии. Естественно, мы не оцениваем в этих случаях авторский материал, но что касается именно постановочных и исполнительских работ, то они соревнуются наряду с российскими проектами. У нас гораздо шире сама театрально-музыкальная палитра: не только мюзиклы, а все виды постановок, которые сегодня представлены на российских сценах. Это и оперетта, и мюзикл, и рок-опера и саунд-драма, и флайт-опера, и даже экспериментальные работы, которые не подлежат на сегодняшний день какой-либо классификации.
— Обогатило ли «Музыкальное сердце театра» премиальную палитру? Можно ли сказать, что эта премия в какой-то степени конкурент «Золотой маски»?
— Нет, конечно, мы не конкуренты. Хотя бы потому, что «Золотая маска» — это монстр, главный ежегодный театральный смотр, который проходит уже на протяжении 25 лет. Я бы провел такую параллель. Вот есть Олимпиада, а есть чемпионат мира в отдельно взятом виде спорта. Олимпиада — праздник всех, кто имеет отношение к олимпийскому движению, тех, кто имеет отношение к спорту. Точно так же и в театральной сфере «Золотая маска» — это праздник для всех видов театра. Что касается «Музыкального сердца театра», то у нас все-таки есть фокус на современные музыкальные спектакли. На этой поляне мы и работаем, мы ее развиваем, и я надеюсь, что и в дальнейшем мы будем друг друга даже где-то дополнять.
— Возвращаясь к лаборатории, — почему она оказалась так востребована? Есть ли ее аналог в других музыкальных фестивалях, премиях?
— Оказалась востребована по очень простой причине: потому что у нас на сегодняшний день рынка авторов и постановщиков не сложилось. Поэтому площадка, где можно в очень сжатые сроки продемонстрировать музыкальные произведения, работу молодых актеров, работу либреттистов, пользовалась большим успехом.
Вполне возможно, что участие в лаборатории станет рутинным путем, которым будет проходить большинство авторских постановочных команд, чтобы попасть в репертуарный план театра. А мы же знаем, что сейчас уходят годы на то, чтобы пройти этот путь. Мы предлагаем пойти другим путем.
— В 2000-х жанр мюзикла был очень популярен, казалось, еще немного — и у нас будет свой Бродвей. Почему этого не произошло?
— Основная причина в том, что Бродвей существует в основном за счет туристов. Еще два года назад в среднем девять из десяти зрителей являлись приезжими из других городов или стран. Премьерные показы собирали жителей мировых столиц, поскольку именно они отслеживают такие выступления, хотят быть в теме, воспринимают это как некое светское событие и определенный ритуал.
Что касается России, у нас все немного по-другому. Бродвей — это прежде всего бизнес. Это порядка 50 площадок частных театров, из которых выстроена вся индустрия для того, чтобы «окультуривать» весь туристический трафик, который оказывается в Нью-Йорке.
У нас таких возможностей нет, даже в Москве нет такого туристического потока, нет такой индустрии, не говоря уже о том, что у нас нет свободных площадок. Скажем, в Санкт-Петербурге есть как минимум пять площадок, не имеющих отношения к репертуарным театрам, на которых возможны постановки. В Москве же все площадки культурных центров, домов культуры находятся за пределами третьего транспортного кольца. Их вряд ли можно отнести к самым желанным и востребованным.
— В чем отличие российской школы мюзикла, рок-опер от западных или азиатских? Существует ли русский мюзикл?
— Думаю, что говорить о русском мюзикле как об отдельном явлении, наверное, преждевременно. Многие до сих пор считают словосочетание «русский мюзикл» невозможным. Что касается своей российской школы, она, как и школа русского театра, есть, и она очень сильна. Наша школа мюзикла подает материал с более глубоким осмыслением сущности персонажей, психологизмом, в ней превалирует драматургическая составляющая. Безусловно, то, что можно отнести к русскому драматическому театру, можно отнести и к музыкальному.
— Можно ли сказать, что идеальный продюсер — Сергей Дягилев, страстно влюбленный в то, что делает, и забывающий о себе?
— Сложно сказать, насколько Дягилев был идеален в качестве продюсера. С точки зрения места в истории он был ярчайшей личностью, открывшей миру русское театральное искусство, и полностью отдавался делу, которым занимался. Но, как мы знаем, Дягилев закончил не очень хорошо — обанкротился, со здоровьем было не все в порядке, поэтому считать его идеальным продюсером, на мой взгляд, неверно. Я считаю, что совершенный продюсер не только открывает что-то новое и создает прекрасное, но и успешно ведет бизнес. Это очень важная составляющая.
— Какими проектами собираетесь заниматься и где планируете искать финансирование?
— Первая задача — перевод на регулярные рельсы фестиваля и премии «Музыкальное сердце театра». Уже сейчас мы ведем переговоры с несколькими регионами на предмет возможного проведения фестиваля и церемонии награждения в следующем году. Что касается финансирования, я думаю, мы нашли правильную формулу для реализации нашего переформатированного проекта. Речь идет об уходе в региональные центры, который мы осуществили. Это позволило нам привлечь местные власти, федеральные структуры, а также грантодателей. В этом году наш проект состоялся в первую очередь благодаря Министерству культуры РФ, Министерству культуры Новосибирской области и Президентскому фонду культурных инициатив, также нам оказала поддержку федеральная программа «Большие гастроли», которая на себя взяла часть расходов по привозу независимых театральных коллективов.
— Какой прогноз можете дать по существованию музыкальных спектаклей в стране, учитывая бесконечные ковидные ограничения?
— Рано или поздно ограничения закончатся. Конечно, пандемия нанесла сильнейший удар по всей нашей индустрии, полностью парализовав деятельность всех независимых прокатчиков. Сложно представить схему функционирования независимых театров, чтобы просто осуществлять показы при действующих ограничениях. Что касается театров репертуарных, то у них дела обстоят получше. Более того, я приятно удивлен тому, что у нас в последний год, несмотря на все сложности, состоялось большое количество премьер. Я уверен, что в этом году будет большое количество постановок. С Максимом Исааковичем Дунаевским мы приняли решение, что на следующий фестиваль смогут подавать заявки на участие также и спектакли, чьи премьеры пришлись на 2021 год. Кто-то побоялся внезапно воскресшей премии «Музыкальное сердце театра» (премия существовала с 2006 по 2012 год, в 2021 году возобновила работу. — «Культура»), до кого-то информация не дошла. Прошедший театральный сезон дал большое количество постановок, из которых лишь некоторые подали заявки. Так что такая возможность будет, о ней скажем официально в начале года.
Фотографии: Елена Никитченко/ТАСС
