Более бедное поколение, рост долгов и Великая отставка рабочих: тренды и тенденции в центре капиталистической мир-системы
В последние годы миллениалы стали предметом большого научного и популярного обсуждения, и на то есть веские причины. Люди, родившиеся в период с 1981 по 1996 год, в настоящее время являются самым многочисленным трудовым поколением в мире, и в Соединённых Штатах они недавно превзошли бэби-бумеров, которые в большинстве своём выходят уже на пенсию. Тем не менее, миллениалы значительно отстают от показателей благосостояния, установленных предыдущими поколениями.
Несмотря на то, что миллениалы составляют наибольшую часть рабочей силы, в первой четверти 2021 года им принадлежало всего 4,9% богатства США, согласно данным Федеральной резервной системы [1]. Бэби-бумеры контролировали более 52% богатства страны, в то время как поколение X — около 28%. Хотя для старших поколений нет ничего ненормального в том, что они богаче, чем молодые поколения — в конце концов, у них было больше времени, чтобы зарабатывать деньги и накапливать активы, — данные ФРС также показывают, что у миллениалов гораздо меньше богатства, чем у прошлых поколений в том же возрасте.
В 1989 году, когда бэби-бумеры были примерно того же возраста, что и сегодняшние миллениалы, они контролировали 21,2% национального богатства. Это почти в пять раз больше, чем у миллениалов сегодня.
Самым популярным активом у американцев является собственный дом. Согласно анализу данных переписи населения, только 47,9% миллениалов США имели собственное жильё в 2020 году [2]. Для прошлых поколений этот показатель составляет 69% и выше. Даже если брать аналогичный возраст (40 лет), то только 61% самых старших миллениалов имеет собственный дом, против 66% бэби-бумеров ранее.
Причина находится в ценах на жильё, которые выросли — особенно по сравнению с доходами. Миллениалы платят за покупку своего жилья в среднем 328 000 долларов. Бэби-бумеры должны были потратить всего 216 000 долларов — с поправкой на инфляцию — в 1989 году.
В 2020 году 18% арендаторов-миллениалов заявили, что планируют снимать жильё до конца жизни, а среди миллениалов, которые планируют купить квартиру или дом, у 63% нет накопленных денег для первоначального взноса [3].
Больше миллениалы берут и взаймы для оплаты учёбы в колледже, чем предыдущие поколения. Миллениалы, поступившие в колледж в 1999 году, платили в среднем 15 604 доллара в год, а когда представители поколения X и бэби-бумеры поступали в колледж, эта сумма — с поправкой на инфляцию — составляла около 10 300 долларов [4].
На этом фоне мы наблюдаем в последнее время такое явления, как Великая отставка: около 43 млн рабочих США добровольно уволилось с января по ноябрь прошлого года. Работники покидают свои рабочие места в поисках более высокой заработной платы, лучших условий труда или больших возможностей. Согласно опросу Indeed, 92% тех, кто дважды добровольно покидал работу, заявили, что «пандемия заставила их почувствовать, что жизнь слишком коротка, чтобы оставаться на работе, которая им не нравилась» [5]. В общем, главная причина в затяжной стагнации заработных плат, несмотря на рост стоимости жизни.
По данной теме также интересно эссе американского экономиста Чарльза Смита о противостоянии труда и капитала в современной Америке [6]:
«После 45 лет потери власти у рабочей силы в это время пандемии наконец появилось хоть какое-то влияние. Рычаги воздействия труда на капитал связаны с демографией — поколение бэби-бумеров массово уходит на пенсию, и поэтому рабочая сила сокращается, — и с революцией отказа, когда миллионы людей увольняются, создавая нехватку рабочей силы, невиданную до сих пор.
Корпоративная Америка давно отказалась от претензий на поощрение лояльности, и никто не верит корпоративному пиару о том, что «мы семья» — если только Корпоративная Америка не имеет в виду жестокую, неблагополучную «семью».
Американские рабочие осознают, что единственный способ добиться успеха — уйти с работы. Теперь рабочие могут уволиться и потребовать лучшей оплаты и условий, а затем снова уволиться, чтобы получить больше, и снова уволиться. <…> Рабочие понимают, что они бессильны изменить систему на избирательных участках или другими обычными средствами».
Плюс еще у автора про прекариат.
Что до масштабов прекаризации трудовых отношений в современном мире, то например по данным Financial Times (Pilling D. Japan is creating jobs but workers do not prosper. Casualisation of the workforce is stifling the reflationary experiment // Financial Times. 2014.), около 40% работников в Японии заняты на низкооплачиваемых вакансиях с гибким графиком труда, т.е. фактически относятся к страте прекариата. Профессор Г. Стэндинг, исследовавший данный феномен, даёт близкую оценку: он пишет, что в 2008 г. к прекариату в Японии можно было отнести около половины японских женщин и 1/5 японских мужчин. Схожим образом обстоят дела в Южной Корее: по его оценке на тот же период — 57% корейских женщин и 35% мужчин были заняты прекариальным трудом.
Для Японии переход ко временной занятости сопровождался понижением зарплаты (40% от той же ставки на полной занятости), льгот, отменой премий и урезанием возможности повысить квалификацию внутри корпорации. Занятые временно вынуждены даже больше платить за еду в корпоративных столовых.
Аналогичное справедливо и для стран Запада. Например, в отелях сети «Хаят» в США постоянных горничных параллельно заместили временными работницами: при этом фактическое время работы увеличилось с 8 часов до 12, а также выросла интенсивность труда. Иллюстрацией неустойчивости этого «временного» положения служит то, что после кризиса 2008 года в Испании 85% всех потерявших работу имели временную занятость.
Особенно быстро прекариат растёт за счёт молодёжи, которой даже высшее образование теперь не гарантирует полноценное трудоустройство по специальности. Так, в Испании 40% выпускников ВУЗов оказываются на малоквалифицированных должностях; во Франции 75% молодых работников заключают временный трудовой договор. Стажёрство, когда за возможность получить «опыт работы» человеку могут вообще не платить, развилось даже в Китае: на крупном заводе «Хонды» в Фошане в начале 2010-х треть сотрудников было стажёрами.
Эти тенденции не обошли стороной и РФ: можно вспомнить высказывание вице-премьера Ольги Голодец в 2013 году о том, что правительство не имеет информации о трудоустройстве 45% трудоспособного населения России.
