«Город в долине»
Вот уже 19 лет, как Геннадий Калинин поселился в канадском городе Дандас. «Над Канадой небо сине, меж берез дожди косые. Хоть похоже на Россию, только все же не Россия…» – эти строчки легендарного барда и океанографа Александра Городницкого я сразу вспомнил, решив позвонить Геннадию за океан. Конечно, мы начали разговор с воспоминаний о Зеленодольске. – Город Дандас и Зеленодольск: что общего, каковы различия? – Дандас – красивое место, как и в Зеленодольске, много живописных пейзажей.
Когда-то здесь была столица Канады, непродолжительное время жил генерал-губернатор страны. Всего 50 тысяч жителей, его можно сравнить с нашим Мирным. При этом Дандас – это часть большой городской агломерации Гамильтон, где больше полумиллиона жителей. С созданием поблизости Университета Макмастера в Дандасе стало много студентов, преподавателей, творческой интеллигенции. Здесь большое сообщество художников, музыкантов, гончаров и других мастеров. Дандас иногда называют «город в долине – Valley Town», это западная оконечность Ниагарского разлома, обрыва и западный край озера Онтарио.
Я родился в Кабачищах
– Расскажи о своих родителях, об истоках? Я помню тебя ещё выпускником исторического факультета Казанского университета, как ты работал в студенческом клубе КГУ. А как стал художником? – Я родился в Зеленодольске в 1957 году, мы жили тогда в бараке в нижней части города, которая называлась Кабачищами. Хотя никаких Кабаков, Кабачков и тем более Кабачищ я не помню.
Мои родители работали на заводе имени Горького. Мать, Мария Александровна, трудилась диспетчером в гараже, а отец, Алексей Егорович, – шофером. В шесть лет я пошел в школу №7, которая тоже располагалась в то время внизу. Позже стал посещать в Доме пионеров изобразительную студию и авиамодельный кружок, которым руководил Геннадий Петрович Акулов.
Авиамоделистом я не стал, но научился работать стамеской, ножовкой, рубанком, там же освоил многое другое. Когда барак, в котором мы жили, снесли, родители со мной и старшим братом Александром переехали на улицу Гоголя. Там же рядом находилась художественная школа, попросил мать, чтобы она записала меня туда. Лишних денег в семье не было, но мама пошла со мной в надежде, что меня не примут. Уже был конец октября, набор закончился. Я показал свои рисунки Рашиду Фатыховичу Галиуллину, директор сказал, что у меня действительно есть способности к рисованию, он готов меня принять в школу, к разочарованию моей матери и большой моей радости. Я проучился в художественной школе на год больше, чем обычно: я ещё не окончил восемь классов общеобразовательной школы и не мог поступать в училище, поэтому ходил в «художку» ещё один год.
Окончив восьмилетку в школе №11 и получив диплом с отличием художественной школы, я поступил в Казанское художественное училище.
«Натура всегда права»
– Знаю, что ты занимался и в студии художников в ДК им. Горького… – Да, помимо учебы в художественном училище я посещал изобразительную студию, которой руководил Амир Кабирович Загиров.
В неё входили Евгений Миронов, Туктар Мухамадеев, Азат Сафин и другие. Это было интересное время! Мы искали новый язык в живописи, обсуждали, спорили, экспериментировали. А в соседней с нами комнате занимались ребята из знаменитой фотостудии под руководством Александра Георгиевича Семёнова, он проявлял интерес ко всему, что касалось искусства. «Если такой человек считает наши достижения значительными, значит, мы чего-то стоим…»,– думал я. Такое влияние он оказал на многих людей. – Знаю и о сотрудничестве и с Баки Урманче… – Амир Загиров был учеником и помощником Урманче. Это позволило и мне познакомиться со знаменитым скульптором. Мы работали в его мастерской, перетаскивали мраморные блоки, готовили глину для работы, порой я выступал в качестве модели для его проектов.
В том числе я позировал для памятника Тукаю, который стоит в Кырлае. Помню забавный случай. Я сказал матери, что буду позировать Урманче и мне нужно надеть пиджак. Она срезала все пуговицы на костюме – такое было требование в химчистке. Там пиджак задержали, пришлось наскоро пришивать пуговицы. Одна пуговичка оказалась пришита не совсем по месту, Амир сделал замечание Урманче, что этой складки на пиджаке не должно быть. На что Баки Идрисович ответил: «Натура всегда права». Он был художником старой школы и доверял тому, что видит. Художник и историк – Ты почти одновременно получил дипломы истфака Казанского университета и художественного училища.
Как подобное стало возможным? – Экспериментаторство, увлечение абстрактной и сюрреалистической живописью в студии ДК им.Горького не прошли даром. Я был отчислен из училища со второго курса главным образом за несоответствие моих работ параметрам учебной программы и частые пропуски занятий (я работал в мастерской Урманче). Так с восемью классами образования я оказался на улице, нужно было искать работу.
Три года я проработал в Зеленодольской горэлектросети. Как художник, хотя формально числился электриком. В течение этих лет я в основном делал одну и ту же картинку – череп с костями и надпись: «Не влезай– убьет», которые затем закреплялись на столбы с электрическими проводами и трансформаторные будки. Это было интересное время: у меня своя мастерская, где я писал картины и читал книги в свободное время.
Окончив вечернюю школу, я получил аттестат о среднем образовании, что позволило мне поступить в КГУ на исторический факультет. Будучи на третьем курсе, узнал, что в художественном училище требуется преподаватель обществоведения. Меня взяли преподавать, и я восстановился в училище. Полдня преподавал обществоведение своим однокурсникам, а вторую половину – сам был студентом, рисовал, выполнял задания. Так что к окончанию университета я получил и диплом училища. Эксперименты и классика – Ваша работа до сих пор висит в редакции «Зеленодольской правды». Абстрактные мотивы – это увлечение молодости?
Сейчас я вижу, что у вас преимущественно работы, выполненные в традиционной манере… – Когда появился компьютер, мне было интересно использовать его возможности. Вместе с фотографом Евгением Канаевым организовали выставку компьютерных коллажей, основанных на его фотографиях. Выставка в Казани вызвала большой интерес у художников и широкой публики. Сейчас миллионы людей используют фотошоп и графические редакторы, чтобы скомбинировать фотографии и картинки, а тогда это было нечто новое.
Чистым абстракционистом я никогда не был, так как получил классическое образование. Мой дядя, когда-то служивший в Казахстане, рассказал, что казахские акыны сочиняют песни по принципу «что вижу, то пою». Мы все казахские акыны в этом отношении: что видим, то и пишем. Когда я встречаю красивые пейзажи, интересных людей – пишу портреты и пейзажи; когда есть возможность воспользоваться новыми технологиями и материалами, пользуюсь этим. Главное – получать удовольствие от процесса…
