Украинская версия интервью опубликована изданием «Релігійна правда»
— В Беларуси есть самые крупные Церкви — Римско-католическая и православная (Московского патриархата). Как по-разному они реагировали на события прошлого года, связанные с узурпацией власти Лукашенко и общенациональным протестом против этого! Почему БПЦ МП оказалась не способной реагировать на это с таким же достоинством, как католическая Церковь, и в конце концов полностью перешла на сторону диктатора?
Священник Александр Шрамко: С католической Церковью тоже не все так просто — там многое зависит от конкретных людей. Поскольку Ватикан — мировая величина, то он должен считаться не только с режимами России или Беларуси. Католические иерархи пытаются в большей степени соответствовать запросам, потребностям своей паствы.
С БПЦ МП все очень просто. Ее иерархия полностью зависима от союза Россия-Беларусь, от власти. Белорусская Церковь не зависит от паствы, а как традиционная Церковь она всегда будет иметь собственных прихожан, которые обращаются за требами. Если она потеряет какую-то часть сознательных прихожан, то статистически это будет почти незаметно. Большинство таких прихожан в прошлом году сами осознали себя Церковью и поняли, что настало время действовать независимо от иерархии, когда Церковь существует сама по себе, а иерархия — сама по себе.
— Квазипротестантськи тенденции? Как это сочетается с православной экклезиологией?
— Я бы это так не называл. Никто не создает «отдельных собраний» — люди посещают те же обычные богослужения, но стараются объединяться вокруг близких по духу священников. В конце концов, Церковь — это конкретный приход и священник. А иерархия — это уже надстройка. Светские люди воспринимают Церковь именно как эту надстройку, а на самом деле Церковь внизу — там, где обычные люди. Они способны создавать в Церкви аналог гражданского общества. Этому поспособствовали в Беларуси события прошлого года.
— Давайте рассмотрим судьбу двух иерархов, которые — в определенной степени — стали жертвами событий прошлого года. Я имею в виду бывшего экзарха всея Беларуси митрополита Павла и архиепископа Гродненского Артемия. Оба были уволены Московской патриархией со своих постов по инициативе Лукашенко. Но на мой взгляд, они были достаточно лояльными людьми старой формации…
— Я бы не сказал, что они похожи в этом плане. Пожалуй, архиепископ Артемий откровенно не высказывался, но он приблизил к себе лиц со свободным мышлением, инициативных. Он не уважал все коммунистическое, советское. В его соборе были иконы, которыми была недовольна власть, — красноармейцы там изображены как бесы.
Павел — это продукт советской системы. Но его никогда не любил Лукашенко. Ведь его навязали Беларуси. Интересно, что Филарета (Вахромеева) (экзарх Московского патриархата в Беларуси с 1989 по 2013 гг., почетный экзарх в 2013-2021 гг., в 2009 г. был кандидатом на Московский патриарший престол, умер в январе 2021 г. в Минске — ред.) сняли, а Павла (Пономарева) назначили в тот же день, когда был утвержден очередной транш какого-то огромного кредита Беларуси со стороны РФ. Лукашенко показывал, что он не был доволен этим назначением и не любил Павла, к тому же произошел конфликт между Павлом и церковным фаворитом Лукашенко о. Федором Повным. Когда Павел был уволен, Повный так и говорил журналистам: «Я молился об этом».
Наверное, Лукашенко хотел видеть именно Федора митрополитом. Павел не брал белорусское гражданство, словно чувствовал, что он здесь временно. Люди обращали внимание, что Павел даже ездил на машине с российскими номерами, не перерегистрировал ее. Напряженность чувствовалась, несмотря на то, что Лукашенко разместил Павла в своей резиденции в Дроздах под Минском. А здесь — протесты, и никто не ожидал, что они достигнут таких размеров. В первые дни было заметно, что Лукашенко чувствует себя покинутым, не знает, на кого опираться, почему все против него… В частности, он полагался на Церковь, считая, что там «все под контролем», потому что Церковь всегда демонстрировала лояльность. А тут вдруг начинают из Церкви раздаваться разные голоса, которые поддерживают протест. Павел начал суетиться, не мог определиться, потому что верующие объявили о ежедневных крестных ходах и молебнах у кафедрального собора, которые епархия сначала осудила. Затем Павел неожиданно заявил: «Ну, если они хотят, я приду». Он был настолько растерян, что сам пошел на богослужение, которого не благословлял. Павел вышел к людям, которые желали служить молебен против насилия, фальсификаций… — Вы думаете, что он это сделал без согласия Москвы, не посоветовавшись с патриархом? — Думаю, что нет, это произошло экспромтом. Сначала отказывался, но вдруг пришел. На этом молебне ничего революционного не было — просто миротворческая акция. Когда Павел пошел к людям, они начали задавать ему вопросы. Кто-то спросил: «Зачем Вы так поспешно поздравили Лукашенко с победой?» Я присутствовал при этом. Павел говорит: «Вы меня простите, что так случилось, что это приветствие вызвало у вас такую реакцию». То есть фактически он извинился не за поздравления Лукашенко, а за то, что смутил этим людей. А СМИ написали, что митрополит извинился за поздравление президента. Несколько иные акценты — и звучит по-другому. Затем пресс-служба Павла пыталась что-то уточнять, но разлетелась именно первая информация. Второй момент — он пошел в больницу, где находились убитые люди, жертвы произвола, поддержал их, выразил сожаление. Власть это восприняла как попустительство протестующим. Кроме того, начали высказываться разные священнослужители — тот самый архиепископ Артемий в Гродно выступил — и сложилось у власти впечатление, что Церковь как «вертикаль» не работает. Если митрополит ее не контролирует и представители Церкви говорят, что хотят, то он не держит власть. Так они решили, что надо поставить своего человека, который будет держать все, как следует. Так странным образом белорусские власти сделала шаг в направлении церковной автокефалии — чтобы экзарх не из Москвы назначался, а чтобы решение принимал Минск. Павел фактически был назначен вопреки желанию Лукашенко, был исполнителем воли патриарха Кирилла, но теперь обстоятельства сложились таким образом, что патриарх Кирилл изменил своим принципам: он позволил поставить белоруса, который был близок к белорусским властям. Тем самым был предоставлен карт-бланш из Москвы: делайте, что считаете нужным, потом мы утвердим. Срочно сняли Павла, утвердили назначение Вениамина (Тупеко), сейчас вот наградили нового Гродненского епископа Антония (Доронина), который «подавил» протесты в своей епархии.
Патриарху писали, были обращения со стороны православных белорусов с рассказами о том, что здесь происходит. Но это никому не нужно. Главное, чтобы «система работала». Лукашенко очень зависит от Путина, и никуда не убежит, поэтому опасаться реальной автокефалии не стоит.
В Беларуси сейчас все перевернуто с ног на голову. Недавно Лукашенко обвинил оппозицию в намерениях внедрять автокефалию, а на самом деле именно он сделал шаг к автокефалии. Если вдруг зависимость Беларуси от Москвы стала бы более слабой, в тот самый миг Лукашенко сделал бы Церковь независимой от Москвы. Интересно напомнить, что когда Павел стал экзархом — еще год не прошел после его назначения, — он выступил с инициативой расширения самостоятельности Белорусской Церкви.
— Тогда это казалось эксцентричным поступком, почти шуткой, от которой Павел отрекся на следующий день…
— Я присутствовал на том собрании. Так же присутствовали главные белорусские чиновники по делам религии, причем они сидели до конца, хотя обычно они появлялись только в начале таких заседаний и сразу уходили. Мне кажется, с их стороны была определенная заинтересованность в том, чтобы Павел это все высказал. Еще предполагаю, что идею такого выступления Павлу подкинул тот же Антоний, который сейчас «подавил оппозицию» в Гродно. Тогда он был управляющим делами Белорусского экзархата и оказывал большое влияние на Павла. Мне кажется, он тогда задумывался о собственном будущем. Потому что в Беларуси епископу некуда расти — даже экзарха назначают из Москвы, не своего, белорусского. А если получить статус самоуправляемой Церкви, то должность предстоятеля станет пожизненной, и избираться он будет своими же епископами — как в Украине.
— Почему белорусские православные так неоднозначно относятся к вопросу автокефалии своей Церкви, а сама идея церковной самостоятельности непопулярна в Беларуси?
— Исходя из европейского взгляда, Церковь должна быть отделена от государства, чтобы решать свои вопросы самостоятельно. Именно на примере Украины мы видели, что вопрос автокефалии — политический (54,2 % украинцев, независимо от их конфессиональной принадлежности, положительно относятся к созданию ПЦУ и предоставлению ей Томоса об автокефалии. Почти 65 % населения Украины убеждены, что отказываться от Томоса об автокефалии ПЦУ нельзя (данные социологического исследования КМИС 2019 г. — ред.). Вопрос решался на уровне президента, который использовал это во время предвыборной гонки, и парламента, который обращался к Варфоломею. На мой взгляд, это архаичное представление о месте Церкви в обществе. Вообще, вопрос автокефалии утратил актуальность сто лет назад, если не раньше. Тогда Церковь была атрибутом государственности, после возникновения суверенного государства провозглашался суверенитет ее Церкви. Сейчас мы стремимся к невмешательству, нейтралитету государства в этих вопросах.
Наша Белорусская Церковь находится в таком внутреннем состоянии, что никакого хорошего решения принять не способна. К тому же, вопрос автокефалии — чисто технический. А его превозносят до уровня догматического! Некоторые простые люди воспринимают идею автокефалии почти как ересь, хотя вселенская Православная Церковь состоит из автокефальных Церквей. Этот вопрос можно обсуждать только в спокойном состоянии, когда он не будет восприниматься как вопрос чрезвычайной важности. Его поднимают в основном люди светские, которые не посещают церковь.
Несколько месяцев назад запустили фейк, что Тихановская добиваться автокефалии, хотя она этого не говорила, сто раз это опровергли, но в Москве до сих пор это повторяют. Мы контактируем со Светланой Тихановской и она неоднократно подчеркивала свою ориентацию на демократические свободы, когда государство не вмешивается в религиозные дела.
— Но вот в чем проблема. Альтернатива автокефалии для Белорусской Церкви — тотальный контроль со стороны Московской патриархии, которая не только чужда демократических ценностей, соборности, но и постепенно отдаляется от мирового православия, разрывает каноническое общение с официальными поместными Церквями. Отказываясь от автокефалии, Белорусская Церковь делает себя заложницей произвола Москвы. Белорусская Церковь ведь не во Вселенском патриархате сейчас находится!
— А кто отказывается? Нет механизма изучения мнения церковного народа Беларуси. Решение принимают политики, потому что автокефалия не продвигается без них. Изнутри же Церковь пока не способна трезво и спокойно решать такие вопросы.
Произвол Москвы — это преувеличение. Потому что в Церкви вообще нет вертикали — она существует отдельными слоями. Например, мы служили на белорусском языке, имели академию со свободным устройством (сейчас ее подавляют постепенно)… Есть такой мем — «автокефалия должна быть в головах» — не как структура, а как понимание ответственности каждого христианина за Церковь. Московский патриарх не держит на контроле всю Беларусь — она живет своей жизнью.
Еще важно, что у нас практически нет напряжения между русскими и белорусами, нет враждебного отношения ко всему русскому. Поэтому сам факт принадлежности к Московскому патриархату у нас не вызывает идеологических возражений, как в Украине. Здесь не нужно ставить вопрос об изменении самого статуса экзархата, а надо говорить об увеличении полномочий экзархата — о предоставлении ему права самостоятельно избирать епископов и митрополита.
Например, я сейчас приехал в Литву. Литовская епархия РПЦ с точки зрения Московского патриархата — обычная, она никакого особого статуса не имеет. Но государство ее зарегистрировало как Литовскую Православную Церковь и степень подчинения этой Церкви внешнему центру не слишком интересует государство. На волне национального возрождения Литвы когда-то ставились вопросы «А почему мы не автокефалии?» …
— Литву никак нельзя сравнивать со странами, где православные составляют большинство. Православные в Литве — достаточно маргинальная конфессия, почти на уровне старообрядцев…
— Ну, не на таком уровне… Мне говорили, что половина православных священников Литвы живут в Вильнюсе. В любом случае, жизнь православных Литвы отличается от обычной епархии РПЦ.
— Насколько я понимаю, Вы не поддерживаете решения Московского патриархата о разрыве общения с Константинопольским патриархатом. Есть Томос Константинопольского патриархата, где признается, что Киевская митрополия никогда полностью не передавалась в юрисдикцию Москвы. Отменив акт 1686 года, Константинополь в 2018 году вернул Киевскую митрополию под свою полную юрисдикцию. Как мы понимаем, исторически Киевская митрополия охватывает территории Беларуси и Литвы… Признаете ли Вы, что эти акты непосредственно касаются Беларуси?
— Я не считаю, что в этом конфликте кто-то прав. Обе стороны проявили недальновидность и сделали неправильные шаги. Решение Москвы о разрыве общения было принято от отчаяния — не знали, что делать, но надо было реагировать. Это решение не выполняют даже некоторые иерархи Московского патриархата…
— Что можете сказать о нынешнем экзархе Беларуси Вениамине? Знакомы ли Вы лично?
— Обычный служака! Тесно я с ним не контактировал, хотя мы закончили один вуз — факультет радиофизики и электроники! Он младше меня и закончил позже. Я наблюдал его более или менее близко, когда он в Минске был викарным епископом. Ничего интересного, но с претензиями на показательную духовность. Он имеет вид аскета, потому что худой, такая фигура.
Вениамин выполняет все, что ему говорит начальство. Епископом он стал, когда митрополит Филарет (Вахромеев) был в таком состоянии, что практически власть в Церкви захватили секретарь Кожич и Антоний (Доронин), нынешний Гродненский. Они говорили: «Так благословил владыка». И никто не мог проверить, так как только они имели доступ к телу. Именно тогда был назначен викарный епископ в Минске и, мне кажется, они специально подобрали человека, который вполне управляем. Вениамин делает все, что скажут, но он хитрее, чем кажется снаружи.
Вспомним пример протоиерея Федора Повного. Он был фаворитом Лукашенко, везде выступал за него, откровенно призвал через телевидение голосовать за Лукашенко. Говорят, что он повлиял и на решение назначить Вениамина новым экзархом. То есть рассчитывал, что Вениамин станет декоративной фигурой, а сам Повный займет должность управляющего делами экзархата, которая долгое время оставалась вакантной. Но не тут-то было. Сначала из телеэфира сняли программу Повного «Воскресная проповедь». Затем Вениамин оказался в нужную минуту в нужном месте, что-то «правильно» сказал — так, что его очень сильно полюбил Лукашенко. Таким образом, Вениамин стал «первой женой», а Повного задвинули на задний план. Для него создали новый отдел экзархата по связям с какими-то вузами — но это совершенно не его уровень. Вениамин также освободил его от должности настоятеля собора всех белорусских святых, который Полный пестовал, это было дело всей его жизни (специально из Москвы приезжал его освящать патриарх!). Вениамин назначил настоятелем собора себя, а Повного оставил ключарем. Сейчас его уже не слышно, он исчез.
— Что сейчас осталось от христианских движений протеста, возникших осенью прошлого года? В частности, насколько активно работает группа «Христианское видение» в составе Координационного совета (де-факто — альтернативного правительства) Беларуси?
— Я сам принадлежу к этой группе. В Координационный совет имели возможность войти все желающие. Он был задуман как переходная структура для передачи власти. Христиане разных конфессий в составе совета объединились в эту группу. Сейчас совет играет больше формальную роль, а вот группа «Христианское видение» развивается и набирает обороты. В частности, разработка будущей конфессиональной политики, оценка текущих событий, мониторинг репрессий верующих, борьба за религиозную свободу и т.д. — главные направления работы.
В группу входит около 20 человек. Мы не разглашаем имена тех, кто еще остался в Беларуси, потому что за одну принадлежность к группе могут репрессировать. Нас сблизила совместная молитва, на которую христиане разных конфессий собирались в центре Минска во время начала протестов. — Много людей из среды духовенства или христианских активистов сейчас находятся за решеткой в Беларуси?
— Да, много. В июле этого года состоялся обыск в доме евангельского пастора из Витебской области Александра Зарецкого, который подписал письмо против насилия. В Минске был задержан католический активист Руслан Таштимиров, который сейчас находится на подписке. Уже в августе задержали священника БПЦ МП Иоанна Тютюнникова из Жодино под Минском за то, что в его машине играла песня Цоя «Мы ждем перемен». Общественным активистам, которые были задержаны или осуждены, по-прежнему не предоставляют возможности общаться со священниками или читать религиозную литературу, что вроде бы гарантировано белорусским законодательством.
— Недавно Вы переехали из Беларуси в Литву. Как Вы прошли путь от запрещенного в служении священника до политического беженца?
— Я всегда был в определенной степени оппозиционером, сторонником демократических преобразований. Также я был критиком современных церковных порядков. В последний раз меня запретили в служении после того, как я разместил в блогах фото с номером машины, которая использовалось во время визита патриарха Кирилла в Минск. После этого я стал даже свободнее в формулировке своей позиции. В Беларуси священники, которые свободно высказывали свою позицию, или служили в Гродненской епархии под прикрытием архиепископа Артемия, или репрессировались — как священник Владимир Дробышевский из Гомеля, который дважды отсидел 10 и 15 суток, а сейчас эмигрировал во Францию. А я вел телеграм-канал «Поп вне игры», где постил все, что хотел. Я участвовал в Конституционной комиссии, которая сейчас работает при Тихановской. Когда начали арестовывать людей за лайки, когда все источники информации, на которые я ссылался в своем канале, начали признавать «экстремистскими», я понял, что это коснется меня, что завтра за мной придут. А если проводят обыск, то обязательно конфискуют все оборудование. Вообще стало крайне трудно жить, потому что со всех сторон окружает ложь, искажение реальности, насаждается атмосфера фальши в стране.
Когда я уже уехал (в июле), в мою квартиру тоже пришли… Литва относится к этому с пониманием, предоставляет гуманитарные визы. Наши православные мне помогают обустроиться в Литве, я арендую квартиру, живу нормальной жизнью.
Беседовал Александр Солдатов.
