— Общество краснеет! Краснеет общество! — восклицала маркиза, отбирая от всех показание, кто красный, кто белый.
Искренно ответили только Арапов и Бычков, назвавшие себя прямо красными. Остальные, даже не исключая Райнера, играли словами и выходили какими–то пёстрыми. Неприкосновенную белизну сохранили одни феи, да ещё Брюхачев с Белоярцевым...
[...]
Час был поздний, и стали прощаться. Кажется, уж не из чего бы начаться новым спорам, но маркиза в два слова дошла с Бычковым до того, что вместо прощанья Бычков кричал:
— Да уж не жирондисты с Чистых Прудов что–нибудь сделают.
— И не монтаньяры со Вшивой Горки, — отвечала в экстазе маркиза.
— Да уж не жирондисты.
— Да уж и не монтаньяры...
(Н.С.Лесков, «Некуда», 1864)
Как видим, красно–белое противостояние актуализировалось в России больше чем за полвека до Гражданской войны. Цветовая инфографика была заимствована, само собой, у Великой французской революции. Хотя подобная символика использовалась и в других исторических казусах. Например, война "бланкос" и "колорадос" (но флаг — красный!) в Латинской Америке, первая половина XIX века. Да мало ли...
Надо заметить, что красный цвет во всех случаях опережал. Как бы являлся инициатором смуты — пустить кровушки, чего уж там. Классический пример — Восстание Красных повязок в Китае. А это ещё XIV век.
Белый цвет во всех прецедентах ассоциируется с консерваторами, несколько запаздывающими с реакцией на события. А в российских коннотациях напрямую отсылает всё к тем же французам — к геральдическим цветам династии Бурбонов, к той самой лилии, что символизирует непорочность Пресвятой Девы. Позже, правда, лилия стала золотой, зато остальное пространство королевского флага — белым.
Но во всей этой двуцветной катавасии меня интересует вот какой момент: красные в России были с самого начала октябрьской заварушки, а белых–то не было! Их выдумали большевистские пропагандисты, вешая белую, как цвета Бурбонов, лапшу на уши населению. Навязывая противникам ложную королевскую/царскую мотивацию. На самом деле "...в анти–большевистском лагере действительных монархистов было ничтожное меньшинство, а сторонников самодержавной монархии не было практически вовсе".
В реальности же была Добровольческая армия, Донская армия, корниловцы, дроздовцы... Чего только не было. Но даже при попытках объединения анти–большевистских сил — под эгидой адмирала Колчака, к примеру — никаких "белых" не возникало.
Однако задним числом — видимо, уже в эмиграции — проигравшие гражданскую войну патриоты внезапно согласились с вражескими пропагандистами и стали называть себя "белыми". В связи с чем возникает три вопроса, на которые я не нашёл ответа:
1) Почему согласились?
2) Кто, собственно, был инициатором соглашательства?
3) Когда это произошло? Понятно, что в 20–х, но хотелось бы точности.
КДПВ: Joseph Foshee, «Civil War», 2012. На своей странице на Deviantart автор утверждает, что он — американец, но что–то подозрительно много знает о наших делах. Шолохова почитывает, Островского. Николая...
Написал hovan на erohov.d3.ru / комментировать
