Лекарство от кризиса вызвало у мировой промышленности побочные эффекты. Знакомый, работающий на экспорте в одной из крупных промышленных корпораций СЗФО, жалуется: в этот кризисный год коллеги перевыполняют планы и покупают квартиры на Крестовском, а он еле сводит концы с концами. И не потому, что нет покупателей, — напротив, очередь желающих стоит и громко ругается. Но для его направления не осталось товара — всё раскупили партнёры из развитых экономик, готовые переплачивать. Парадоксальные ситуации — примета 2020 года. Хотя нельзя сказать, что кризиса не ждали. Наоборот: весь 2019?й экономисты готовили бизнес к какому?то потрясению. Но нам рисовали, скорее, классический финансовый кризис с крахом масштаба Lehman Brothers. Мало кто мог подумать, что в этот раз эпидемиология окажется важнее экономики, а кризис-менеджерам придётся бороться не с отсутствием спроса, а с дефицитом предложения. "Это самый странный кризис в моей жизни, — признался в разговоре с "ДП" Георгий Семененко, генеральный директор ГК "Кировский завод". — Этой весной одна очень уважаемая глобальная компания родом из Германии позвонила нам со словами "наш немецкий завод завтра останавливается, когда возобновим поставки — не знаем". В прошлой жизни такое и в страшном сне не приснилось бы. Натурально уже длительное время работаем в режиме штаба ликвидации ЧС. В целом у всего происходящего будут долгоиграющие последствия. Будут пересматриваться глобальные цепочки поставок и на уровне стран, и на уровне глобальных корпораций. Должна произойти серьёзная перебалансировка цен на многие товары, сырьё и материалы и, по моему мнению, этот процесс займёт пару лет". Что на самом деле произошло? В макроанализе есть такой показатель — PMI Suppliers Delivery Times, который характеризует время поставок. Экс-глава ФРС США Алан Гринспен, кстати, считал его одним из лучших опережающих индикаторов для инфляции. В обычный кризис он обратно пропорционален уверенности предпринимателей в завтрашнем дне (наступает кризис — товары в избытке, никто не хочет покупать). В этот раз всё случилось ровно наоборот. Уверенность предпринимателей, конечно, упала, но и товарные запасы из?за локдаунов просели. А когда государства разогрели спрос "вертолётными деньгами", ситуация только ухудшилась. Ведь монетарные методы вырабатывались на моделях прошлых кризисов, совершенно иных по своей природе. Хорошей иллюстрацией может послужить рынок древесины. До кризиса цена фьючерса на пиломатериалы составляла примерно $400 за тысячу досковых футов. К концу апреля на фоне бума строительства в США (денег много, а тут ещё и мода на удалёнку) цена взлетела до $1700. Однако за лето цены вновь упали, и сейчас древесину покупают по $600. "Разумеется, по мере возврата экономики к подобию нормальности, лесопилки стали наперегонки пытаться заработать на высоких ценах и заполонили рынок своей продукцией, — разъяснял ситуацию профессор Высшей школы экономики Евгений Коган. — Случилось это на фоне охлаждения перегретого рынка недвижимости. Теперь склады производителей фурнитуры завалены сырьём, а заказов у них намного меньше, чем они рассчитывали ещё весной". Этот кейс даже упоминал глава ФРС США Джером Пауэлл, поскольку он хорошо подтверждает сделанную американскими властями ставку на краткосрочность инфляционного тренда. Однако насколько древесный сценарий будет применим к остальной экономике — всё ещё большой вопрос. Денег в ней очень много. А с повестки по?прежнему не снят так называемый контейнерный кризис, который также вносит вклад в разрыв цепочек поставок и общий ценовой дисбаланс. По данным VesselsValue, ставки фрахта на начало сентября составляли около $120 тыс. в день, что в 3?4 раза выше, чем в 2019 году. "Резкое повышение фрахтовых ставок было вызвано значительным увеличением спроса на потребительские товары после COVID-19, задержкой времени погрузки и разгрузки из?за высокой загруженности портов, а также в связи с неоднократными частичными закрытиями портов из?за пандемии, особенно в крупных городах Китая", — пояснила "ДП" Оливия Уоткинс, главный грузовой аналитик VesselsValue. По её мнению, рынок может найти баланс спроса и предложения лишь к 2023?2024 годам. Другие эксперты называют первую половину 2022 года, но это при самом оптимистичном сценарии (то есть никаких новых "чёрных лебедей", спрос на товары продолжает снижаться). Кризис ещё раз напомнил России, что несмотря на избыток изоляционистских риторических оборотов и политику импортозамещения, экономика остаётся тесно вплетённой в глобальный контекст. И если на внешнем рынке цена повышается, контрагенты внутри страны точно так же вынуждены смотреть на американские фьючерсы, как и экспортёры.
