Расскажите, как вы узнали о запрете на въезд?
― Это произошло несколько дней назад. Хозяин квартиры, который должен был меня зарегистрировать, пошел это делать, и ему отказали ― заявили, что у меня запрет на въезд в Россию, и они не имеют права меня регистрировать. А дальше оказалось, что я должен покинуть страну в течение трех дней, когда узнаю эту новость в устном или письменном виде. Поэтому, как только я об этом услышал, уехал в третью, безопасную, страну. Уже находясь здесь, по базам МВД, я узнал, что не «въездной» в Россию на неопределенное количество времени ― скорее всего, сорок лет.
Вам не давали никаких формальных объяснений произошедшего?
― Нет. Сам я это связываю со своей предвыборной работой в штабе Андрея Пивоварова, но никаких формальных объяснений я не получал. Когда я уехал, моя супруга пыталась по доверенности узнать в МВД и МФЦ, что произошло, но ей отказали в нескольких отделах. Поэтому сейчас мы будем пытаться выяснить это через другие связи и слать официальные запросы в МВД.
Почему вы решили выбрать третью страну, а не возвращаться в Таджикистан?
― Я считаю Таджикистан небезопасной для меня страной. Я неоднократно высказывался о неправильной политике, которую ведут местные власти. Я публично поддерживаю ЛГБТ- и феминистическое движение, из-за этого меня хотят побить местные религиозные активисты, чьи чувства я задеваю этими словами. Еще одна причина ― я, наверное, единственный публичный таджик-атеист. Много чего мне помешает спокойно жить в Средней Азии. Поэтому я не еду туда, а буду жить в третьей стране.
Скажите, а оказывалось ли на вас какое-то давление раньше из-за участия в политической активности?
― Да, меня задерживали 23 января, на навальновском митинге. Целый день за мной ходил «эшник» и выслеживал меня, потом толкнул и начал держать, чтоб я не ушел. Потом подозвал полицейских и они, избив меня дубинкой, завели в автозак. Потом меня уволили из ковид-госпиталя за акцию с фонариками, не объяснив причин. Только сказали, что «фотографироваться нельзя, тем более в поддержку оппозиции и митингов», и мои менеджеры уволили меня одним днем.
А как долго вы жили в России?
― Я живу с 2008 или 2009 года, с какими-то переменными историями, на две страны ― то здесь, в России, то в Таджикистане. Туда-сюда постоянно катался. Но с Россией меня связывает многое: я учился тут в школе, а сейчас у меня тут супруга, близкие друзья, другие личные связи. И работа моя тоже осталась в Москве.
Скажите, работали ли вы до этого в каких-то подобных организациях, связанных с политикой?
― Я работал на двух других кампаниях. Например, у Максима Круглова, кандидата от «Яблока». Но основная моя работа не связана с политикой.
Что вы почувствовали, когда узнали о запрете на въезд?
― У меня были эти пять «мемных» стадий: гнев, отрицание, торг, депрессия, принятие. Я удивился, был раздосадован, была какая-то ярость, которую я в себе подавил. Это было ужасно. Я до сих пор не могу как-то адекватно воспринимать ситуацию. Потому что это все случилось очень спонтанно. И теперь я не могу попасть домой, к жене, к друзьям. Не могу прогуляться по своей любимой Москве и по бульварам не могу на велосипеде покататься.
А вы подозревали, что что-то подобное может случиться?
― Я не подозревал, но предполагал, что что-то такое может быть. Потому что как никак, Идрака [Мирзализаде] выдворили из страны на пожизненный срок. Такие практики участились, поэтому опасения были.
Собираетесь продолжать свою работу в предвыборном штабе Пивоварова?
― Думаю, что нет. Мне кажется, я не имею какого-то морального права работать в предвыборной кампании, находясь за границей.
Вы планируете пытаться вернуться в Россию?
― Я очень надеюсь вернуться в свой дом. К жене, к друзьям, к близким людям. У меня много родственников тут. И Россия ― мой дом, конечно, мне хочется вернуться.
Редактор: Константин Фомин
