Вывод американских войск из Афганистана резко обозначил уязвимость региона Центральной Азии для внешних угроз. Правда, реализуемость подобных угроз объясняется прежде всего внутренней слабостью местных государств. Эти и другие вопросы обсуждались на экспертном клубе ОФ «Мир Евразии» с темой заседания «Центральная Азия после 2021 года: вызовы и возможности».
Текущий год ознаменовался тем, что две страны постсоветской Центральной Азии впервые выясняли отношения с помощью оружия. Речь идет о противостоянии Таджикистана и Кыргызстана из-за воды в Ферганской долине. Социолог Гульмира Илеуова отметила: «На гуманитарном уровне, на уровне населения интерес к странам Центральной Азии очень низкий. И этот интерес не повышается, а скорее понижается. Чем дальше от СССР, тем меньше представление в молодежных группах (я говорю о тех, кто родился в Казахстане в условиях независимости) о соседях по Центральноазиатскому региону. Есть интерес и ощущение дружественности в Казахстане только в отношении Кыргызстана и его жителей. В отношении Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана у нас либо нейтральное, либо где-то даже негативное отношение».
Тему продолжил политолог Марат Шибутов: «Все разговоры про центральноазиатскую интеграцию – это наследие советского периода. Экономически и политически мы, наоборот, расходимся. Основная часть населения родилась после СССР, у нас скоро вся элита станет из тех, кто родился и вырос в независимости. И вот эти разговоры о братстве, интеграции сойдут на нет».
«Знаковым для региона является кыргызстано-таджикский конфликт, который произошел недавно. Это – настоящий итог. Я бы даже сказал – новая эра отношений между странами. Не надо смотреть на талибов. Это по большей части мифическая угроза. Надо смотреть друг на друга. У нас куча неурегулированных конфликтов. Они годами остаются нерешенными. И соответственно поводов для перехода в вооруженный конфликт и даже военный достаточно много. И с каждым годом они усугубляются. И мы столкнемся с ними в дальнейшем. Маловодные годы, засуха продлится еще года три. К чему это приведет – неизвестно. Мы должны перенести вектор внимания с Афганистана на наши внутренние проблемы, потому что очень скоро мы станем совсем чужими», – акцентировал он.
Александр Губерт, преподаватель «AlmaU», сослался на исторические прецеденты, согласно которым внутренние проблемы и противоречия стран региона Центральной Азии всегда снижались и решались, когда они входили в более крупное государственное объединение, будь то империя Чингисхана, Тимура, Российская империя или СССР. «Только в рамках большого проекта здесь можно урегулировать противоречия. Сложно сказать, что это будет возможно в ближайшее время. России это не под силу. С Китаем тоже большие вопросы. Попытки создать собственный конгломерат, что-то объединенное на всей территории, потерпели крах», – считает он.
Участвовавший в онлайн-заседании Равшан Назаров, эксперт из Узбекистана, заметил: «Нам все время навязывают Афганистан как неотрывную часть Центральной Азии. Приходится вновь и вновь объяснять, что мы под Центральной Азией понимаем постсоветскую пятерку. А навязывание нам Афганистана бессмысленно. Да, мы были единым пространством до середины 19 века. И граница по Амударье – это не пространственная, а временная граница».
«Там за речкой живем мы же, только это мы 150 лет назад, – подчеркнул участник из Ташкента. – Это другие таджики, другие узбеки, другие туркмены. Тот культурный разрыв, который произошел между частью в составе Российской империи и той, которая не была. Одна из основных проблем Афганистана в том, что он не прошел колониальную школу. Даже пуштуны, которые проживали в составе Британской империи, а сегодня являются гражданами Пакистана, имеют уровень элементарной грамотности в 4 раза выше, чем у пуштунов Афганистана, которые там являются титульным этносом. А о том, какой культурный разрыв между таджиками, узбеками и туркменами по две стороны Амударьи бессмысленно говорить, все это прекрасно понимают».
«Впервые приграничные государства Узбекистан и Таджикистан совместно с Россией проводят военные учения. Это как бы и предупреждение на случай военного вторжения на территорию Центральной Азии, – обратила внимание Гюзель Майтдинова, историк из Таджикистана. – Талибы вроде гарантировали безопасность, но это не цельная, скажем так, группа, в которой одна группа отвечает за другую. Поэтому меры, которые предпринимаются тремя государствами в военном отношении, и те меры, которые предпринимает ОДКБ, имеют огромное значение для поддержания стабильности на постсоветском пространстве».
Потом эксперт добавила, что общая ситуация в Таджикистане отягощается пандемией. Заболеваемость и смертность с каждым днем растут. В связи с этим усиливается и экономический кризис. События накладываются одно на другое и в достаточно сложном положении оказываются все приграничные государства Центральной Азии.
«Один из вопросов, который нас объединяет – это вопрос водных ресурсов. Мы их отдельно друг от друга решить никак не можем. По сути, это единственное, что нас объединяет, – указал Рустам Бурнашев, политолог. – Ну и еще один момент, который важен для наших стран, это инфраструктурная связанность. Кстати, именно инфраструктурные проекты показывают, кому регион нужен, а кому нет».
Потом он добавил: «По сути, вся активизация региональной политики связана с Узбекистаном. Он нормализует отношения с Таджикистаном, Кыргызстаном, переводит на более технический уровень отношения с Казахстаном. То же самое делает в отношениях с Туркменистаном. А если мы уберем Узбекистан, связи тех же самых Казахстан – Кыргызстан регионального наполнения не имеют. Или отношения Таджикистан – Туркменистан. Кажется, о них никто не слышал, кроме нескольких наших фантастических проектов связи через территорию Афганистана. Есть отдельные игроки, в данном случае это Узбекистан, которые пытаются эту систему выстроить. Когда мы говорим о Центральной Азии, появляется термин квази-регион».
«Говорить об укреплении единого экономического и культурного пространства, о наличии какого-то политического проекта Центральной Азии не приходится, – подчеркнул Сергей Бирюков, профессор Сибирского института управления (РФ). – Но те проблемы и вызовы, связанные со слабостью государств, они подчеркнули и взаимосвязанность этого региона. Не стратегическую взаимосвязанность, а взаимосвязанность существования в современную эпоху. Той консолидации, которую хотелось бы видеть многим идеологам единства региона, нет. Та же самая водная проблема требует кооперации между странами».
«Еще один тренд – сосредоточение. Страны Центральной Азии сосредоточены на своих национальных государственных проектах, проектов масштабных внутренних и внешних в Центральной Азии сегодня нет. Советский Союз ушел. Других проектов объединяющих, какого-то объединяющего стержня не предлагается. Продвигается влияние через проекты более усеченного по масштабу характера», – указал эксперт.
«Я согласен, когда мы говорим, что мы становимся разными. Но дело в том, что все страны, которые находятся за пределами региона, гораздо более чуждые нам, чем мы друг другу. Поэтому то, что мы разные – это не самый железобетонный аргумент», – отметил Аскар Нурша, политолог.
Экономист Айдархан Кусаинов сфокусировался на следующем: «В приглашении написано, что «Центральная Азия является уникальным геополитическим узлом, связывающим четыре ядерные державы – Россию, Китай, Индию и Пакистан». Я бы сказал, что это не узел, а некая никому ненужная территория, которая оказалась на стыке четырех серьезных сил».
«Сегодня я соглашусь с тем, что нет ни общей идеи, ни общего поколения, которое помнит, как это было сотрудничество вместе. Это, по сути, некое собрание разрозненных государств. И в этом заключается самый большой на сегодня вызов для стран Центральной Азии, – продолжил эксперт. – Ни с точки зрения чтобы выработать какую-то совместную политику. Даже ни с точки зрения того, чтобы решиться вырабатывать совместную политику. Речь идет о том, чтобы страны сформировали хоть какую-то внешнеполитическую позицию. И хотя бы каждый по отдельности. У Казахстана, если не считать ЕАЭС, самостоятельного движения не чувствуется».
Историк Ирина Черных акцентировала такой момент: «Центральная Азия риторически существует, но не существует в реальности. Вопрос заключается в субъектности региона. Когда мы начнем решать собственные вопросы безопасности собственными силами, а не с помощью внешних игроков, когда мы действительно начнем воспринимать то, что происходит в регионе хотя бы в сопоставимых описаниях, тогда мы сможем решать те или иные вопросы безопасности. Сегодня мы имеем ситуацию конца 90-х годов, когда внешние игроки задают нам ключевые точки для безопасности, формируют наше восприятие о вызовах, угрозах и рисках».
***
© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.
