Сороковины. Никогда не думал, что произнесу это слово в связи с именем Виктора Михайловича Бехтиева. Он до последнего сопротивлялся ковидной пагубе и не вышел из этого боя, уйдя от нас навсегда 26 мая. Его безвременная смерть стала тяжёлой утратой для всех неравнодушных к судьбе Отечества.
Жизнь мне подарила встречи со многими замечательными людьми, но мало кто из них обладал такой же мощной жизненной энергией, творческой деловитостью, товарищеской надёжностью, такой преданностью делу и семье, такой широтой талантливых интересов... «У меня в душе ни одного седого волоса!» – любил повторять он вслед за поэтом.
Человек, сделавший себя сам, Виктор Михайлович прошёл путь, считай, от каменщика до главы легендарного Мосжилстроя – крупнейшей строительной организации в Европе. В его послужном списке не только сотни новостроек – от Москвы до Монголии. За его плечами сложнейшая реконструкция, реставрация, возведение и таких уникальных объектов, как Третьяковская галерея, Университет дружбы народов, храм св. Николая в Толмачах, Музыкальный театр Покровского, Академия живописи, ваяния и зодчества Глазунова...
Впрочем, словосочетание «послужной список» тут не подходит. Бехтиев настолько близко к сердцу принимал каждое новое дело, настолько глубоко вникал в «цветущую сложность» созидательной задачи, настолько виртуозно выходил из, казалось бы, неразрешимых административно-хозяйственных тупиков, что каждое построенное или восстановленное здание становилось частью его судьбы, а он становился «субъектом» воздвигнутого или спасённого им объекта.
Ходить с ним по Москве было невероятно интересно: почти на каждом углу он мог остановиться и эмоционально вспомнить, например, как стучал в высоком кабинете кулаком, доказывая, что именно этот старинный особняк требует особого к себе отношения, а следовательно – вложений. Вспоминая, Виктор Михайлович так ярился, словно пресловутый бюрократ сидел в этот момент перед ним, вновь пытаясь уйти от ответственности.
– Разрешил в конце концов? – спрашивал я.
– А куда бы он делся? Всех порвём!
Сильные мира сего к его мнению прислушивались, бросали, как говорится, в прорывы, и «заслуженный строитель России» всегда выходил победителем. Он был по натуре профессиональным и непримиримым созидателем!
Многотрудная реконструкция Третьяковки, лёгшая на его плечи, имела помимо видимого всеми результата ещё одно счастливое последствие: Виктор Михайлович и Елена Владимировна, его верная жена-соратница, учредили Благотворительный фонд имени Павла Третьякова, за минувшие 15 лет много сделавший для отечественной культуры. Из всей многообразной деятельности фонда коснусь лишь журнала «Русское искусство». Его издавал Виктор Михайлович, а редактировала Елена Владимировна, исследовательница творчества Брюллова. Блестящий журнал! Пожалуй, лучший из тех, что ныне посвящены теории, истории и современности изобразительного искусства.
Виктор Михайлович, вспоминая о том, как в начале нулевых создавался, а точнее, возрождался этот уникальный журнал, закрытый в 1923 году, вспоминал: оказывается, некоторым не нравилось в названии слово «русский», советовали избежать того, что Пушкин называл «патриотической щекотливостью».
– Ишь, Грабарю, Бенуа, Муратову слово «русский» нравилось, а им, видите ли, нет! – совсем не мемуарно возмущался Бехтиев.
– И что? И как же?
– Нормально! Всех порвал! – отвечал добрейший Виктор Михайлович.
Он был натурой артистической, обладал очевидным даром и, сложись по-другому жизнь, мог бы стать ярким артистом. Когда он брал в руки гитару и пел своего любимого Высоцкого, слушатели, включая профессиональных исполнителей, буквально открывали рты: Бехтиев, непонятно как, истово проникался знаменитой хрипящей надрывностью, его голос одухотворялся той же высокой безысходностью, которая всем знакома по записям автора «Охоты на волков». Творческое сродство доходило до того, что вены на висках Виктора Михайлович набухали знакомо мучительной, «высоцкой» синевой. Это было поразительно! Не зря же Бехтиев удостоен премии «Своя колея» – высшей бардовской награды.
А как он читал Есенина! Однажды на каком-то торжестве, закончившемся художественной частью, я сел рядом с известным, а точнее, раскрученным актёром. Слушая «Исповедь хулигана», тот как бы вскользь заметил:
– Ну зачем же так себя не беречь!
Виктор Михайлович никогда не был «бережлив». Он жил страстно, всерьёз, захватывая в вихрь своей судьбы многих. Даже трудно себе вообразить, какую пустоту ощущают теперь вокруг себя его вдова и сыновья. Мой им скорбный поклон. Невольно на ум приходят строчки Владимира Семёновича:
Почему всё не так?
Вроде всё как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух
и та же вода,
Только он не вернулся из боя...
Прощай, Виктор Михайлович, без тебя и вправду «словно ветром задуло костёр.». Говорят, на сороковой день душа отлетает в лучший из миров. Но как же тебя сегодня не хватает в этом далеко не самом лучшем из миров! Как не хватает, боже мой.
Юрий Поляков
