То есть, не всегда, конечно. Когда-то турки едва Москву не взяли. Но вот со второй половины XVIII века что-то пошло не так. Разбираемся, что именно. Ещё в конце XVII века, да и в начале XVIII столетия турки были опасными противниками и для русской, и для европейских армий. Достаточно вспомнить русско-турецкую войну 1686-1700 годов: для взятия Азова Москве потребовалось несколько сложных походов, срочное освоение целого ряда инноваций и крайнее напряжение сил. И всё же спустя 11 лет Прутский поход обернулся тяжёлым поражением русских войск, и сам Пётр Великий едва не попал в турецкий плен. А раньше было ещё хуже: в XVI веке турецко-крымская армия едва не взяла Москву, остановленная в отчаянной битве при Молодях. У европейцев дело шло не лучше. В 1676 году Речь Посполитая была вынуждена уступить Стамбулу Правобережную Украину — несмотря на несколько славных побед. Осаждённая в 1683 году Вена, столица императоров дома Габсбургов, была спасена лишь успевшими в последний момент польско-имперскими войсками. Для последующей победы в Великой Турецкой войне 1683-1700 годов потребовались объединённые усилия большей части Европы от Мадрида до Москвы. А вот со второй половины XVIII века некогда грозные и победоносные войска османских султанов неуклонно терпят поражения от русских армий. В том числе при «неприличных» соотношениях сил. С русско-турецкой войны 1768-1774 годов и до сражений Первой мировой войны успех неизменно был на стороне России. От полного разгрома Турцию в это время часто спасали лишь усилия Британии и Франции, опасавшихся чрезмерного усиления русских в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Что случилось с турками? Проблема турецкой армии заключалась в том же, в чём и беда всей Османской империи, а также Персии и других стран Востока: не получалась модернизация по европейскому образцу. Условно говоря, там так и не появилось своего Петра Первого. XVIII век стал эпохой регулярных армий, которые пришли на смену феодальным и наёмным. Чёткая дисциплина, доведённая до автоматизма выучка, неукоснительное выполнение приказов, научно обоснованные стратегия и тактика, массовое производство качественного огнестрельного оружия стали позволять европейцам побеждать более традиционные войска неевропейских обществ с минимальными затратами сил и людей. Выученная до автоматизма маршировать, стрелять залпами и стоять под огнём линейная пехота, продвинутая полевая артиллерия, стойкая и подчиняющаяся приказам регулярная кавалерия стали «абсолютным оружием», которое обеспечило британцам победы над индийцами, французам — над арабами, а русским — над турками и персами. Личная храбрость и индивидуальная выучка в таких столкновениях перестали иметь серьёзное значение. Теперь «решали» дисциплина, групповая выучка и техническое превосходство. В Северной Африке в эти времена говорили так: один араб легко убьёт одного француза, десять французов и десять арабов будут иметь равные шансы, для ста французов сто арабов уже не представляют угрозы. «Порядок бил класс» везде. Именно в это время крохотные отряды европейских держав раз за разом уверенно били в разы превосходящие силы отстающих в модернизации обществ. Турки сознавали растущее отставание, но преодолеть его у них долго не получалось. Для создания регулярной армии нужна не только политическая воля, но и крепкое бюрократическое, централизованное государство. А в Османской империи всё ещё господствовали весьма феодальные порядки. Кавалерия была сословной: отчаянной, но не слишком дисциплинированной и плохо державшей строй. Пушки турок были произведением искусства — но на Западе артиллерия уже стала вопросом науки и промышленности, с чем у османов дело обстояло плохо. Корпус янычар (когда-то — опередившая Европу инновация!) устарел, стал коррумпирован и малобоеспособен. На рубеже XVIII-XIX веков султан Селим III попытался по европейскому образцу создать полки нового строя низам-и-джедид. Реформа упёрлась в архаичность административной системы, а также в сопротивление феодалов и янычар, усмотревших покушение на свои привилегии. И провалилась. Только опыт новых тяжёлых поражений от русских войск, роспуск и физическая резня янычар в 1826 году открыли путь к модернизации армии, которая шла долго и тяжело. Общество империи всё ещё было крайне отсталым, даже в XIX веке напоминая социум допетровской России XVII века. Сколько-то серьёзным противником турки для русских и европейцев снова стали только с 1870-х годов. К этому времени османская армия сумела накопить и освоить достаточно инноваций при помощи сначала британцев и французов, а затем сменивших их немцев. Шипка, осада Плевны, бои на Кавказе и теперь оканчивались победами русских — но эти победы доставались уже большой кровью и напряжением сил. В последний раз «смахнуть с карты» крупные турецкие силы русским удалось в Саракамышской битве 1914 года, продемонстрировав глубокое превосходство в оперативном искусстве. Впрочем, при Галлиполи и на ближневосточных фронтах Первой мировой турки показали, что стали опасным врагом и для британцев. Дело не в том, что «русский солдат завсегда сильнее турка», а в том, что турки не успели «своевременно прокачать юниты и бараки». Что вкупе с целой плеядой талантливых полководцев и обеспечило лёгкость побед русских войск на целый век. Алексей Костенков
