Сам по себе экономический кризис в Беларуси не гарантирует политических трансформаций – впрочем, 2020 год показал, что в таких вопросах гарантий вообще не бывает. Однако экономические проблемы подтачивают устойчивость режима, и удар идет в трех направлениях. Ограниченные ресурсы для силовиков На экспертно-аналитическом клубе экономисты отмечали, что расходы на силовиков будут сокращаться в последнюю очередь, а Вадим Иосуб даже вспоминал анекдот «Папа, ты будет меньше пить? – Нет, сынок, ты будешь меньше есть». Впрочем, расходы уже сокращаются: бывший следователь и основатель инициативы BYPOL Андрей Астапович рассказывал, что для Следственного комитета отложили строительство жилья. Впрочем, это может быть связано с тем, что по словам того же Астаповича в ходе разбора подписей за альтернативных кандидатов КГБ «ужаснулись от процентного соотношения, поняв, что это [Следственный комитет] самая оппозиционная силовая структура». Однако исчезновение перспективы получить служебную квартиру вряд ли мотивирует кого-то из силовиков больше любить государственную систему Лукашенко. Из той же серии – очевидное стремление власти показать, что незаменимых у нее нет, даже в самые трудные времена: своих постов в 2020 году лишились и глава МВД Юрий Караев, и глава КГБ Валерий Вакульчик. Такая политика может быть и эффективна для предотвращения появления опасно влиятельных генералов, но не способствует уверенности силовиков в своем завтрашнем дне при нынешней власти. Из силовых органов регулярно поступают чувствительные для власти сливы. И речь совсем не только про «самый оппозиционный» Следственный комитет. Можно вспомнить аудиозапись, где голос, похожий на Николая Карпенкова, нынешнего замминистра внутренних дел – командующего внутренними войсками, говорит о смерти Александра Трайковского и о «лагерях для острокопытных». Судя по содержанию аудиозаписи, она была сделана в октябре 2020 года, когда Карпенков еще руководил Главным управлением по борьбе с организованной преступностью и коррупцией (ГУБОПиК) и говорил со своими подчиненными. Действия этих силовиков на демонстрациях произвели на общество такое впечатление, что петиция о признании ГУБОПиК террористической организацией собрала более 60 тысяч подписей. А теперь получается, что кто-то из них тайком записал голос начальника и отправил BYPOL. Так что единство силовиков далеко не так прочно, как может показаться. Голодные бунты: вперед в прошлое Еще одно потенциальное последствие экономического кризиса – протесты разгневанных людей, чье материальное положение критически ухудшилось, и винят они в этом власть. Беларусь уже видела такое в 2017 году, когда пресловутый «налог на тунеядство» вывел на улицы десятки тысяч людей по всей стране. Тогда протесты со временем удалось погасить – но не за счет беспрецедентного насилия, как в 2020-ом, а за счет экономических послаблений. Фактически власти пошли на уступки протестующим: тунеядский декрет был существенно переработан, и непосредственный сбор 20 базовых величин с безработных отменили. Однако в 2017-ом положение властей было куда более прочным: во внешней политике укреплялось потепление с Западом, расцветала диверсификация, а основные требования протестующих не затрагивали политические основы режима. Теперь же отношения с ЕС и США находят в худшем состоянии, чем когда-либо, а протестующие посягнули на два столпа власти Лукашенко: фальсификации на выборах и неправовую вседозволенность силовиков. В некотором смысле кампания 2020 года стала логическим продолжением тунеядских протестов. Именно там зародился феномен народных видеоблогеров – таких же возмущенных жителей регионов, простых людей, говорящих простым языком. Многие из них теперь за решеткой, включая Сергея Тихановского. Но это не фигуры с долгим бэкграундом, как тот же Виктор Бабарико: народные видеоблогеры растут как грибы после дождя, и при любом социальным взрыве тут же возникнут новые популярные персоны. Новые всплески протеста бывшего электората Лукашенко – не очень богатого и не очень образованного, живущего в беднеющших регионах – будут неизбежны при нарастании экономического кризиса. Придворный бизнес: от санкций до дефолта Еще одно следствие проблем в национальной экономике – сокращение пирога, который можно делить с приближенным бизнесом. Чем меньше бюджетных средств – тем меньше госконтрактов, которые в принципе можно получить. Напротив, близость к государству становится токсичной и несет в себе угрозы. В частности, это касается европейских санкций, третий пакет которых включает как юридические лица, так и персонально бизнесменов. Пока список небольшой – в том числе потому, что некоторые лоббисты беларусского бизнеса в ЕС предприняли соответствующие усилия (это, в частности, подтверждал владелец «Санта-Бремора» Александр Мошенский). Сам факт такой активности подтверждает, что санкции ЕС для бизнеса куда чувствительнее, чем это пытаются представить в Беларуси. «Сбор арбузов не имеет никакого отношения к бизнесу» – так фигурант третьего пакета санкций ЕС Александр Шакутин аргументировал отсутствие у него деловых связей с Лукашенко, хотя они вместе собирали арбузы на президентском участке. Однако факт в том, что близость с Лукашенко уже негативно сказалась на его бизнесе – независимо от того, считать это справедливым или нет. И с усилением таких санкций ранее лояльный к Лукашенко крупный бизнес дважды задумается, в какие потери ему может обойтись очередной арбуз. Да и стратегически бизнесу будет все сложнее связывать свои перспективы с моделью Лукашенко. Может наступить время, когда в перспективе будет маячить дефолт, неизбежный без политических перемен. А на постсоветском пространстве помнят, чем закончился для многих предпринимателей российский дефолт 1998 года. И тогда бизнес окажется жизненно заинтересован в том, чтобы в Беларуси закончился политический кризис, разблокировалось сотрудничество с Западом, дающее в том числе доступ к программам поддержки экономики, к кредитам под умеренный процент. Трудно сначала – приятно потом Экономических кризис – малоприятное явление для страны, но и из него можно извлечь пользу. После крушения СССР первые правительства независимых стран столкнулись с необходимостью разгребать экономические завалы предшественников. Неизбежные трудности были по их рейтингу и порождали ностальгию по временам пусть и несвободным, но более сытым. Такое могло случиться и в Беларуси, но Лукашенко упустил момент уйти вовремя, на пике благополучия. Теперь же ему предстоит пожинать плоды краха выстроенной им системы и отвечать за это своим рейтингом. В этом смысле и гипотетических дефолт – не только беда, но и освобождение от груза долгов, накопленного системой Лукашенко. А реформаторы из новой власти будут начинать если не с чистого листа, то с ситуации, когда хуже особо некуда, и любое развитие воспринимается хорошо. Кризис заката модели Лукашенко станет низкой база для будущего роста.
