В довоенные советские годы журнал «Крокодил» уделял литераторам очень большое внимание. Высмеивал поэтов, прозаиков и драматургов, порой довольно остроумно. Сейчас писателей, к сожалению, не высмеивают. Во-первых, «Крокодила» давно нет, во-вторых, нашей социальной сатире книги и писатели совсем неинтересны. Куда привлекательнее шоу-звёзды или политиканы с генералами. Над чем же смеялись «крокодиловые» сатирики, бичуя литературу?
Открываем навскидку 10-й номер журнала 1929 года. Редактор «Крокодила» Николай Иванов-Грамен в фельетоне «Социальный заказ» сетует на отсутствие объёмного образа женщины в современной литературе. Устав от стереотипной передовички производства со стальным взглядом, социальный заказчик просит:
– Мне попроще чего-нибудь... В бытовом, так сказать, разрезе и без несокрушимости.
– Извольте-с: женщина-работница, угнетаемая пережитками старого быта, но стремящаяся и так далее! Утром избивается пьяницей-мужем и, не выходя из синяков, идёт на работу, где её походя лапает мастер. Обливаючись горючими слезами, направляется она в редколлегию стенгазеты, но на пути встречает директора, который, плотоядно ухмыляясь, делает ей гнусное предложение. Сниженная в разряде и намеченная к сокращению, печально возвращается она домой, где пьяница-муж, угрожая побоями, не пускает её на собрание. Обливаючись горючими слезами, она...
Не кажется ли вам, что эта зарисовка как-то пугающе современна? Вот только если писатель берёт темы абьюза и харассмента сегодня, то вышучивать его не будут и даже наградят. Тема-то актуальная и серьёзная.
К слову, об актуальности. Чрезмерное увлечение злободневностью писателям прошлого тоже ставили в укор. Известный поэт Василий Лебедев-Кумач разоблачает таких бойких литераторов в 6-м номере «Крокодила» 1934 г.:
Полон огня, за машинку сев,
Глазом кося в газету,
Он воспевает весенний сев,
Пальцем водя по декрету.
Что ни абзац – выходит строфа!
Что ни раздел – поэмка!
Вот это сюжет! Вот это лафа!
Вот это наклюнулась темка!
А что сейчас? Смеются ли над теми, кто пишет на злобу дня? По-моему, чаще их поощряют. Вскоре после смерти в тюрьме Сергея Магнитского появилась пьеса об этой трагедии. А Пелевин немедленно откликнулся на протестные события декабря 2012 г., написав роман о Бэтмене на Болотной площади. Сегодня писатели пристально исследуют межгендерные отношения в «Тиндере». Есть везунчики, утверждающие, что перешли к полевым исследованиям. Похвалим их за чуткость к дыханию времени, будем ждать подробных книжных отчётов с числами, графиками.
В юмореске Леонида Ленча «Учитель жизни» (1934, № 15) рассказывается о том, как иные писатели «знакомятся с материалом». Вымышленный прозаик Василий Гомонов директорствует в писательском доме отдыха и живёт в барском доме на горке. Периодически вальяжный писатель появляется в близлежащем совхозе и ведёт неторопливые беседы со скотницами и свинарками:
– Как свинки? Не дохнут ли они у вас?
После чего величественно удаляется, садится за письменный стол и выводит: «Доярка Маша исподлобья смотрела на Егора и улыбалась. А тот, гордый своими трудоднями, жарко дышал от волнения и колосился».
Можем ли мы обвинить писателей XXI века в поверхностном знании реалий, о которых они пишут? Нет никакой поверхности. Как, собственно, и реальности. Реальность отныне вторична, главное – энергия слова и осмысление «трендов». Последние открываются при вдумчивом чтении «Фейсбука» и просмотре сериалов HBO.
