Эта книга вышла больше двух лет назад, но оказалась у меня только сейчас. Прочитал быстро – многие стихотворения мне знакомы, наверное, с детства. Николай Тряпкин без преувеличения и частого в таких случаях пафоса – поэт народный. Но при этом нешумный.
Жил без скандалов, умер не трагически, стариком. Биография, в общем, его популярности не способствовала. Писались стихотворения, выходили сборники. Некоторые стихи становились песнями, обретали свою отдельную судьбу. Может, это лучшая отрада для поэта – когда его произведения становятся фольклором. Кстати, у Тряпкина есть об этом короткое полушуточное стихотворение, написанное незадолго до смерти:
За фольклором, за фольклором!
За янтарным перебором!
За гармошкой, за рожком!
То в телеге, то пешком...
И с каким же интересом
Шёл я полем, шёл я лесом!
И не знал я до сих пор,
Что я – сам себе фольклор.
Книги Николая Тряпкина давно не выходили. По крайней мере, последняя, о которой я знаю, была издана в самом начале нулевых. И вот такой увесистый во всех отношениях том, вобравший почти половину его поэтического наследия. Наверное, символично, что книгу выпустило издательство еженедельника «Литературная Россия», постоянным автором которого был Тряпкин.
Кстати, «ЛР» было издано пятитомное собрание стихотворений и поэм Юрия Кузнецова. Причём с комментариями и вариантами. Такого же собрания, по-моему, ждут многие русские поэты второй половины прошлого века.
«Звёздное время», по словам составителя Григория Шувалова, «может послужить отправным этапом к созданию полного собрания стихотворений поэта». Справедливо.
Книга состоит из разделов, каждый из которых соответствует прижизненному сборнику Тряпкина, начиная с дебютного – «Первая борозда» 1953 года и заканчивая одним из последних – «Разговор по душам» 1989-го, в котором большая часть произведений выходила впервые. Завершающий раздел – «Стихотворения, не вошедшие в прижизненные книги». Но, может быть, стоило выстроить произведения в хронологическом порядке.
Заявленный тираж книги – 1000 экземпляров. Наверняка большая часть уже разошлась, но, думаю, настоящие почитатели поэзии Николая Тряпкина (в числе которых, знаю, немало и относительно молодых людей) сумеют найти этот том.
А закончить эту заметку хочется стихотворением 1970 года:
А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры,
А ты стряхни с себя всю пыль, осевшую вчера.
Пускай на полке у тебя Вольтеры и Гомеры,
А ты впервые видишь дым пастушьего костра.
А ты впервые услыхал: звенят под влагой косы,
А ты впервые уловил: остёр на вкус щавель.
Земля извечно молода, и зори вечно босы,
И вечно пляшут мотыльки под детскую свирель.
Пускай тут были до тебя касоги и шумеры.
Пускай ложатся пред тобой смирившиеся львы.
А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры,
А ты услышь подземный рост кореньев и травы.
Единицы, не скисшие, не утонувшие, «пробившиеся», зачастую словно бы мстят нынешним молодым, определяя их в «литературный резерв».
В литературе не может быть резерва – всё более или менее талантливое нужно бросать на передовую. А там критики и читатели разберутся, кого можно и нужно читать, а кого нет. Тем более что книги и толстые журналы нынче выходят у нас крошечными тиражами. Процветают разнообразные сетевые ресурсы, где, как правило, нет ни редактуры, ни корректуры. Этакий почти самиздат.
Тем ценнее коллективные сборники и отдельные книги тех, кто вступает на писательский путь, увидевшие свет в серьёзных издательствах. Отлично, что Форум молодых писателей «Липки» с самого своего основания выпускает альманахи и книги начинающих. Этим занималась и премия «Дебют», а теперь «Лицей».
В конце прошлого года вышел в свет сборник лауреатов четвёртого сезона премии имени Александра Пушкина для молодых писателей и поэтов «Лицей». В сборнике произведения шести лауреатов в номинациях «Проза» и «Поэзия». Назову их имена: Ринат Газизов, Сергей Кубрин и Екатерина Какурина в прозе, Александра Шалашова, Евгения Ульянкина и Борис Пейгин в поэзии.
(Тут, к слову, стоит вспомнить, что Пушкин был не только прозаиком и поэтом, можно подумать о введении ещё хотя бы двух номинаций, пусть и разделив премиальный фонд не на шесть, а на двенадцать человек; для драматургов и литературных критиков премий у нас, скажем так, негусто.)
Особенно я рад за Сергея Кубрина. Даже не потому, что он стал лауреатом, а что написал такие замечательные рассказы. Простые по форме, но трогательные и порой трагические. Местами поразительно достоверные.
С Кубриным я знаком, хоть и шапочно, давным-давно. Помню его юношей, на вид этакого ботаника, автора маленькой школьной повести, герой которой, подросток, всеми шпыняемый, обворовывает магазин, чтобы стать своим...
Потом я с удивлением узнал, что Сергей ушёл в армию. Именно ушёл, а не попал. Ещё сильнее удивился, когда мне сказали, что он устроился работать в полицию. Писать не бросил, но больших удач я у него не встречал. И вот – настоящая проза. Полноценная книга рассказов, объединённых одними персонажами, одной темой. Не принижая труда редакторов сборника, замечу, что не всё отлично (например, в двух абзацах первого рассказа слово-паразит «достойно» (чего главное «достойно»?), есть над чем поработать и автору. Но свою ноту, по-моему, он нашёл. Не имею в виду, что теперь Кубрин должен писать о буднях следователей и оперативников, но именно та форма изложения, в какой написаны рассказы, меня очень сильно зацепила. И, видимо, не одного меня. Второе место премии «Лицей» тому подтверждение.
Но, кроме радости при чтении сборника, испытал я и недоумение. Его вызвала подборка Александры Шалашовой, получившей первое место в номинации «Поэзия». Александру я тоже знаю довольно давно, знаю как автора тонких, порой поистине ювелирных рассказов. И тут вдруг обнаруживаю среди поэтов со стихотворениями в форме. Верлибр это, кажется, называется, свободный стих. Александр Блок ещё себя в нём пробовал. Но Александра Шалашова – прозаик от бога. И у неё получаются не верлибры, а проза в столбик. Вот один из примеров:
а мы завтра купим творожных сырков
и готовый кулич в палатке череповецхлеб,
а вечером станем смотреть мультфильм.
приходит к маме соседка и говорит –
там ваш муж пьяный валяется,
на лестнице между вторым и третьим.
мама стоит молча, не переодевшись после работы,
в чёрной юбке со шлицей и сером джемпере.
продолжает соседка –
да вы что, вообще не волнуетесь,
мне бы такое самообладание, спокойствие олимпийское.
всё, что случается с близкими –
пропускаю через себя как пушащуюся
ниточку сквозь игольное ушко,
что никак не лезет, хотя уже послюнила пальцы.
и как боялась, когда ванечку забрали в инфекционное
и две недели разрешали только сухари,
сушки и сухое печенье,
а он давился, выплёвывал,
не мог
и боялся смерти.
а мы идём забирать папу
на лестницу между вторым и третьим.
и пахнет, пахнет так –
хлоркой,
заскорузлыми половиками,
апрельской вербой.
Может быть, и отлично. По крайней мере жюри присудило автору первое место. А мне жалко, что я не прочёл об этом полноценную прозу, а удостоился конспекта. Наброска. Словно прозаик взял и поленился написать рассказ. Впрочем, я захожу на опасную территорию. Поклонники верлибра, слышал, люди отчаянные.
