Издательство предложило мне «написать книгу про Михаила Ефремова», но я отказался без колебаний. Во-первых, это выглядело бы как циничное хайпожорство в контексте газетных скандалов, связанных с трагедией 8 июня прошлого года, когда джип Михаила Олеговича вылетел на встречную полосу и протаранил автофургон, в результате чего погиб человек. Во-вторых, я слишком пристрастен для биографических записок: Миша мне симпатичен и знаю я его давно, хотя никогда не были мы ни друзьями, ни единомышленниками.
Михаил – вполне уникальная звезда на небосклоне отечественной богемы. Он добрый и не подлый, что само по себе быть может и не редкость, однакосохранить такие качества, обладая статусом сертифицированного enfant terribleтусовки, может только настоящий герой. Хотя от звания «героя» Миша во время одной из наших ТВ-бесед с легкой усмешкой отказался, торжественно заявив: Я = ОТЕЦ-ГЕРОИН.
Самоирония + чувство юмора – это тоже дар, коим Ефремов наделён от природы щедро (его жена Софья Кругликова в одном из интервью заметила: «УМиши восхитительное чувство юмора. Мы любим подкалывать друг друга, хотя иногда я могу не догонять его шуток. Он артист, а я эмоциональный, восприимчивый, любящий искусство зритель. Искренне реагируя на его посылы, порой обижаюсь. Видя, что перегнул палку, муж останавливается: «Слышь, я пошутил». А я уже вся исстрадалась»).
Короче, я не готов был браться за эти записки. Передумал после прямого эфира с Александром Добровинским, который на процессе по т.н. «Делу Ефремова» представлял интересы родственников Сергея Захарова, жертвы ДТП, что, увы,стало самым шумным эпизодом ефремовской биографии. Знаменитый адвокат пообещал мне четвёртый экземпляр книги, которую намерен назвать именно так – «Дело Ефремова». Кому первые три? – поинтересовался я. Родным жертвы, пояснил Александр Андреевич.
Учитывая тот факт, что в ходе слушаний Михаил обращался к прославленному юристу не иначе, как «Господин ДоброСвинский», а тот, в свою очередь, не скрывал, что воспринимает обвиняемого как ничтожество, легко вычислить концепт запланированного издания.
А ведь Андрей Макаревич, любезно сочинивший предисловие к мемуарам «Машина Времени, история группы», мне как-то в сердцах признался: «Вот ты сдохнешь, а книга останется!», подтвердив тем самым тезис – ледяные алгоритмы цифровой эпохи так и не смогли нивелировать пламенную сакральность бумажных фолиантов. Рукописи по-прежнему не горят (© М. Булгаков) и никаким топорам соцсетей так и не удаётся вырубить нацарапанное пером.
Короче, мне стало очевидно, что портрет Ефремова в исполнении Добровинского в буквальном смысле слова напечатан будет и потом никакие документальные ленты, не говоря уже о байопиках (не сомневаюсь – будут сняты рано или поздно) авторитетностью с трудом экстравагантного юриста сравняться не смогут. И показалось мне это не вполне справедливым.
Поэтому я и решился набросать здесь кое-какие соображения. Нет, я не пытаюсь оправдывать Михаила Олеговича. Всерьёз рассуждать об обстоятельствах ДТП и нюансах самого громкого процесса 2020 года – вне моей компетентности. А сочинять нечто из разряда ЖЗЛ – вне здравого смысла. Я просто собрал свои диалоги с Михаилом и добавил публицистические метки. Потому что нынешний образ «мерзавца-алкоголика» запредельно демонизирован недоброжелателями во время баталий в соцсетях. Резонансное ДТП на Садовом неожиданно (для меня во всяком случае) спровоцировало какое-то цунами лютой ненависти к заслуженному артисту Российской Федерации ровно через четверть века после того, как он это звание получил.
Конечно, Михал-Олегыча святым назвать нельзя.
При всей его покладистости и доброте природной, Миша включал порой буйный гусарский нрав. Не на ровном месте знаменитый отец отправил его в армию от греха (мы об этом с Михаилом Олеговичем обмолвились в одной из приведённых здесь бесед). При мне (это было на излёте 80-х) Ефремов избил безобидного журналиста за то, что тот, по мнению актёра, некорректно сравнил тогдашнюю его возлюбленную Наталью Негоду (ставшую секс-символом советского кинематографа после премьеры «Маленькой веры») с голливудской секс-иконой Мэрилин Монро (на обложке таблоида красовались фото с выносом «НН и ММ»).
Пил, помню, Михаил яро. И порок этот упрямо не признавал своим. Его старшая сестра Анастасия Олеговна (любезно предоставившая это фото для книги) мне как-то написала в Фейсбук-дискуссии, что, мол, надо просто БЫТЬ ЗА МИШУ и всё.
Само собой, всем родным + соратникам иначе нельзя. Но, повторюсь, мне Ефремов не брат и если я с ним и выпивал, то давно, в конце 80-х прошлого столетия. Однако мне тем не менее не ясен генезис неприязни. Суровой неприязни в отношении актёра, которую трагедия 8 июня прошлого года выявила в прессе и социальных сетях.
Да, произошло несчастье, но для меня в такого рода бедах всегда существенен момент намерения. Его, намерения выехать на «встречку» – не было. И быть не могло. Приятель дней моих студенческих Крис Кельми последние четверть века своей лихой жизни ездил пьяным в говно, но судьба Анатолия хранила – никого, хвала ангелам автотрасс, автор «Ночного рандеву» не убил и не покалечил.
А вот Михаила ангелы, видимо, крышевать тем летом заебались и демоны прописали впечатляющий сценарий, где роль профессиональному лицедею была отведена неприглядная. И оваций здесь не соберёшь.
Возможно, Михаил Олегович создаст свой «Тюремный театр» и сыграет ещё тысячу ролей. Но! Но всегда его будут сравнивать с великим отцом – Олегом Николаевичем Ефремовым.
И быть может сын Никита Михайлович Ефремов станет не просто выдающимся, но столь же великим. И будут мерять его, опять же, по лекалам легендарного деда. Однако факт остаётся фактом: на момент написания этой рукописи 83% упоминаний словосочетанияя «Михаил Ефремов» при запросе в поисковых системах связаны не с артистическими проектами, а с летней катастрофой. Эта роль – «Пьяница-За-Рулём» – и запомнится потомкам, увы. В каких бы проектах Ефремову не довелось принимать участие. И говорить о несправедливости такого реноме бессмысленно.
Поэтому я и взялся за эти заметки. Ведь Михаил Ефремов сыграл и другие роли.
Роль сына и роль отца, в конце концов.
Роль мужа – несколько раз на бис…
Я не хочу и не умею анализировать детали уголовного дела, не юрист. Я не буду и никогда не намеревался судить о нём, как о мастере сцены, не критик. Я не желаю и не стану его оправдывать, не товарищ. Но своим долгом считаю показать Мишу таким, каким его вижу – во сто крат лучше и добрее, чем многие из тех, кто его безбожно хулит. Да, хулят за дело и дела. Но нет, не так, как может позволить «рассудок и нрав».
И да, я отказался от гонорара, попросив издательство вынести сей факт в выходные данные:
