В понедельник ездили с мужем в Апраксин двор за бусинками, камушками и всякой фурнитурой. Во мне внезапно проснулся бисероплёт.
Налетела на лавку, как сорока, набрала целый пакет красивых блестящих штук. Довольная собой, схватила мужа за рукав и собралась тащить в рыболовный магазин за леской. Однако, муж вдруг заартачился, ибо в нём внезапно проснулся шопоголик. А я дюже не люблю, когда его шопоголик просыпается в одно время с моим бисероплётом.
Шопоголик проснулся, потянулся и распоясался. Стал канючить мужниным голосом:
— Подожди… Мне тут надо кое-что купить… Бу-бу-бу…
Начала объяснять ему, что это девочковый магазин и мальчикам тут делать нечего. Мальчикам нужно идти в рыболовный за леской, давай-давай, шевели штанинами.
Муж упёрся рогом (нашёл ему применение, наконец), и заверещал, что ему позарез нужна во-о-он та штучка. «Штучкой» оказалось какое-то дурацкое горизонтальное крутящееся зеркало с подсветкой. Говна в доме мало.
Тогда я ему говорю:
— Пуся, не надо бросать деньги на ветер. У нас отпуск через три месяца, а денег — только на билеты. Нам нужно копить, откладывать потихоньку. Мы не можем позволить себе покупку любого увиденного барахла, мы должны сейчас тратить деньги только на самое необходимое, самое важное и самое нужное. На меня.
Моя рассудительность вкупе с гениальной способностью аргументированно отстаивать свою точку зрения сделала своё дело: крутящуюся фигню мы не купили. Люди вообще редко вступают со мной в спор, особенно те люди, которые знают, что в случае неповиновения они рискуют остаться без ужина.
Однако, несмотря на то, что мне удалось оторвать мужа от прилавка, в рыболовный магазин мы не успели. В шесть часов вечера Апрашка вымирает.
Но леска-то мне нужна. А всякий мужчина, живший со мной под одной крышей, в курсе: если мне что-то взбрендило купить прямо сейчас — лучше это сделать. Просто чтобы сделать мне приятное. Ну и не осложнять самому себе и без того поганую жизнь.
Поэтому, когда мы вышли с территории Апраксина двора (кто-то молча, а кто-то — шипя «всё из-за тебя, послал же бог муженька, зеркальце ему приспичило, царевна хренова, не люблю тебя»), супруг вспомнил, что среди магазинчиков, расположенных вдоль Садовой улицы, раньше был рыболовный. И мы поплелись туда.
Каждый, кто ходил по Садовой вдоль Апрашки, знает, какой там жуткий пол и какие ужасные ступеньки. В потёмках главной вашей задачей становится не поиск нужных товаров, а сохранение равновесия.
И именно в тот момент, когда я подумала, что хорошо бы не навернуться, я, конечно, споткнулась.
Поняв, что сейчас я плашмя грохнусь на пол, разбросаю зубы по Садовой и ноздрями землю втяну, я перепугалась и начала адски балансировать, хватаясь за мужа. Такой слон-канатоходец.
Не упала, слава богу (спасла Питер от землетрясения), но ногу подвернула. А нога у меня проблемная. После травмы, полученной ещё в школьные годы, моя коленная чашечка ведёт себя безобразно: если споткнусь, или ударюсь, или просто ноги устанут, эта чашечка с криком «эгегейбля!» убегает куда-то в сторону. И мне приходится осторожно ставить её на законное место (я киборг!).
Иногда быстро привести чашечку к общему знаменателю не удаётся, она упирается и отказывается вставать на место. Эдак, бывает, встанешь раком посреди Невского и ну давай себя за колено дёргать, нашёптывая волшебные слова «ёптваюмать» и «ебиттвоювкорень». А вокруг люди ходят, улыбаются сочувственно: думают, дебилка.
Но вообще-то это довольно-таки больно.
Поскольку в этот раз чашечка усвистала в даль светлую в присутствии моего мужа, ему и пришлось заниматься возвращением блудной дочери на место. Спорить с ним она не стала, вернулась быстро. Хромала я, однако, до ночи.
Рыболовного магазина на Садовой не оказалось и мы пошли к машине. Кто-то шёл молча, а кто-то — шипя: «Такую-то мать, всё из-за тебя, за что я вышла замуж, куда ты меня потащил, чуть инвалидом не стала, не люблю тебя».
Домой вернулись без лески. Я сидела на диване, потирала бедное колено и приговаривала:
— Пуся, я колено же вывихнула, пожалей.
Но можно ли ждать жалости и сочувствия от человека, который, видя мои страдания, кружился по комнате в одних семейных трусах, кокетливо придерживая их пальцами, как первоклассница юбочку, и напевал:
— Милая моя, чучело хромое, где, в каких краях, вывихнешь второе?
Пятый десяток мужику. Усы бреет, погоны носит, права водительские имеет. А сердца-то нет..
