Литературный тяжеловес. Один из самых цитируемых авторов в истории. В гугле он пятый по запросу «самые известные писатели».
Хемингуэй всю жизнь соперничал – на ринге, в литературе, с самим собой, миром – и доказывал, что он самый отважный бунтарь на свете. Он относился к миру как к арене – и именно через борьбу формировался как человек и писатель. Жизнь принимала бой и давала отпор. Они дрались. Хемингуэй еще и приукрашивал, обрастал мифами и создавал великий образ мужчины-лица для литературы XX века.
В четырнадцать лет Хемингуэй из пригорода ездил в Чикаго на тренировки по боксу. Но это была не совсем секция – он выступал как спарринг-партнер для профессионалов.
Там Хемингуэй крепко получал. Тренеры отговаривали его быть грушей, мать вообще запрещала. Но ему слишком нравились бокс, ощущение ринга, силы − и он продолжал.
Но профессионалом не стал (не хватало мастерства). Параллельно занимался журналистикой, а в 18 лет добровольно ушел на войну – еще один вызов.
Через пару недель Хемингуэй получил тяжелое ранение и полгода провел в больнице. Потом долго сидел дома, живя на военную пенсию. Это был депрессивный период – его натура противилась малоподвижной и тихой жизни. Он засиживался в библиотеке, сочинял первые рассказы и понял, что хочет стать писателем.
Его взбодрили работа в журнале, первая жена Хэдли и знакомство с Шервудом Андерсоном – уже тогда известным американским писателем. Андерсон убедил молодого Хемингуэя поехать в Париж – там жили таланты: Фицджеральд, Джойс, Эзра Паунд, Пикассо, Стайн. Идеальная среда, чтобы стать писателем.
Хемингуэй бросил работу в журнале и вместе с женой и ребенком поехал в Париж. Они жили скромно: в однокомнатной квартире, на накопленные в Америке деньги. Иногда им не хватало на еду, но Хемингуэй вспоминает то время как одно из самых счастливых.
Основной (и бесприбыльной) его работой было писательство – ради него он каждый день выходил из дома. Просто чтобы писать рассказы.
Со временем он влился в творческое общество. Стайн и Андерсон стали его литературными учителями. А Фицджеральд – на время другом, помогающим с публикациями.
Но позже Хемингуэй поругался со всеми учителями. Придумывал о них байки и высмеивал. Он считал, что победил их всех – силой своей прозы. Он не просто дружил, а соперничал. Потому что не мог по-другому.
Хемингуэй посещал профессиональные бои, общался со знаменитыми боксерами. И занимался сам – дома у него стоял ринг для любительских боев.
Бокс − идеальное выражение героя Хемингуэя. Того, кто всегда бросается в схватку, потому что живет так широко и чувственно, что по-другому не может. Кто вечно испытывает себя на прочность и терпит страдания, потому что только так полноценно ощущает себя человеком.
В этой цитате весь Хемингуэй: «Боксер, который только защищается, никогда не выигрывает. Загони боксера в угол и выбей из него дух. Уклоняйся от свинга, блокируй хук и изо всех сил отбивай прямые. Бокс научил меня никогда не оставаться лежать, всегда быть готовым вновь атаковать… быстро и жестко, подобно быку».
Иногда он вызывал на ринг литературных критиков и других писателей, которые ему не нравились (никто не согласился). Даже литературу Хемингуэй измерял соперничеством и боксом. Он сравнивал свои писательские силы в боях с другими авторами:
«Я начал очень скромно и побил господина Тургенева. Затем – это стоило большого труда, – я побил господина де Мопассана. С господином Стендалем у меня дважды была ничья, но, кажется, в последнем раунде я выиграл по очкам. Но ничего не заставит меня выйти на ринг против господина Толстого».
Еще Хемингуэй любил корриду – она, как и бокс, вдохновляла – через нее он ощущал состояния опасности и вызова. Об этом хорошо сказал литературовед и писатель Андрей Аствацатуров:
«Для него коррида – экзистенциальная ситуация; человек в состоянии одиночества, перед лицом опасности становится самим собой. То есть когда ты находишься в нормальном состоянии, когда ты вовлечен в культуру – ты такой милый, интеллигентный, добрый, нравственный, образованный человек.
Но как только на тебя несется бык, вся эта культура начинает с тебя слезать, начинают отпадать все эти ценности: исчезает твое образование, вся твоя нравственность, ты обнуляешься, превращаешься как будто в минерал, в свое собственное тело. Этот момент истины был очень важен для Хемингуэя».
Красиво об отношении Хемингуэя к корриде написал Чарльз Буковски в рассказе «Прощай, Уотсон»:
«Я знаю, зачем Эрни ходил на корриду, это очень просто: она помогала ему писать. Эрни был механиком: он любил ремонтировать разные вещи на бумаге. А когда Хэм добирался до машинки, он работал стоя, он пользовался ею как пистолетом, оружием, коррида была всем на свете, связанным с чем угодно, все это светило у него в голове жирным масляным солнцем, а он просто записывал».
Любовь к корриде идеально описывала Хемингуэя-романтика. Потому что она – опасный театр. А матадор – образ и ритуалы. Он всегда помнит о театрализованной составляющей боя, знает, что на него смотрят, и исполняет роль играющего со смертью персонажа.
Он называл храбрость, силу и риск – главным человеческим. А трусость, эгоизм и предательство – худшим. В этом были основные мотивы его прозы. И именно силой, отвагой, стремлением к правде наделялись его герои.
Все это звучит слишком абстрактно. Поэтому – конкретика:
• «Если человек обречен на поражение и смерть – единственное, что ему остается, чтобы сохранить достоинство – быть мужественным и соблюдать как в спорте правила «честной игры».
• Хемингуэй хотел быть честным: «Писателю помимо таланта и самодисциплины нужно иметь неизменную совесть. Нет на свете ничего труднее, чем писать простую честную прозу о человеке».
• Одно из правил – человек должен трудиться: «Жизнь, лишенная работы и труда, бессмысленна».
• Считал одиночество неестественным состоянием: «Человек один не может. Нельзя теперь, чтобы человек один». Еще одна из главных его мыслей: «Человек должен найти то, чего нельзя потерять».
• Его герои готовы умирать, но не проигрывать: «Человек не для того создан. Человека можно уничтожить, но нельзя победить».
Последняя цитата из главного его произведения – «Старик и море». Литературоведы считают, что именно в нем Хемингуэй достиг высшего писательского уровня и раскрыл основные идеи.
Старик – это его типичный герой. Море – жизнь, которую нужно принять и сразиться. От которой можно умереть, но которой ни в коем случае нельзя проиграть.
Конечно, Хемингуэй ассоциировал себя со стариком. Потому что выходить на ринг с чемпионом мира по боксу и в одиночку противостоять морю – это на самом деле одно и то же.
Сразу две оговорки: его учили Шервуд Андерсон и Гертруда Стайн. Минималистический стиль был до Хемингуэя, но именно он его популяризировал. Прием подтекста вообще древний литературный инструмент. Главный его мастер – Антон Чехов (один из любимых писателей Хемингуэя).
Сразу про подтекст. Практически всю прозу Хемингуэй строил на нем. Через него задавал дополнительные смыслы, которые напрямую не озвучены или недосказаны в тексте. Как он объяснял сам:
«Если писатель хорошо знает то, о чем он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды.
Я всегда старался писать по принципу айсберга. На каждую видимую часть 7/8 его находится под водой. Все, что вы знаете, вы можете опустить, и это только укрепит ваш айсберг. Это его невидимая часть».
Теперь про стиль. Хемингуэй писал экономно и чисто, избегая лишних слов и описаний. Стиль и прием подтекста связаны: драматизма и смыслов должно быть больше, чем слов. То есть в одном предложении может содержаться больше драмы, чем в целой главе у другого писателя:
«Писать нужно с честной ясностью. Слова должны быть простыми и энергичными. Великие писатели обладают даром краткости».
Стиль Хемингуэя был связан с тем, каким он хотел видеть себя. Твердый слог, грубые и отчеканенные слова – все это делало его язык повествования мускулистым.
Мускулистым и вместе с тем типично мужским, патриархальным. Как обычный мужик – немногословный, грубоватый, не очень эмоциональный. Он хотел быть таким.
Литературоведы сходятся, что Хемингуэй был тщеславен: любовался собой и популярностью. Он работал на образ и был отличным пиарщиком самого себя. Вероятно, в этом и есть феномен его большой и долгой популярности.
Даже в боксе – Хемингуэй считал себя сильным боксером (способности и вправду были). Настолько, что выходил на ринг с чемпионом мира по боксу Джином Танни. Тот вспоминал, что Хемингуэй был напорист, провел несколько мощных атак и выдержал неприятный удар по печени. Хоть и проиграл.
ДЖИН ТАННИ НА ТРЕНИРОВКЕ В МАЙАМИ
Писатель и знакомый Морли Каллаган рассказывал: «Мы были любителями. Но Хемингуэй отдавал боксу не только время, но и воображение». Они с Каллаганом даже устраивали дружеский бой (который судил Фицджеральд) – Хемингуэй проиграл.
Его маскулинность была на грани – непонятно, наигранная или настоящая. Неопределенность появлялась из-за преувеличений – он всегда доказывал себе и миру, что сильнее, чем есть на самом деле. Это касалось всего – спорта, рыбалки и охоты, войны, литературы (ставил себя выше Фицджеральда и Фолкнера).
Гиперболы Хемингэуя точно описал писатель и литературный критик Дмитрий Быков:
«Да, он всю жизнь притворялся. Но можно даже восхищаться тем, как этот человек с тяжелым детством, изуродованной молодостью, наследственным безумием, ночными страхами и патологическим писательским тщеславием все-таки умудрялся писать очень приличную прозу, воевать в Испании, брать Париж во главе партизанского отряда, противостоять фашизму и довольно точно делать нравственный выбор в путаной истории XX века.
Он был человек невыносимый, это факт. Но он был человек хороший. Он был герой. И пусть он всю жизнь притворялся героем – это лучше, полезнее, чем честно быть свиньей. Если бы все притворялись хорошими людьми, мы жили бы в прекрасном мире».
Важно: образ бойца с тяжелой судьбой не работал, если бы увлечения Хемингуэя не были искренними, а жизнь не избивала его:
Преувеличивал, но: искренне любил бокс, корриду и в целом спорт. Рыбалку, охоту, прочную и удобную одежду, алкоголь, женщин, лаконичность.
Не преувеличивал жизненные сложности: переболел амебной дизентерией, сибирской язвой, диабетом, гипертонией, пневмонией, атеросклерозом. И еще – однажды в течение двух дней попал в две авиакатастрофы, а через месяц получил много ожогов (был в лесу во время пожара).
Преувеличения и образ + большая популярность + насыщенная жизнь = много мифов.
Популярность: в Америке уже 40 лет каждый год проводится конкурс его двойников. В нем стабильно принимает участие 100+ человек, а в 2016 году выиграл Хемингуэй (однофамилец).
Насыщенная жизнь: четыре жены, три войны, авиакатастрофы, охотничьи трофеи (3 льва, 27 антилоп, буйвол – всего за пару месяцев), куча серьезных заболеваний.
О главных мифах и теориях:
«Пиши пьяным, редактируй трезвым». Затасканная цитата, которую приписывают Хемингуэю. Но он никогда этого не говорил. Хемингуэй разделял работу и алкоголь – и всегда писал трезвым.
«Однажды Хемингуэй поспорил, что напишет самый короткий рассказ, способный растрогать любого. Он выиграл спор».
Главный миф о Хемингуэе. Якобы он написал рассказ из шести слов: «Продаются детские ботиночки. Неношеные». На самом деле рассказ был придуман в начале XX века. А авторство Хемингуэю стали приписывать относительно недавно – в 90-х.
«Хемингуэй был геем». Об этом говорил американский писатель Майкл Каннингем: «Хемингуэй – трус. И не зря его Фолкнер называл трусливым, потому что он так никому и не решился признаться в своей гомосексуальности».
Ни один из исследователей-биографов Хемингуэя этого не подтвердил.
«Хемингуэй работал на НКВД». Историк Александр Васильев, имевший доступ к архивам КГБ, утверждал, что Хемингуэй был завербован СССР, чтобы влиять на общественное мнение в пользу Союза.
Никакие другие источники этого не подтверждают. Писатель Максим Чертанов в биографии «Хемингуэй» выдвинул теорию: «Вербовка была фикцией, контакт с разведчиком НКВД у Хемингуэя был, но он не подозревал, что его записали в шпионы».
«В последние годы жизни Хемингуэй считал, что за ним следит ФБР. Это была одной из причин смерти». Да, он много жаловался, что в его доме расставлены жучки, телефоны прослушиваются, почту кто-то вскрывает.
У него была мания преследования – на улице он постоянно оборачивался и разговаривал полушепотом. Его отправляли в психиатрические клиники, но (важно!) не только из-за этого – на тот момент он страдал сильнейшей депрессией + наложились болезни и последствия травм.
В клиниках Хемингуэя лечили электрошоковой терапией (тогда – средство против расстройства психики). После этого он не мог писать и формулировать мысли. А потом застрелился.
Через 20 лет после смерти Хемингуэя ФБР подтвердило, что с 1939 (в течение 22 лет) за писателем следили.
Хемингуэй покончил с собой, потому что больше не мог делать любимых вещей: «Человек рожден, чтобы общаться с друзьями, работать, хорошо есть и пить, лежать в постели с женщиной, а я сейчас не могу ничего из этого, и меня ничто не удерживает».
ВСЕ ФОТО: ARCO IMAGES GMBH, IMAGEBROKER.COM, HERITAGE IMAGES, GODONG, SCHERL / GLOBAL LOOK PRESS
