Сегодня утром меня посетила странная мысль.В послевоенном совке было два вида антисемитов. Первый — антисемиты физиологические. В литературе к ним принадлежали такие рожи, как Анатолий Софронов, Николай Грибачев, Всеволод Кочетов, Иван Шевцов, Сергей Васильев, Владимир Чивилихин (по чьей книге было названо общество «Память»).В науке это были, например, математики Виноградов, Понтрягин и Ершов. Второй вид — антисемиты теоретические. Среди деятелей культуры в эту категорию входили Вадим Кожинов, Владимир Солоухин и, увы, выдающийся филолог и философ Алексей Федорович Лосев. Из ученых прежде всего вспоминается Игорь Шафаревич.Эти люди не видели в конкретно взятых евреях ничего ужасного, однако полагали, что евреи как класс вредны, ибо они по разным причинам губят русский дух и самобытность.Возможно, Солоухина следует отнести к первому, пещерному виду. Вообще, грань между «физиологами» и теоретиками тонка и текуча, так что с моей классификацией можно спорить. Но это не имеет значения. То есть, для советских евреев не имело существенного значения: для нас все перечисленные деятели были одним черносотенным миром мазаны, и математически гениальный, интеллигентный и, возможно, не питавший в личном плане к евреям никакой злобы и брезгливости автор «Русофобии» И.Ш. (Игорь Шафаревич, — прим. ред.) был даже похлеще брызжущего юдофобской слюной литературно бездарного И.Ш. (Иван Шевцов, — прим. ред.) — автора романа «Тля». Короче говоря, что рожи, что лица, все эти ребята были для нашего еврейского брата равно отвратительны. Часть первая моей утренней мысли окончена. Перехожу к части второй.Я прожил в СССР две трети жизни, остальное в США. В совке был либералом, но совершив при перелете через Атлантический океан закономерный кульбит, стал консерватором. Это, в частности, означает, что я стою за традиционные ценности, негативно отношусь к однополым бракам, чересчур смелым экономическим доктринам, слишком крутой левизне в политике etc. И едва ли не в первую очередь из этого следует, что я твердо и непоколебимо стою за консервацию западных культурных и моральных ценностей. Иначе говоря, я горячий патриот иудео-христианской цивилизации.А это, в свою очередь, означает, что я противник:а) неумеренной иммиграции и, тем более, нелегальной инфильтрации не белых людей в Америку;б) дальнейшего усиления цветного влияния в американской политике и цветных идей в американском социуме и культуре. И вот сегодня утром я вдруг — не знаю, почему, возможно, не выспался — посмотрел на себя со стороны. И что же я увидел? Физиологически я ничего не имею против негров, китайцев или арабов. Мне безразличен (или, во всяком случае, мне кажется, что это так) цвет кожи моего сотрудника или соседа (хотя, честно говоря, я все-таки не хотел бы, чтобы супругами моих трех детей были негритянка, арабка и китаец). С другой стороны, я убежден, что рост числа не белых в Америке вреден и пагубен. Или, скажем так, — пусть их число на здоровье увеличивается, но при одном условии: коренные американцы на всех уровнях: власть, школы и вузы, интеллигенция, простой народ — будут не грубо, не по-ксенофобски, без всякого там оголтелого национализма-шовинизма, но все-таки явно, стойко и каждодневно сопротивляться натиску чужих, чуждых идей/культур и целенаправленно проводить аккультурацию «новых американцев», вместо того, чтобы с каким-то мазохистским упоением отдаваться их идеям/культурам и глубоко — до гланд — таковые заглатывать. А иначе моей родной иудео-христианской цивилизации скоро придет кирдык. Да, именно не конец, финиш, капут, швах или фиаско, а кирдык, кибош, хана. Вот так я думаю.Повторю: я лично ничего не имею против цветных — просто считаю, что они губят иудео-христианский дух и самобытность.Но если я так считаю, то что же это получается? Ведь я, выходит, вполне симметричен второй (теоретической) группе русских антисемитов? Но ведь я считал их гадами? Неужели и я гад?Во всяком случае, если американские цветные сочтут меня за такового, то чем они будут несправедливей меня, считавшего гадом Шафаревича? Все-таки очень странно, что эта зеркальная аналогия раньше никогда не приходила мне в голову.Нет, сталкиваясь с какими-то советскими старперами на брайтонском бордвоке, я отчетливо видел, что они физиологические расисты, но никогда не идентифицировал себя с ними. «Одинокая Америка»«Кризис идентичности»«Смерть Запада»А сейчас до меня вдруг дошло, что я тоже расист, ну пусть статен-айлендский, теоретический. Да, брайтонцы читают желтые газетки на русском языке и смотрят недвусмысленно подмигивающие их расизму программы Топаллера (точнее, смотрели, Топаллер недавно умер) на русскоязычном канале RTVI, а я читаю таких авторов, как Пэт Бьюкенен и Питер Браймлоу, чья эрудиция и интеллект не мешают им быть лютыми консерваторами и ярыми противниками иммиграции, и смотрю канал Fox News с Шоном Хеннити и Билом О'Райли, озвучивающими те же идеи, что и Виктор Топаллер на чистом английском языке (точнее, О'Райли озвучивал: его недавно уволили за то, что он 30 лет назад потрогал одной дикторше коленку). И даже более того. В начале я сказал, что грань между русскими антисемитами-физиологами и антисемитами-теоретиками зыбка. Возможно, Шафаревичу только казалось, что он «против евреев» только головой — на самом деле он просто не хотел себе признаться, что он против них и кишками. Точно так же грань между мной и брайтонцами тоже зыбка. Возможно, я физиологический расист, а не какой-то там теоретический поборник иудео-христианства.Но вот какое дело: факт, что это до меня дошло, нисколько не заставил меня почувствовать какую-то вину, покаяться. Мое озарение ни на миллиметр не подвинуло меня влево в сторону мультикультурализма и политкорректности. Я как перед сном, так и наутро остался мореным консерватором, трампистом и т.д. Это неприятно. То есть не столько даже то, что я, оказывается, расист, а другое. Ведь раньше я считал себя человеком объективным, рациональным. Я думал, что мои убеждения диктуются чистым разумом по Канту и наукой логики по Гегелю. А вот сейчас моя логика четко говорит мне, что объективно я являюсь расистом, однако это не производит во мне никакого внутреннего шока, сдвига и когнитивного диссонанса. Значит, я шкурное, пещерное, нутряное существо: троглодит. А я-то воображал, что я homo sapiens.Тяжелoe, что и говорить, прозрение. Остается, впрочем, одна маленькая надежда: а может, моя зеркальная аналогия не вполне корректна? Может, моя апология белой Америки в противовес цветному влиянию и софроновско-шафаревичевская апология матушки-Руси в противовес жидовскому влиянию — две большие разницы?Надеюсь, что кто-нибудь из читателей «Хадашот», поумней меня, укажет мне, в чем разница.Тогда я с облегчением вздохну и скажу себе: «Нет, все ж таки я не троглодит!» Святослав Бакис
