"Время изменилось, кончились гражданские свободы". Об оренбургском отделении "Мемориала"
— Отделение в Оренбурге существует уже более тридцати лет, с 1989 года, — рассказывает один из основателей, экс-председатель оренбургского областного общественного просветительского движения "Мемориал" Александр Рождествин (официально отделение уже ликвидировано — "Idel.Реалии"). — Как и в других городах, где зарождалось наше общество, у оренбургского отделения главной идеей было — восстановить историческую справедливость и увековечить память жертв политических репрессий. В 1992-1994 годах в Оренбурге был рассвет демократического движения, появился региональный Совет солидарных действий — это объединение включало в себя 17 общественных организаций. Это была первая попытка объединения свободной, мыслящей по-новому общественности в городе для открытого взаимодействия с властью, и "Мемориал" был активным участником движения.
Александр Рождествин стал сопредседателем Совета. Первой акцией оренбургских общественников на заре демократии стала "Неделя совести" — невиданное в истории СССР мероприятие, посвящённое памяти жертв сталинских репрессий. Идея представляла собой создание и оформление Стены памяти с фотографиями и документами репрессированных, где люди могли бы узнать о судьбе своих невинно осуждённых родственников. Это были и встречи в трудовых коллективах и учебных заведениях с родственниками тех, кто был репрессирован, и благотворительные спектакли, выставки книг по теме репрессий, просмотр художественных и документальных фильмов о периоде правления Сталина.
С 27 ноября по 3 декабря 1989 года эта акция с успехом прошла в Оренбурге и вызвала большой общественный резонанс. Мероприятия "Недели совести" проходили в ключевых местах города: драмтеатре им. А.М.Горького, в гарнизонном доме офицеров, в областном доме учителя, в областном государственном архиве, в Никольском кафедральном соборе, в студенческом театре "Горицвет". На улицах города вывешивали специально изготовленные художниками плакаты "Неделя совести". В Никольском кафедральном соборе прошла траурная литургия в память о павших от рук палачей ВЧК и НКВД.
— Люди живо откликались, интересовались совершенно новой для них темой репрессий, которая долгое время была закрытой, и вот с нашей помощью информация стала доступной широкому глазу. Митинги были с демократическими лозунгами, власть была ещё советской, но уже чувствовались перемены — это было видно, это ощущалось. Сами жители города приносили нам справки, документы, свидетельствующие о репрессиях. Теперь, конечно, люди опять говорят положительно про Советский Союз, про Сталинизм, чиновники тоже на нас смотрят косо. Время изменилось, кончились гражданские свободы, — отмечает Александр Рождествин.
По мнению одного из основателей движения "Мемориал" в Оренбурге Владимира Чубарева, резонанс тогда был огромным, ведь репрессии затронули около 30 тысяч оренбуржцев. Более восьми тысяч были захоронены в Зауральной роще в период с 1919-го по 1950 годы. В Книге памяти реабилитированных жертв политических репрессий, которая была выпущена в просветительских целях в 1998 году как раз по инициативе "Мемориала (переиздана в 2017 году), указаны 8 400 имен, которые установлены участниками общества на основе архивных документов.
Чубарев отмечает, что среди расстрелянных в Зауральной роще — дворянка, сестра председателя Совета министров временного правительства России Елена Керенская, уполномоченный Наркома тяжелой промышленности по Орско-Халиловскому промышленному району, один из создателей оренбургской промышленности Сергей Франкфурт, начальник треста "Ормедьзолото", первый советский посол в Турции Бронислав Кудиш, дворянка, княжна, учительница школы №24 Оренбурга Софья Оболенская, инженер Петр Оболенский и другие.
Основу книги составили выбранные из архивных материалов УКГБ СССР по Оренбургской области списки репрессированных, а впоследствии реабилитированных, расстрелянных жителей Оренбуржья. Эти списки составил участник оренбургского движения "Мемориал" Григорий Ермаков.
— Поднятая ещё после хрущёвской оттепели в конце 50-х — начале 60-х годов и продолженная в конце 80-х годов XX века проблема возникновения и существования массовых репрессий на сегодня так и остается делом общественности. В 90-е годы — во время правления Бориса Ельцина — проблема эта перешла из разряда политических дел в направление историко-просветительское, но, как мы видим, тема массовых репрессий приобрела политический окрас. И, соответственно, нашу сугубо просветительскую работу представляют так, будто мы замешаны в политике, якобы работаем за западные интересы, — говорит Александр Рождествин. — Власть, возможно, сегодня имеет некий "Сталинский курс", хочет построить некое новое "советское" государство, потому что тема репрессий в России вообще и в Оренбуржье в частности — это теперь табу, мы пытаемся работать в этом направлении, но нашей работе препятствуют. Сейчас сложно получить доступ во многие архивы, содержащие свидетельства о захоронениях жертв репрессий, да и в общем ситуация совсем не как в 90-е годы, прозрачность таких расследований становится все хуже и хуже.
Следует отметить, что как раз по предложению оренбургского движения "Мемориал" власти ещё в 1988 году открыли доступ к месту захоронения жертв сталинских репрессий 1930–1950 годов в Зауральной роще. С 1991 года это место стало памятником истории и культуры. В 2015 году Министерство культуры России внесло памятник в государственный реестр объектов культурного наследия. Благодаря "Мемориалу" в городах и селах Оренбуржья были установлены и другие мемориальные памятники и памятные таблички жертвам политических репрессий, найдены и отмечены памятными знаками места массовых захоронений.
"Я ЧУДОМ ВЫЖИЛА"
В Оренбурге сложилась многолетняя традиция ежегодного проведения траурных мероприятий — в День памяти жертв политических репрессий в июле (проводится каждую вторую субботу) и 30 октября — во Всероссийский день памяти жертв политических репрессий. У мемориала в Зауральной роще представители религиозных конфессий проводят поминальные службы. За последние 30 лет вдоль березовой аллеи родственники репрессированных установили порядка ста самодельных крестов, табличек или фотографий.
— Сейчас всё меньше возможностей донести до людей слова правды от участников и очевидцев тех событий, правду о том, почему были массовые репрессии, почему были расстрелы по разнарядке, почему людей сажали на десятилетия в лагеря. Ещё труднее объяснить, почему это было государственной политикой и практически невозможно понять и объяснить с человеческой позиции, почему вообще у нас могло случиться такое зло. Теперь запрещают деятельность уже и тех немногих людей, кто пытается донести правду, помочь потомкам репрессированных восстановить справедливость, — говорит активный участник движения "Мемориал" в Оренбурге Валерий Малоок.
90-летняя Вера Миронова из города Бугуруслан до сих пор хранит полное собрание сочинений Александра Солженицына в семи томах. Репрессии для неё — больная тема. Со слезами на глазах она вспоминает, что такое лагерь для ссыльных на Беломорканале. Дочь священника — она попала туда, ещё будучи ребёнком.
— Жили мы в бараке, родители с раннего утра до поздней ночи работали, — вспоминает Вера Миронова. — Мать трудилась на лесоповале, отец возил тачки с цементом, обслуживал с другими спецпереселенцами Беломорканал, работал там. Я чудом выжила. За мной — маленькой — ухаживали женщины-спецпоселенки как и моя мать, помогали кто как мог, ведь горе тогда было общим, и все были равны в своей бедности. В конце 30-х годов нам разрешили вернуться домой, а перед войной расстреляли в той самой Зауральной роще Оренбурга. Барак наш был деревянным, стены-жерди худые, зимой тепло не держали почти. Щели затыкали, забивали чем придётся: мох, тряпки какие-то, деревянные доски. И тесно было очень в этом бараке. После работы родители сушили одежду над бочками — такая у нас печка была. Мало что помню, я маленькая была. Только помню, что есть постоянно хотелось. Мало кто пытался сбежать из посёлка. Куда было бежать? В тайге же была верная смерть. Да и женщины, дети. Всей семьёй ведь далеко не уйдешь. А тех немногих, кто бежал, отправляли уже в лагеря.
Свидетельство о смерти отца — священника Александра Миронова — семья получила только спустя 30 лет. На многочисленные прошения пересмотреть дело всегда приходили отказы. Только в начале девяностых годов представителям "Мемориала" в областном архиве удалось найти сведения об отце — они собрали доказательства того, что он действительно был невиновен. Миронов был реабилитирован.
"ОЧЕВИДЦЫ ВИДЕЛИ, КАК ПРОИСХОДИЛ РАССТРЕЛ"
Москвичка Ольга Ваконда вспоминает, что рассказ её бабушки Анастасии Буркиной о своём дяде Тимофее Паркоменко, расстрелянном на реке Урал в 1937 году, "просто потряс" её.
— Мою родню, жившую в Оренбурге во времена сталинского террора, репрессии коснулись напрямую. Бабушка рассказывала, что её дядю Тимофея Пархоменко репрессировали и расстреляли, продержав полгода в тюрьме. Расстрел происходил на берегу реки Урал зимой — в мороз. Люди, которых забирали в тюрьму летом, были в летней одежде, их так и везли в открытых грузовиках к месту расстрела — на берег Урала. Очевидцы видели, как происходил расстрел, люди падали прямо на лёд реки, который стал весь красный от крови. Дядю долго не хотели реабилитировать, лишь "Мемориал" помог добиться справедливости, — рассказывает Ваконда.
Её родственник записан в "Книге памяти политических репрессий" под номером 4281. Данные сухи и скупы: "Пархоменко Т.М., 1906 г.р., счетовод, кирпичный завод, г. Орск; тройкой УНКВД по Оренб. обл. 11.10.37. Реабилитирован 16.05.89". И таких судеб — тысячи.
"ИНОГДА ДОВОЛЬНО СКУЧНАЯ РАБОТА"
По мнению Александра Рождествина, результат работы "Мемориала" подтверждает применение властью незаконных репрессий в отношении сотен тысяч людей. При этом понятие "репрессированы", говорит он, не всегда означает "расстреляны", но всегда означает преступное насилие и произвол власти в отношении своих же граждан. Рождествин констатирует, что сейчас власти хотят приватизировать и взять под контроль даже тему репрессий.
— Главное — это то, что "Мемориал" — принципиально горизонтальная организация. И с этим никак не мог смириться Минюст, — говорит Рождествин. — Господа в кабинетах думают, что центральное руководство такой организации, как наша, обязано контролировать всех своих членов, то есть, по сути, все входящие в общество региональные организации должны быть на карандаше, и все отделения должны создаваться не по инициативе активистов на местах, а только по решению и указанию правления. У нас всё по-другому: есть множество "Мемориалов", которые возникали сами по себе, а не по нашему велению. Мы ещё 30 лет назад установили общую линию поведения и её предложили, но каждый отдельный "Мемориал" в рамках устава мог действовать по своему усмотрению. Это основная особенность "Мемориала". Финансово мы также не обеспечивали свои организации. О каких иностранных агентах может идти речь? Смешно! "Мемориал" — это совершенно не парадная, не "прозападная", а каждодневная рутинная — иногда довольно скучная — работа: добыча информации из самых разных источников, сверка этой информации, бесконечные переписки с разного рода инстанциями, отчёты и так далее.
По словам оренбургских общественников, ещё четверть века назад чиновники видели будущее оренбургского "Мемориала" иначе. Одни предлагали переформатироваться в исследовательский институт, а другие — в партию, но общественники решительно уклонились от этих инициатив. Базовое направление всегда было историко-просветительским и правозащитным — и никаким другим.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.