Танатос и братки
На экранах криминальная притча Романа Михайлова и Федора Лаврова «Сказка для старых»
Постоянно себя одергиваешь, чтобы не сказать Сказка для взрослых» – слишком уж прочно в лексикон вошла эта пошлая фразочка. Но на самом деле с заглавием у дебютного фильма писателя (в прошлом математика) Романа Михайлова и актера Федора Лаврова все порядке, и то, что оно сбивает зрителя, лишний раз указывает на неожиданные для традиционного криминального сюжета ходы. Ну правда, когда еще скуластые братки родом из 90-х попадали не в кровавый замес, а в абсурдную сказку, больше похожую на призрачную ловушку, не имеющую выхода?
Кадр из фильма
А начиналось все просто: бородатый авторитет Батя (Анатолий Тишин) созывает троих бывалых бандитов Младшего (Роман Михайлов), Среднего (Федор Лавров) и Старшего (Кирилл Полухин) для особой миссии. Надо найти Мулю (Евгений Ткачук), укравшего общак. Проблема только в том, что Мулю давно похоронили, и на то было много свидетелей. А на днях его видели одновременно в трех городах – Новосибирске, Ростове и Питере. Пути боевых товарищей на этом расходятся – каждый нехотя отправляется в свой город, чтобы отыскать предателя и привести его к Бате. Без всяких карательных акций – просто пообщаться.
Мегаполисы же встретили братков сюрреалистично.
Младший, заядлый тусовщик, натыкается на старого кореша (Пахом) и вмазывается с ним кислотой». В таком виде происходит свидание с питерской братвой, которая, не церемонясь с гостем, решает его шлепнуть. Будет знать, как водиться с местным психом, толкающим дурь на районе.
Среднего, коренастого урку, ударом в затылок усыпляют ростовские аферисты, и тот пробуждается в незнакомой деревне. Его заносит на похороны, где он сталкивается с двойником Мули, называющим себя Яковом, обычным конюхом. Не желая разобраться, Средний хватает конюха, находит машину и направляется к дому.
Старшему, бывшему спортивному стрелку, повезло больше. Новосибирская братва в поисках Мули предлагает ему обратиться к помощи загадочного карлика (привет, Твин Пикс»), умеющего находить людей. Разъезжая по темным окраинам на детском самокате, карлик водит Старшего не столько по столице Сибири, сколько по уровням потусторонней реальности. Приближаясь к цели, Старший постепенно понимает, что сбывается его странный сон: небо втягивает его и переносит в мир, где нет стены между живыми и мертвыми.
Дебют Михайлова и Лаврова не то чтобы сказка – скорее притча с буддийским привкусом. Зрителя здесь подстерегает психологический тупик, сравнимый с тем, что возникает при чтении коана. С какой бы стороны не начать распутывать этот психоделический клубок, нарвешься на новые смыслы, в которых рискуешь запутаться заново. В Сказке для старых», однако, примечателен момент, что повествование ведется от лица Младшего, сидящего в баре и гипнотически тасующего колоду карт. В эпизодах с ним в кадре всегда присутствует кто-то еще, а значит, рассказанная история уже преломляется в чьем-то воображении и утрачивает объективный статус. Да и мало ли чего мог наплести медлительный торчок с впалыми глазами?
Несомненная удача Михайлова (а именно он отвечал за сценарий) – в ловком использовании мистических образов. Каждый герой на своем пути столкнется с проводником, который любезно укажет на выход заблудшей душе. Для Младшего проводником окажется такой же безымянный лысый браток в исполнении Андрея Бледного из рэп-группы 25/17» (чей трип-хоп звучит за кадром), для Среднего – конюх, а для Старшего – карлик. Истощенные киноиндустрией символы тоже пронесутся на экране: белая лошадь, гроб с братом-близнецом конюха, который везут через метафизическую трясину (привет, Санькя»), лифт, поднимающийся с героями не пойми куда, слепящий снег, укрывающий все живое и неживое.
Другое дело, что смонтировать это в единое целое ни у Михайлова, ни у Лаврова, увы, не выходит. Русская одиссея к условному Острову мертвых», пускай и не выходящая за пределы субкультуры, почти не содержит крепкой режиссуры, изобилует дефектными и явно лишними сценами, создающими губительные пустоты. Неужели так надо было, к примеру, вставлять нелепый разговор Младшего с питерской братвой о том, какие в Питере коварные телки», если братва через несколько секунд навсегда исчезнет? И так уж сдались в следующем эпизоде местные нарки, не способные указать герою дорогу к клубу?
Таких проблем уйма, но есть среди них есть и корневая – упущенной остается линия с рассказчиком этой фантастической истории, которая однажды по неизвестным причинам безвозвратно прерывается. Два сюжета (барный и иносказательный) ссылаются друг на друга, а ошибочный цикл точно не идет на пользу и без того перегруженной ленте. Ничего не поделаешь, если для освоения материала, где замиксовались национальные архетипы и восточная эзотерика, не выработан внятный киноязык.
Но попытка, впрочем, беспрецедентная и занимательная. Говорят ведь, что обращение к притче сегодня связано с утратой и поиском нравственных ориентиров. Вдруг что обнаружится?