2 сентября могло бы исполниться 73 года российскому фольклористу, этнографу и педагогу Михаилу Матлину. Полгода назад мы проводили его в последний путь. И сегодня, кроме богатого литературоведческого наследия около 150 статей и пять монографий у нас остались воспоминания, немного грустные, но очень светлые. Чуть больше 35 лет Матлин оставался верен кафедре литературы филологического факультета УлГПУ. Здесь стал профессором, доктором наук, заслуженным работником культуры Ульяновской области. В сфере его профессиональных интересов всегда оставались главными две темы: творчество Ивана Гончарова, а также фольклор и, как следствие, этнографические экспедиции. К студентам он относился как к детям. Даже к не самым дисциплинированным. Каковым был и автор этих строк. Проучился в ульяновском педагогическом всего три года. Два из них сталкивался по учёбе с Михаилом Гершоновичем, хотя тогда он ещё был Григорьевичем. Япереписывал свои курсовые буквально под его диктовку. Чтобы представить их, по словам Матлина, хотя бы в более-менее приемлемом виде. При этом сам умудренный авторитетом, опытом, званиями и регалиями мэтр тяжело, но понимающе и сочувственно вздыхал. Спасал от бобра Нынешнему директору Ульяновского областного художественного музея и бывшей студентке Матлина Анне Карвалейру повезло больше. Она помнит своего педагога и наставника по многочисленным фольклорным экспедициям в самые глухие сёла и уголки Ульяновской области. Он не был незаменимым, он был неповторимым. Настоящий русский интеллигент. Человек широкой души, в экспедициях он искренне любил всех, с кем сталкивался. Для него они не были просто информантами. Они были для него задушевными собеседниками, людьми со своими бедами и радостями. Охотно подпевал, даже не всегда зная мотив и слова. Любил на завтрак борщ, который классно готовил сам. Однажды спасал меня от бобра. Это было летним жарким экспедиционным днём в селе Проломиха. Я решила искупаться в пруду. И мне навстречу бобёр, которого я видела первый раз в жизни. Мой испуганный крик был слышен на всю Проломиху. Михаил Григорьевич бобра прогнал. Решал математические примеры Светлана Матлина, вдова (прожили вместе 51 год), поэтесса: Наша встреча это судьба. Когда я его впервые увидела, у меня в голове неожиданно пронеслась мысль: Это твой муж, ты будешь жить с ним всю жизнь. Жизнь будет нелёгкая, но вы всегда будете вместе. Я ехала в вагоне пригородного поезда на учёбу. Народу битком. Меня прижали в тамбуре к окну. А у окна стоял он. Они с братом ездили кататься на лыжах. Он выделялся, отличался от всех. Меня поражала его способность брать на себя ответственность. Он мне даже бантики на туфлях завязывал. Следил, чтобы я ничего не забывала или не вляпалась в какую-то историю. Он был со мной как рыцарь при прекрасной даме. Уже тяжело больной поехал на Светлояр. У него был проект по родникам Нижегородской области. Там носился по скитам, опрашивал старожилов. Хотя сам еле ноги передвигал. К вопросу об ответственности Анисия Матлина, дочь, поэтесса: Отец был строгим, но справедливым, всегда учил, как справляться с трудностями и проблемами, и приходил на помощь. Он был настолько умным и мудрым, что мне всегда было приоритетнее услышать информацию от него, чем прочитать в учебнике. На любой вопрос знал ответ: мы решали с ним математические примеры, рисовали треугольники по геометрии, он объяснял мне физику и перечислял столицы всех стран мира. Благодаря отцу я взахлёб читала сказки народов мира, изучала английский язык по сказкам, написанным полностью на английском языке, любила приключенческую литературу Марка Твена. Учил готовить фаршированную рыбу Из воспоминаний коллеги и друга, лингвиста, культуролога, доцента, кандидата филологических наук Александра Рассадина из будущей книги (эксклюзивно для 73online.ru): Не могу забыть могучего дядю Гришу (Гершона), взрастившего на крутом волжском склоне замечательный сад, в котором мы в студенческие годы в погожиелетние дни и ночи, под рассыпчатым звёздным небом, проводили с Мишей немало времени, делились впечатлениями от лекций, судачили об одногруппниках, читали на память стихи. Потом, в зрелом возрасте, он также полюбит мой сад, старую, доставшуюся мне от тестя яблоню, под которой мы вели нескончаемые разговоры о бренности и суете жизни и неизменно о литературе. Миша как-то всерьёз обмолвился, что неплохо было бы ставить рядом с бутылкой вина диктофон. В наших отношениях много было и шутовства, благо мой друг обладал отменным чувством юмора. Мы постоянно подначивали друг друга, ёрничали, превращали наше общение в игру, причём без стеснения делая это и на людях, которые сначала недоумевали, а потом снисходительно наблюдали, как двое солидных с виду людей на их глазах превращались в детей. Было время, когда по задумке Михаила, мы стали вдвоём ходить по городским ресторанам и кафе. Наши умные жены не протестовали. Заказывали разные блюда, вели дневник посещений, где записывали свои впечатления от съеденного. Один раз Михаил заказал фаршированную рыбу, оценил её на троечку, и, вызвав повара, рассказывал ему полчаса, как эту рыбу готовила его бабушка. Сейчас предполагаю, что подобное игровое общение глубинно было связано с природой средневекового смеха: мы понимали, что каждый из нас прежде всего подсмеивался над собой, и это давало нам право без ложной скромности вышучивать друг друга. Но главным образом (до этого я дошёл только сейчас) такое общение помогло нам избежать в жизни серьёзных конфликтов. Фото из семейного архива Матлиных Владислав Стасов
