Николай Цискаридзе: «Успех не приходит, если идёшь на сделку с совестью»

Ректор Академии Русского балета, народный артист РФ и премьер Большого театра Николай Цискаридзе рассказал об «импортозамещении» в балете, концерте выпускников Академии в Кремлевском дворце, а также о том, под какую музыку не может усидеть.

Владимир Полупанов, aif.ru: — 23 июня в Кремлевском дворце состоится большой отчетный концерт выпускников Академии им. Вагановой, которой вы руководите с 2013 года. Расскажите, что ждет зрителей этого концерта.

Николай Цискаридзе: — Каждый год мы готовим новую программу. Дети всегда разные. Урожай на огороде бывает не каждый год, а человеческий материал ещё реже бывает урожайным. Музыкальный материал подбираю так, чтобы каждого показать с лучшей стороны. Я против уравниловки в искусстве, против того, чтобы все танцевали соло. Соло должны танцевать только те, кто может.

Я в свое время выбрал форму, которую использовали в Императорском театре при жизни Вагановой. Это формат больших фрагментов спектаклей.

— Это будет спектакль или отчасти формат дивертисмента?

— Это своеобразный дивертисмент, но не много-много номеров, как в бездумных советских концертах. Я это не приемлю. Это всё-таки скучно и глупо. В первом акте будет 3 номера — «Танцы дня и ночи» из оперы Понкьелли «Джоконда», «Фестиваль цветов в Дженцано» Августа Бурнонвилля и небольшой балет Леонида Лавровского, который когда-то был поставлен для моего родного Московского хореографического училища. Так как в Москве эта хореография была выброшена и забыта, я её, можно сказать, «подобрал». Это красивое и виртуозное произведение, мини-шедевр великого балетмейстера на 1-ю симфонию Прокофьева. Второе отделение — третий акт балета Глазунова «Раймонда» в хореографической версии Григоровича, посвященный его 95-летию. Школа всегда чествует своих выдающихся выпускников. В этом году юбилей у одного из самых великих балетмейстеров не только нашей страны, но и всего мира. Все, кто любит красоту и настоящее искусство, любит сказку и хочет восхититься достоянием российской культуры, должны прийти 23 июня в Кремлевский дворец.

— Давайте напомним читателям о вкладе Григоровича в русское искусство?

— Григорович — уникальный человек. Помимо того, что Юрий Николаевич 34 года возглавлял балетную труппу Большого театра (именно его правление называют «золотой эпохой» Большого), он ещё и автор балетов, совершивших революцию. «Легенда о любви», «Каменный цветок», «Спартак», «Иван Грозный» — это балеты, которые создали стиль. Это большая серьезная история, которая может быть рассказана исключительно хореографическим «текстом» без применения пантомимы и мизансцен. Григорович полностью уничтожил понятие драмбалета. Многие критики, особенно либерально настроенные, любят его ругать за советскую «агитку», но касса всегда свидетельствует о том, что на самом деле является у публики любимым. Спектакли Григоровича, куда бы мы их ни привозили, всегда проходят на ура, попасть на них невозможно. А вся эта лабуда, весь этот модерн — ползание по полу, обнюхивание друг друга — которые наши уважаемые либералы пропагандируют, еле-еле собирают четверть зала.

— То есть у вас «обнюхивания» не будет?

— Академия им. Вагановой на улице Зодчего Росси — самое древнее учебное заведение в области классического балета. Несмотря на то, что Ленинград пережил и штурм Зимнего во время революции, и блокаду во время войны, ничто не остановило развитие балета в этом городе. У меня это вызывает колоссальное уважение, учитывая, что балет — это большой физический труд. Сложно представить себе, что голодные, изнемождённые люди продолжали заниматься искусством, преподавали, учились. Кроме пиетета и восторга эти подвижники ничего не вызывают.

— В недавнем интервью вы говорили, что принимаете 60 человек, а выпускаете 40. Что происходит с остальными 20?

— Мы их отчисляем. У нас получают профессию, это не кружок «Умелые ноги». Это одна из самых тяжелых профессий в артистической среде, она сопряжена с риском для здоровья. Плюс ко всему люди балета рано заканчивают. Здесь не могут учиться просто одаренные дети. Это должны быть преданные делу люди. Нашей школе почти 290 лет. На центральной лестнице академии висят портреты выпускников всех 280 выпусков. Можно увидеть, что в один год было выпущено 45 человек, а в какие-то годы всего 4-5 человек. Раньше отчисляли безжалостно, если человек не овладевал профессией. В СССР не было никаких пересдач, уговоров. Двойку поставили — до свидания. И в этом смысле толерантное отношение — это вообще не ко мне. Я этого не понимаю.

— 20 человек — это треть от принятых. Большой процент.

— Я бы больше отчислял. Способных людей немного.

— Часто слышу, что русская земля не оскудевает и богата талантами. Или все-таки оскудевает?

— Мне даже интересно, в каких областях она не оскудевает? У людей, идущих в эту сферу искусства, даже строение тела должно быть балетное. Иногда приходят дети, и вы видите, что, к сожалению, они не годятся только на основании того, как они сложены. Бывает, что принимаешь 60 человек и в процессе учебы понимаешь, что 59 — это просто «дрова».

— За счет чего тогда русская балетная школа занимает лидирующие позиции в мире?

— А никакого отношения к русской балетной школе это не имеет. Впереди планеты всей мы только из-за системы. Моя фраза о том, что в России балет преподается дольше, чем существуют США — правдивая, хотя и злая шутка. В России уже почти 300 лет учат классическому балету. И систему, по которой учится весь мир, придумали на русской территории, хотя это были люди разных национальностей. В том числе Ваганова, которая является армянкой, Мариус Петипа — француз, у Николая Легата — шведские корни. Я — грузин. Но мы всю жизнь представляли русский балет.

— Легко ли находят работу ваши выпускники?

— У нас самый ходовой товар. 100% распределение. Наши выпускники везде. Чаще дети сами выбирают, куда идти после академии. Иногда их приглашают. Часто они не хотят работать в кордебалете, едут в региональные театры, чтобы танцевать первые партии. Одного парня приглашали в Михайловский театр, в Театр балета имени Л. Якобсона. Но он выбрал Нижний Новгород. «Хочу танцевать, не хочу быть в кордебалете», — заявил он. Имеет право.

— Достойные деньги платят в балете сегодня?

— Нет, конечно. Это очень тяжелый хлеб. Но ни в каких театрах не платят достойные деньги. Их получают лишь руководители.

— Зачитаю отзыв посетительницы вашей академии: «Совсем недавно мне посчастливилось побывать в этом Храме искусства! Академия произвела на меня неизгладимое впечатление! Во всем чувствуется заботливая и любящая рука хозяина, человека, который предан русскому балету и России — я говорю о Николае Максимовиче Цискаридзе! Это касается всего: и коридоров здания, и прекрасных репетиционных залов, и других помещений! Всё сделано с любовью к людям, добротно и изысканно!» Много ли пришлось переделывать и перестраивать, когда вы заступили на должность ректора?

— К сожалению, понятие «эффективный менеджер» в области балета — это катастрофа. На должности ректора академии балета до меня работала женщина, которая была логопедом по образованию. После её ухода пришлось много переделывать. Надо отдать должное Валентине Ивановне Матвиенко, которая в период своего губернаторства ухитрилась выделить колоссальные средства на то, чтобы спасти уникальное здание академии. Когда я пришёл, заканчивался генеральный ремонт. Но то ли очень спешили, то ли были другие причины — пришлось переделывать логистически многие вещи. Начнем с того, что в залах висели зеркала меньшего размера, чем сами стены. Зеркала нужны там не для того, чтобы припудриваться, а для работы.

В октябре 2013-го года, когда был в разгаре учебный сезон, у академии не было медицинской лицензии. И это там, где учатся несовершеннолетние дети. Были заколочены пожарные выходы. В залах стояли ведра и тазы, потому что с потолка капало. 25 лет было заколочено здание общежития на улице Правды. Его всё время пытались перепродать. Я, когда ходил по интернату в первый день своего ректорства, был в шоке. В помещениях стоял запах канализации из-за того, что были неправильно проложены трубы. А там живёт более 100 детей. С чем только мне не пришлось столкнуться на первых порах. Слава богу, сегодня всё введено в эксплуатацию, всё работает.

— Ко всему прочему, вы оказались крепким хозяйственником, насколько я понял.

— Конечно, человек в первую очередь должен быть мастером в своей профессии, но и текущими потолком, трубами и унитазами он тоже должен уметь заниматься. Если ты не умеешь эти заниматься, иди к чертовой бабушке. Я все время пытаюсь объяснить: если человек идет на руководящую должность, крепкий хозяйственник — это базовая комплектация. Это не должно быть достоинством.

— А можете дома или в академии что-то прибить, прикрутить своими руками?

— Я все делаю сам. Что мне только не приходилось делать в академии, вплоть до того, что стирать, пришивать и т. д. Всё, что у меня дома, прикручено и прибито моими руками. Родители понимали, что я рано останусь один, я поздний ребенок. И они меня приучали всё делать самому. Мама у меня была физиком и учила меня даже ремонтировать проводку.

— Сегодня в стране взят курс на импортозамещение. В русском балете оно произошло?

— Так как я артист Большого театра, то расскажу об этом на его примере. Большой был государством в государстве. Мастерские Большого всё производили сами — от обуви и одежды до декораций. Но за последние 30 лет «эффективные менеджеры» уничтожили эти мастерские. Что говорить, если уже 20 лет заколочен дом отдыха Большого театра в Серебряном бору. Он был построен для того, чтобы артисты театра там отдыхали. В мастерских работали мастера, которые делали для всех театров страны искусственные цветы. Это были «неубиваемые» букеты. Спустя 20-30 лет они выглядели так, как будто сделаны вчера. А сейчас всё закупается в Китае.

Сейчас мы столкнулись с тем, что пуанты надо производить самим, а раньше их закупали за границей. Потому что «эффективные менеджеры» убили свое производство. Правда, нам по контракту пуанты предоставляет Мариинский театр. И мы их детям раздаем.

— Где вы сегодня проводите большую часть времени — в Москве или Петербурге?

— Я живу в поезде. Я так и не стал жителем Петербурга, хотя провожу там много времени. Но большую часть времени нахожусь в Москве. Я живу в Москве и не собираюсь переезжать ни в какой другой город.

— Не так давно у вас появилась еще и работа в качестве ведущего шоу «Сегодня вечером» на Первом канале. Можете рассказать, как выбираются темы и что зрителей ждёт в ближайших выпусках?

— Это вообще меня не касается. Есть редакторы, работает большая команда. Она всем занимается. Меня иногда спрашивают, нравится ли мне та или иная тема. Нравится — не нравится, я исполнитель. Не вся хореография, которую я исполнял, мне нравится.

— Быстро ли вы вжились в роль ведущего?

— Сложно и страшно было в 2001-м году, когда я стал ведущим «Взгляда». И мне, человеку, который всю жизнь молчал на сцене, нужно было заговорить в прямом эфире. А сейчас было довольно просто. Другое дело, что иногда бывают легкие собеседники, а иногда сложные. И от этого общения устаешь больше. На самом деле после балета никакая работа не является сложной.

— На днях показали очередной выпуск «Сегодня вечером», который был посвящен парам, которые долго живут в браке. Долгий брак, на ваш взгляд, на чем зиждется? Есть какая-то универсальная формула?

— Есть японская мудрость, что любовь — это взгляд не друг на друга, а в одну сторону. Когда люди прошли стадию страсти, и она перешла в стадию уважения друг к другу, появляется духовное равновесие.

— Вы также активно ведете соцсети, вас можно назвать блогером. Для чего вам это нужно?

— Я вообще не хотел этим заниматься. Но пандемия заставила. Было много времени. Я в это дело втянулся и до сих пор не могу остановиться.

— Вы об этом как-то с грустью сказали. Это превратилось в повинность?

— Я долго воздерживался от социальных сетей. И категорически отказывался этим заниматься. Но, втянувшись, понял, что это очень интересный мир. Этим надо заниматься. При этом сделал наблюдение, что сейчас неважно, что и как ты исполнил на сцене, важно, что ты выложил у себя на странице. Несколько раз, наткнувшись в соцсетях на бесподобные фотографии или видео своих учеников, я удивлялся: «Как я мог не заметить этого ребенка в академии?» Потом находил его в классе и ужасался разнице между тем, как человек выглядит в жизни и на видео. Виртуальная жизнь совсем другая. В советские времена было всего 2 канала телевидения. А сейчас у вас полная свобода выбора. Если я что-то не хочу видеть, я это никогда не увижу — ни в интернете, ни по телевизору.

Невозможно всё время быть на гребне волны. К сожалению, кроме скандалов и голых задниц, внимание людей мало что привлекает. «Многие хотели создать интеллектуальный блог. Но мало у кого получалось. А у вас вышло», — пишут мне. Я просто делаю и пишу о том, что мне нравится. И не следую никаким правилам. Сложно соревноваться с теми, кто выкладывает обнажёнку и котиков.

— Вы публикуете фрагменты своих спектаклей. А признайтесь, «тоскуют руки по штурвалу», нет желания снова выйти на сцену?

— На удивление, нет. Я всё жду, когда у меня затрясутся губы или задергается глаз, и я снова захочу выйти на сцену. Прошло 9 лет, и у меня не возникает этой ностальгии. Видимо, накопилась большая усталость к концу карьеры. Когда я был молодым артистом, один из самых известных танцовщиков Михаил Лавровский сказал про меня: «Много званых, но мало избранных». Тогда мне эта фраза показалась пафосной. Но я много раз возвращался к ней. Если ты действительно избран не людьми, а провидением, тебе выпала честь стать артистом, который с юности у миллионов людей ассоциировался со своей профессией, театром, жанром, устаешь от этой ответственности. Каждый раз, выходя на сцену, ты должен это подтверждать. Это очень тяжело. Мы работники одного дубля. У нас нет второго шанса. Если ты сразу не можешь исполнить трюк, то никого не интересует, какое у тебя звание, хоть народный-международный. Поэтому я с такой радостью закончил карьеру танцовщика. Даже не думал, что буду так радоваться. Мне казалось, что я поплачу об этом.

— Слеза у вас так и не покатилась?

— Нет. Представляете?

— А бывает, что вы танцуете дома или на вечеринках?

— Очень редко. Но есть несколько песен, под которые я не могу усидеть.

— Это какие же?

— Обожаю Sway в исполнении Дина Мартина, под песню I love you baby не могу удержаться, а также «На лабутенах» Шнурова. Если зазвучит хотя бы одна из них, я затанцую.

— Бывает, что поете?

— Конечно. Но у меня такой противный голос (смеется). Я пою время от времени в новогодних «огоньках» в качестве шутки. Для меня подбирают хорошо поющего партнера. И это всегда весело.

— Вопрос от читательницы Ксении Ш. Считаете ли вы, что человек сам хозяин своей судьбы?

— Очень часто человеку приходится делать выбор. И часто этот выбор влияет на всю последующую жизнь. Идти на сделку с совестью у меня не получалось. Многие мои ученики поступали очень подло, предательски. Я их часто оправдываю, потому что они гнались за рублем, за каким-то, как им казалось, успехом. Хотя настоящий успех никогда не приходит, если ты идешь на сделку с совестью. Для меня чистая совесть дороже, нежели сиюминутный успех. Может быть, я себя многого лишил. Если бы умел подлизываться, подстраиваться, врать, пресмыкаться, у меня было бы все гораздо круче.

— Не помню, кто сказал, но есть хорошая фраза: «Господь написал для меня сценарий, но я ни разу в него не попал». Вы в свой сценарий попали?

— Часто кажется, что нет. Но иногда думаю, что попал. Я был очень молодым артистом, когда сказал, что судить о мастерстве артиста можно только спустя десятилетия после ухода со сцены. 9 лет я уже не являюсь артистом, не танцую «Щелкунчика», но иногда выкладываю какие-то фрагменты из своих выступлений. И люди задают вопросы: «А где можно это посмотреть вживую?» Вспоминают в этой роли меня. И очень часто на площади Большого театра у спекулянтов спрашивают билеты «на Цискаридзе». Это показатель того, что это было сделано здорово. Когда в Большом театре восстанавливали балет «Легенда о любви», композитор Ариф Меликов, написавший музыку к этому балету, на премьере вспоминал только меня. Для меня это важный показатель. Но я уверен, что со временем появится человек, который сможет меня перетанцевать.

— То есть уход на «тренерскую работу» был для вас безболезненным?

— Я выхожу время от времени на сцену в гротесковой роли в Михайловском театре, танцую вдову Симону в балете «Тщетная предосторожность».

— Но это не «Щелкунчик».

— Я 18 лет подряд танцевал его, я устал от «Щелкунчика». От этого напряжения. Когда вывешивают этот костюм в Большом театре, мне на него даже больно смотреть. Там талия 56 см. Второй костюм из этой пары висит в музее Чайковского в Клину. Я когда приехал туда в прошлом году, меня фотографировали на его фоне. Поверить, что я могу влезть в этот костюм, невозможно. Я устал держать эту планку. И понижать ее не хотел. Я видел на сцене много старых и бездарных артистов, которые цеплялись за сцену. Мне не хотелось выглядеть так же. Я очень уважаю сцену. Поэтому своим ученикам говорю: «Я вас обожаю, вы самые любимые. Но балет я люблю больше».

— В этом смысле в музыкальном шоу-бизнесе легче существовать. Смотрю на Мика Джаггера и понимаю, что такие люди могут выходить на сцену до бесконечности.

— Лучше не надо.

— Мик Джаггер в свои 78 лет не вызывает у вас восхищения?

— Не всегда. Я не говорю конкретно о Мике Джаггере. Но когда человек не понимает, что ему уже не надо надевать обтягивающие джинсы, он у меня восхищения не вызывает. У каждого амплуа есть возраст. Обколотые ботоксом люди на сцене тоже меня не восхищают. Смотришь какие-нибудь сериалы и, если видишь немощного актера, это вызывает только сочувствие.

— А вы смотрите сериалы? Что-нибудь можете порекомендовать?

— Я много смотрю. Недавно закончил смотреть бесподобный сериал «Предложение» о том, как снимался первый фильм «Крестный отец» по роману Марио Пьюзо. Здорово сделан. Из наших сериалов на меня произвел хорошее впечатление «Домашний арест». Я вообще люблю работы Слепакова, он очень одаренный сценарист. У него есть прекрасный сериал «Окаянные дни» про изоляцию. Один из моих любимых сериалов — «Вражда» о закулисном соперничестве двух великих голливудских кинодив Джоан Кроуфорд и Бетт Дейвис, начавшемся во время съёмок их совместного фильма «Что случилось с Бэби Джейн?» Там бесподобно сыграли Сьюзан Сэрандон и Джессика Лэнг. Высший пилотаж!

— Сегодня мало кому удается абстрагироваться от текущей политической ситуации. Но вы редко на эту тему высказываетесь. Почему?

— Я считаю, что человек не имеет права говорить о том, чего он не знает. Многие ваши коллеги обвиняют меня в том, что я часто кого-то критикую. Но я не критикую, а констатирую факты. Если у меня нет доказательств, нет документов, я вообще не буду ни о чем рассуждать.