Офис с ликами и дом для подкидышей. Необычные здания Нижнего Новгорода
Мало кто знает, что больше века назад красивое здание на улице Минина принадлежало знаменитому купцу Дмитрию Сироткину, причём там находилась старообрядческая молельня.
Центр Нижнего Новгорода украшает множество исторических зданий. Судьба некоторых из них просто удивительна.
Например, на улице Минина стоит добротный старинный дом, где долгое время располагался банк. Но мало кто знает, что больше века назад это здание принадлежало знаменитому купцу Дмитрию Васильевичу Сироткину, причём там находилась старообрядческая молельня. А красивое здание на улице Семашко строилось как приют для малышей-подкидышей: благодаря ему в Нижнем удалось снизить смертность среди сирот.
Лики святых в офисном здании
В начале 1860-х годов власти города разделили квартал в начале улицы Жуковской (современной улицы Минина) на несколько отдельных участков и продали под застройку. В 1865 году на одном из них купец Иван Дурбажев возвёл каменный двухэтажный дом, а позже выкупил соседнюю пустующую территорию, выходящую на набережную, – таким образом сложилась единая усадьба, которая меняла владельцев до 1912 года, пока её не приобрёл один из крупнейших судостроителей и судовладельцев России Дмитрий Сироткин.
В 1906 году указом императора Николая II старообрядцам даровали право свободно исповедовать веру, а значит, и строить древлеправославные храмы и моленные дома. По всей России тогда развернулось строительство. Вот и Сироткин, который возглавлял нижегородскую общину старообрядцев, решил реконструировать здание, выходящее фасадом на улицу Жуковскую, под домовую старообрядческую церковь.
Работы начались в 1913 году. Кстати, в том же году Сироткин заступил на пост городского головы Нижнего Новгорода. Он отказался от положенного по должности жалованья (750 руб. в месяц), предложив эти деньги тратить на городские нужды.
Священник расположенной неподалеку Георгиевской церкви забросал губернатора Борзенко жалобами из-за близости постройки. Однако тот, видимо, учитывая авторитет Дмитрия Васильевича, лишь отмахнулся: мол, «расстояние в 33 сажени от православного храма считается более чем достаточным и не может служить препятствием для возведения какого-либо здания».
В 1914 году Сироткин завершил работы в молельне, которую расписали по канонам старообрядческой церковной живописи XVI века, она стала уникальной для Нижнего Новгорода.
Над юго-западной частью здания возвели звонницу с четырёхгранным шатром. При переделке дома был полностью сохранён его первоначальный облик. Изменилась лишь конфигурация крыши: конёк значительно приподняли из-за устройства сводчатого перекрытия в моленном зале.
Но после революции наступили тяжёлые времена. 2 марта 1918 года председатель исполкома Нижегородского губернского совета Романов на встрече с членами Нижегородского биржевого комитета объявил о том, что состоятельные люди города и губернии должны уплатить 50 млн руб. в короткий срок. Но 7 марта на заседании Нижгубисполкома делегация биржевого комитета заявила об отказе платить налог.
На следующий день власть приняла решение арестовать 34 человека, в том числе Сироткина. Причём при отсутствии дома лиц, подлежащих аресту, в качестве заложников забирали их родственников. Некоторые из списка успели скрыться, в том числе Дмитрий Сироткин. Когда его роскошный дом на Верхневолжской набережной пришли опечатывать, оказалось, что он пуст – «ни хозяина, ни тех, кто жил в доме, ни имущества».
Сироткин бежал на юг России. В 1919 году ему вместе с семьёй удалось эмигрировать. В начале 1920-х годов обосновался в Белграде, приобрёл небольшой пароход, курсировавший по Дунаю.
После революции звонницу молельни разобрали. В здании разместился детский приёмник, затем – музей атеизма, а в 1930-е годы – художественный техникум. Позже в доме устроили коммуналки: поставили внутри здания перегородки, а свод закрыли дощатым потолком. Во время войны на втором этаже дома репетировал инструментальный ансамбль, а после войны — актёры театра комедии. Потом здесь разместилось общежитие этого театра.
После расселения коммуналок в середине 1990-х годов дом долгое время пустовал. В 2002–2003 годах его отреставрировали, заново возвели вертикаль звонницы, разобрали перегородки и потолок. И тут строители наткнулись на росписи. За дело принялись реставраторы – и вот на потолке появились изображения архангелов, Богоматери, Иисуса Христа, протопопа Аввакума и его последователей. Увы, росписи на стенах здания восстановить не удалось.
После восстановления в здании обосновался банк. Кредитные учреждения сменяли друг друга, всё это время старинные росписи соседствовали с офисными перегородками. Кстати, сейчас здание продаётся. Его стоимость оценивают в сумму более 156 млн руб.
Фарфоровые ванны для малышей
А вот назначение здания на улице Семашко, 22 с самого начала было связано с детьми. В конце XIX – начале XX века в Нижнем Новгороде остро стоял вопрос с подкидышами. Детишек оставляли на вокзалах, в ночлежках, на порогах домов. Городские приюты для сирот хоть и существовали, но от них было мало пользы: смертность младенцев была очень высока из-за скученности, нехватки воздуха, быстро распространявшихся инфекций. Впрочем, это было общероссийской бедой.
Исправить ситуацию помог приют, который построили в Нижнем Новгороде по инициативе и на средства купчихи Агнии Николаевны Марковой. Маркова таким образом хотела увековечить память об отце и деде.
Приют возвели в 1909 году на Мартыновской улице (сейчас – улица Семашко). Двухэтажное здание из красного кирпича с интересно украшенным фасадом было построено по проекту архитектора Леонида Агафонова и напоминало замок. А внутренняя планировка полностью соответствовала потребностям заведения. Там был блок помещений для приёма, осмотра и санобработки подкидышей, операционная и перевязочная. Были просторные палаты для детей, комнаты для нянь. В здании имелась своя котельная, а во дворе – электростанция. Так что у персонала круглосуточно был доступ к горячей воде. Кстати, для мытья младенцев в приюте установили фарфоровые ванны.
И если сначала младенцев можно было подкидывать тайно в специальную корзину, то с июля 1910 года в приюте ввели «явный приём детей» – вместе с матерями, которые должны были представить свои документы. Если ребёнка приносил посторонний человек, то при подкидыше должна быть метрика. Детей из других губерний не принимали. Матери оставались в приюте на полном содержании, кормили своих малышей, а заодно и сирот за отдельную плату, а через два-три месяца уходили из приюта и своего ребёнка забирали. Таким образом освобождалось место для новых малышей.
В 1911 году профессор Илья Мечников, осматривая приют, сказал: «Такому дому было б место и в Париже». А в 1913 году на Всероссийской гигиенической выставке в Петербурге Нижегородскому губернскому земству присудили почётный диплом «За хорошо оборудованное здание детского приюта и отличную работу персонала в нём».
Нижегородский детский приют №1 размещался в здании до 1918 года. Затем приют преобразовали в Дом матери и ребёнка, а в 1930 году – в Институт охраны материнства и младенчества (ОММ). Заведовать клиническим отделом института пригласили педиатра Фёдора Агафонова, родного брата архитектора Агафонова. С марта 1945 года институт начал работать как областной научно-исследовательский педиатрический институт.
В конце 1962 года двухэтажное здание приюта надстроили – появился третий этаж, при этом богатый декор был утрачен. До наших дней сохранился только нижний ярус фриза. Рядом с бывшим приютом появился трёхэтажный пристрой.
Начиная с 1970-х годов основным направлением деятельности института становится изучение проблемы детской гастроэнтерологии. С 2014 года это Приволжский федеральный медицинский исследовательский центр.