Когда ты художник: Невероятные приключения Боуи в России

8 января 2025-го исполнилось бы 78 лет Дэвиду Боуи, британскому певцу, музыканту, актёру, в целом, не нуждающемуся в представлении. Сам псевдоним Боуи, кстати, происходит от bowie knife – обоюдоострого охотничьего ножа. Редко у заядлых слушателей Боуи одни и те же любимые песни, настолько разное его творчество и так его много. Для всех разный, но всегда узнаваемый, Боуи имеет особую историю взаимоотношений с Россией.

Творец в кризисе

«Лолита» и «Мастер и Маргарита» – одни из любимых книг Боуи. От медитативного трёхнедельного путешествия по Транссибирской магистрали в 1973-м (Боуи боялся полётов), до второго пришествия в Москву с приятелем, разбитным рок-идолом Игги Попом в 1976-м, молодой певец был очарован Россией как воплощением чего-то загадочного, чужого и, пожалуй, даже инопланетного.

Это ощущение отчуждения, однако, сыграло роль чеховского ружья, когда Боуи отыграл в Москве свой первый (и последний) концерт. В этом материале мы вспомним, как российская аудитория нанесла Дэвиду Боуи психологическую травму на выступлении, обернувшемся сущим кошмаром.

Немного контекста: Дэвид Боуи никогда не был просто рокером, а театр, любой, от комедии дель арте до бродвейских мюзиклов, был неотъемлемой частью его творчества. Переменчивый лицедей, актёр в музыке, в 1970-е Боуи использовал творческие маски вместо того, чтобы петь от своего лица – так родились инопланетный мессия Зигги Стардаст или зловещий Тонкий Белый Герцог, герои альбомов как своего рода рок-опер. Но вкратце говоря, хотя на протяжении 1980-х Боуи переживает колоссальный рост популярности, затем он испытывает не то чтобы спад, но сильный разлад с аудиторией. Теперь уже поп-музыкант, на излёте глянцевых 80-х Боуи не знает, как сохранить контакт с массовым слушателем и при этом сохранить себя.

Ожидания и реальность

Семь лет спустя, 1995. Незадолго до долгожданного концерта в Москве, Боуи решает делать музыку, интересную именно ему, что, конечно же, не находит широкого понимания. Выходит «1. Оutside», первая часть неоконченной «трилогии-гиперцикла» об апокалиптическом будущем, где легализовали художественные преступления. Звучит интересно, но сложно, не так ли? Добавьте к этому сложную, мрачную музыку, и интерлюдии, исполненные от лица героев этого ни на что не похожего детективного альбома. Но слушатели Боуи воспринимали его именно как рок-музыканта, который уже записал свои лучшие хиты, и теперь должен их просто петь. Огромные творческие амбиции Боуи как автора немного позволяют лишь отчасти ощутить драму, развернувшуюся 18 июня 1996-го.

Возможно, дело во времени и месте, и, если сводить воедино все воспоминания, окружающие это загадочное событие, очевидно, что его организация была катастрофой. В концертном зале Кремлёвского дворца были только сидячие места, что гораздо больше подходит для выступлений классиков советской эстрады, чем для рок-музыканта. Передние ряды были заполнены, в подавляющем большинстве, новыми русскими, купившими самые дорогие билеты в первые ряды. Нувориши, способные позволить себе удовольствие наблюдать Боуи в первых рядах, были, по словам зарубежного свидетеля, «заворожены и ошарашены, однако не аплодировали вообще».

Тяга к переменам

Русские девяностые, Кремлёвский дворец: обеспеченному зрителю того времени был важен статус зарубежной звезды, и только – большинство зрителей попросту не знало и не понимало песен, которые привёз Боуи. Вновь слово свидетелю: «Это было одно из самых странных зрелищ в экстравагантной жизни этой странной рок-звезды». Можно представить, на какую стену непонимания натолкнулся Боуи, как музыкант, певец, художник в крупном смысле слова, от которого ждали только проверенных хитов.

Боуи не хотел, чтобы его самые узнаваемые песни звучали на самом деле узнаваемо. Желание оставаться как можно современнее заложено в творческое ДНК Боуи, вся дискография которого вращается вокруг идеи изменчивости. Можно вспомнить клише о Боуи как рок-хамелеоне, адаптирующемся под культурный ландшафт – клише, которое певец очень не любил, говоря, что хамелеоны, в отличие от него, не имеют своего цвета. Так или иначе, с 1990-х он сотрудничает, и взаимовыгодно, с новыми именами в альтернативной музыке, Nine Inch Nails, Placebo, Moby, Arcade Fire – что обеспечивает так важное для Боуи нестарение, и в чём можно, конечно, усмотреть некий вампиризм.

Боуи важно делать музыку, которая резонировала бы с молодёжью, поэтому он обновляет свои старые хиты, добавляет в них элементы клубной музыки, гитарные завывания и скрежеты. Ирония в том, что в то время как большинство считало, что знаменитая The Man Who Sold The World в исполнении Курта Кобейна – это оригинальная песня, а не добросовестная кавер-версия, сам Боуи изменил собственную песню до абсолютной неузнаваемости.

Одиночество в толпе

Ни новые, ни старые песни Боуи тогда не вызывали столь любимого аудиторией переживания ностальгии. Так нужный Боуи элемент арт-трансформации оказывался необязательным для слушателей Боуи, которых по всему миру было так много, что творческие поиски Боуи едва ли могли удовлетворить их большинство. И конечно же, в своих поисках он не мог найти никакого отклика у богатой и неразборчивой публики в Кремле.

И с голосом на концерте тоже что-то было не так. Хотя фанаты встречали своего идола хлебным караваем и солью, кремлёвские звёзды сошлись несчастливо для бархатного британского баритона – Боуи заболел, был не в голосе. Вообще, если смотреть концерт с позиции психолога, заметно это удивительное напряжение, которое Боуи – профессиональный мим и голливудский киноактёр, старательно скрывает. Он пытается общаться с аудиторией, пытается игнорировать первые ряды, старательно «ищет человека» в закоулках дальних рядов, где «настоящих» фанатов Боуи охранники и бабушки-билетёрши старательно усаживали обратно на сидячие места. Возможно, Боуи никогда не казался со сцены настолько потерянным.

Самый русский концерт

Но справедливости ради, заметим, что Боуи подготовил для русской аудитории загадочное, захватывающее зрелище – мало того, что позади музыкантов вздымались огромные безликие куклы, в определённый момент частью декорации оказываются русские иконы Богоматери и Георгия-Победоносца. Оформление сцены производило положительно гнетущее впечатление. Боуи явно готовил для русских зрителей сложное художественное высказывание, полностью миновавшее адресата.

Нашему уху должно быть особенно ласково слышать русское «Спасибо. До свидания» голосом Боуи, но Боуи прощается через каждую песню, видимо продолжая только для тех фанатов, которые всё же смогли проникнуть в концертный зал (легенда гласит, что на пресс-конференции фанаты пожаловались на цену билетов – и получили проходки от Боуи). По завершению выступления Боуи восклицает, тоже на русском: «Конец!», и добавляет скороговоркой «You will never see me again!», перед тем как повернуться к аудитории спиной, предварительно отправив ей сочный воздушный поцелуй.

История Боуи в Кремле – вопиющий случай «поэта и толпы», художника, непонятого публикой. Сообщения в отечественных газетах, иногда в преувеличенных тонах, описывают колоссальную досаду Боуи после концерта. Попыткам организаторов объяснить произошедшее особенностями эстрадной культуры на постсоветском пространстве расстроенный музыкант не захотел внимать. Свидетельства сходятся в одном – Боуи описал московскую аудиторию как худшую в жизни, и поклялся никогда не возвращаться в Россию. Обещание сдержал.