Поезд милосердия. 18
( Продолжение. )
НАЧАЛЬНИК АПТЕКИ КАТЯ
...Офицеры медицинской службы на ВСП были далеки от военных настоящих офицеров. Вот, например, начальник аптеки Екатерина Семеновна Галкина. Пожалуй, самая красивая из наших девчат. Представьте только высокую тонкую блондинку с нежным овалом лица, прямым носиком, светло-желтыми от природы мягкими волосами, серо-голубые глаза в черных ресницах. Грациозная осанка... Война и Катя никак несовместимы, так же как нежность и красота с жестокостью и безобразностью. Идет она, бывало, мимо состава, и если рядом воинский эшелон, солдаты и офицеры замолкают, и все взгляды устремляются на нее. Комиссии, проверявшие лечебную и санитарную работу, всегда отмечали:«.. .Начальник аптеки Галкина Е.С. дело знает хорошо, бережно относится к имуществу, своевременно приготавливает лекарства...»
По натуре своей эта девушка была очень скромна и сдержанна. Было у нее однажды увлечение, чистое, романтическое - молодой офицер с другого санпоезда, убывший с фронта по ранению. Имени не помню. Внешностью своей под стать Кате. Любовь эта заранее была обречена на разрыв, ибо поезда меняли направления постоянно, менялись и адреса. С письмами - проблема, а свидеться и вообще не удавалось в этом океане беспрестанного движения.
Поскольку мы с Катей-не один год жили в одном купе, то и дружили крепко, делились самыми сокровенными девичьими мечтами. Не обходилось и без шалостей.
Однажды Катя на пайку хлеба выменяла в парикмахерской какого-то города краску для ресниц и бровей. И почти все девчонки враз предстали черноокими. Я, конечно, в первую очередь - сама себя не узнаю. Стою в задумчивости у окна против своего купе. Майор Бурдэ тоже наблюдает пробегавшие навстречу пейзажи (едем на запад). Потом неожиданно подходит ко мне и задает явно провокационный вопрос:
- Скажите, Седункова, кто это у нас портит лица всем сестрам и санитаркам?
Мигом вспомнился строжайший наказ Кати ни в коем случае не выдавать ее, я подняла свои крашеные зенки на него, вытянув руки по швам, и отрапортовала:
- Не знаю, товарищ, начальник!
В глазах его забегали лукавые искорки, махнув на меня рукой, он ушел в свое купе. Мне же стало неловко от вранья, но желание выглядеть красивой - превыше всего.
* * *
...Заехали мы как-то с ранеными аж в Ташкент - город хлебный. После разгрузки встали на профилактический ремонт. Жарища невыносимая. Разрешено гимнастерку заменить кофточкой, на ногах - тапочки. Наконец-то поставили эшелон на вторую линию - скоро поедем, значит. Но почему-то задерживаемся.
- Анечка, сбегаем на привокзальный рынок за яблоками, - предлагает Галкина.
- Что ты, что ты, Катя, начальник не отпустит, сама знаешь, как строг он сейчас, ведь если останемся в Ташкенте, не догоним. Нет, без его разрешения я не пойду, -ответила длинной тирадой.
- А я что тебе, не офицер? Скажешь, разрешил лейтенант медслужбы. Вот и весь сказ.
Захватив рублевки (крупных купюр в глаза не видывали в то время, так как отдавали их в Фонд обороны), мы побежали. Рынок у самого вокзала, яблок - кучи. На этой же ноге возвращаемся с тяжелыми авоськами. Забегаем в вестибюль вокзала и видим: эшелона нет. Екнули наши сердца, ведь ни документов у нас, ни денег, и даже не в военной форме. В волнении кидаемся на перрон, но, точно мухи, упираемся в стекло. Мы в другое место - опять стекло. Оказалось, вся стена стеклянная. Пассажиры наблюдают за рехнутыми, раскрасневшимися от жары и паники странными гражданками. На счастье наше погодился железнодорожник:
- Что с вами?
- Санпоезд наш ушел! Ушел! Не догнать! - почти кричим мы в отчаянии.
- Напрасно волнуетесь. Его увели на товарную. Идемте со мной, - Вывел нас на перрон и показал рукой в сторону, где искать. Минут через 15 быстрой ходьбы по шпалам и рельсам увидели у вагон-склада нашего старенького, как мы считали, невысокого санитара в ботинках с обмотками, в больших очках, с обязательной лупой в руке и непременной металлической фляжкой у ремня и, разумеется, с винтовкой через плечо - нашего часового Николая Сергеевича Кудрякова, свердловчанина.
Слеповатый и глуховатый, по мирной профессии он вроде бы парикмахер. Мы обычно снисходительно подсмеивались над его чудачествами. Например, загадочной
была фляжка: что в ней? Судя по слегка красненькому кончику носа ее владельца - горячительное. Но он всегда трезв, дисциплинирован и скромен. А тут так обрадовались ему. Чмокаем в щеки, он недоумевает, за что это ему вдруг такие почести? Через очки и лупу смотрит на нас.
- Милый Кудрявчик, скажи, не искал ли нас кто-нибудь?
Нет, он не в курсе. Тогда умоляем его не выдавать нас начальнику. В штабном встретила тишина, в коридоре -ни души. Начальство, как узнали позднее, ушло принимать душ... Ох, опять пронесло! Слава тебе, Господи!
На профилактический ремонт подвижного состава поставили нас однажды в Москве. Отпросилась я в Кунцево, чтобы свидеться с подружкой по учебе в Свердловском техникуме советской торговли Аней Стариковой. Она служила в войсках ПВО.
Молодой бухгалтер, Аня нисколечко не изменилась. По-прежнему румянощекая, спокойная и рассудительная. Военная форма на высокой ладной фигуре смотрелась совсем недурно. Запечатлелись мне тот летний солнечный денек, радостная встреча и то, как в хороводе молодых веселых березок на зеленой траве уплетали мы кашу из ее ефрейторского котелка. Оживленному разговору, воспоминаниям, кажется, не будет конца, ведь дружили мы с ней с 37-го года.
Но время пролетело мигом, и я поспешила на электричку. Расставшись с подругой, подумала: «Служить здесь, в тылу, наверное, скучно, у меня же есть преимущество -мой дом с красными крестами помчит меня опять далеко на запад». Что ни говори, а каждый раз эвакуация раненых сопряжена с определенным риском и непредсказуемостью.
( продолжение следует.)
Анна СЕДУНКОВА-ПОПОВА.
Поезд милосердия. Асбест, 2003 г.