Мы, с Кутузовым...

Николай Васильевич Малышев 

* * *

– Что-то ты, сын, кислый какой-то в последнее время как карась перед жаревом. На любовном фронте проблемы или нечто более серьезное?

– Нечто.

– И я не в состоянии помочь ни советом, ни пожеланием?

– Отец ты, конечно, авторитетный, и я горжусь тобой, но на этот раз помочь поздно. Лет триста назад, может быть, еще и можно было что-то сделать.

– Не томи душу, не говори загадками.

– В техникуме требуют написать историю рода. Свою, так сказать, генеалогию.

– И какие проблемы?

– А что я могу написать-то, батя? У однокурсников моих в роду и писатели, и художники, и артисты, и дипломаты, и генералы. А я что знаю? Мой отец выращивал хлеб, мой прадед выращивал хлеб. Только отец от земли в город сбежал, но кроме заводского станка тоже больше ничего не видел. Чем похвастать-то?

– Зря ты так пренебрежительно про «выращивал хлеб» и про «станок». Но ладно, помогу. Потом перепишешь на бумагу, нажимай кнопку.

Отец показал на магнитофон.

– Нажал?

– Нажал.

Отец поднялся с дивана, взъерошил волосы, как бы стараясь разогнать дремавшие под ними мысли и, не переставая ходить по комнате, принялся диктовать.

– Может быть, это и не совсем верно, но мой дедушка рассказывал, что наш пра-пра-пра-пра-, сам не знал, сколько пра, одним словом, очень далекий предок участвовал в походах князя Святослава. Почему ты засмеялся? Такого не могло быть? Отставить смех! Генеалогия — дело серьезное. Это переписывать не надо, это сотрешь. Значит, в походах князя Святослава. В некоторых источниках до нас дошли сведения о том, что именно он посоветовал князю предупредить врагов о своем нападении.

– Слушай, – говорит, – Святослав! Князь ты, конечно, авторитетный, уважаемый, но будет лучше, если ты перед походом сообщишь врагам, как бы невзначай: «Иду, – дескать, – на Вы». Двух зайцев убьешь тем самым: и припугнешь, вызвав смятение во вражеских рядах, и опять же авторитет свой поднимешь в вопросах деликатности и порядочности.

Не знаю опять же, насколько это верно, но говорил мне дед, что наш предок не то в седьмом, не то в десятом колене, будучи генералом, был на совете в Филях. И не только был, но и по-дружески посоветовал Кутузову оставить Москву французам.

– Михаил Илларионович!- говорит. – Бог с ней, с Москвой. Народ у нас трудолюбивый: отстроит новую, лучше прежней. Но армию потеряешь, пропадем!

Отец заходил по комнате еще быстрее, время от времени доставая из кармана пачку сигарет и прикуривая так ловко, что коробок взлетал вверх, а в руках оставалась горящая спичка.

– С генералами разобрались. Идем дальше. Это писать не надо. Это стерешь.

Были в нашем роду и мастера живого слова: прозаики и поэты. Их произведения, правда, до нас не дошли. Пожары, и все такое. Но не было бы нашего рода, не было бы и великих «Мертвых душ» Гоголя. Мы привыкли считать, что сюжет ему подбросил Пушкин. Однако дед мне говорил, что наш далекий предок, распивая с Пушкиным бутылочку бургунского, когда тот проездом останавливался в нашем крае, намекнул, что жизнь тяжелая, люди умирают часто и неплохо бы выдумать прохиндея, который этим бы воспользовался.

С писателями разобрались. Двигаемся дальше. Это, как ты сам понимаешь, надо стереть. Переходим к художникам. Все мы знаем знаменитую картину Шишкина или Шишкова, забыл, «Утро в сосновом бору». Но не все знаем, что медведей он рисовать не умел. То есть, конечно, умел, но делал это все-таки не так, как один из моих предков, который во время охоты встречался с медведями настолько часто и настолько к ним привык, как впрочем, и медведи к нему, что вместо ружья брал с собой холст, кисточки с краской и рисовал их прямо в берлоге. Он и помог художнику. Не за бесплатно, конечно. За бутылку. Про бутылку не пиши.

– Весело ты, батя, конечно, рассказываешь, но лучше я честно все напишу, что мой дед выращивал хлеб, что мой прадед выращивал хлеб...

– Напиши, напиши. Что прадед твой с семи лет пить и курить начал, что дед твой в пьяном угаре любил жену погонять, что бабушка твоя то ли от побоев, то ли еще неизвестно от чего, но никак не от избытка выдающихся способностей ума лишилась, напиши. И врачи, кстати, считают, что болезнь ее повторяется через поколение, то есть как раз на тебя приходится. Тоже можешь написать. Предупреди родных преподавателей, чтобы ожидали к курсу третьему...

– Но если я напишу, как ты насочинял, то столько ошибок наделаю! С русским у меня плоховато! Кто же поверит, что у таких именитых предков такой безграмотный потомок?

– Здесь уволь! Я помочь тебе не в силах, у самого образование три класса.