«Всем наплевать»: монолог папы, чей сын год назад в садике выпил жидкость для посудомоечной машины и стал инвалидом
Прошло больше года с того дня, как сын Ивана Латурняка, Артем, выпил жидкость для посудомоечной машины в детском саду № 62 «Ламбушка». В закрытом режиме прошел суд — нянечка получила условный срок, а заведующую детским садом наказали выговором (позже она уволилась по собственному желанию). Никакую компенсацию семье пока не назначили. Маленькому Артему три месяца назад оформили инвалидность, его мама и папа пока не могут устроиться на официальную работу из-за регулярных поездок в Москву. Мы встретились с Иваном, чтобы узнать, как кардинально изменилась жизнь его семьи за этот год.
«Отпаивали меня два раза таблетками на заседаниях»
Суд по уголовному делу проходил в закрытом режиме с января по сентябрь, так как процесс касался прав несовершеннолетнего. На суд ходил один Иван, супруга Евгения была с детьми. Виновной признали нянечку Поплавскую, которая в тот злополучный день работала в группе. Ей дали условный срок — сначала два года, после первой апелляции в городском суде срок снизили до 1 года и 11 месяцев по требованию прокуратуры. Плюс женщине два года нельзя работать с несовершеннолетними. Иван с таким судебным решением категорически не согласен.
— Суд и прокуратура посчитали, что преступление соизмеримо наказанию. Маленький ребенок на протяжении года испытывает психические и физические страдания. Ребенка сделали инвалидом! — эмоционально вспоминает Иван.
Мужчину очень задело поведение бывшей сотрудницы детского сада Поплавской.
— Извинилась нянечка передо мной только в зале заседания в конце процесса, а до этого она спокойно сидела с хладнокровным лицом. Ни разу она по-человечески к нам не подошла и не извинилась! На улице, где-то, может, в зале суда, после суда, нет, не извинилась! Адвокат из нее эти слова вытягивал в конце заседания. Отпаивали меня два раза таблетками на заседаниях. Трясло, были нервные срывы, вот что со мной происходило, — вспоминает Иван.
Сейчас идет новый судебный процесс — совместно с адвокатом Иван Латурняк пытается добиться компенсации материального и морального ущерба. Трат у семьи за год было очень много — начиная от поездок и заканчивая гонораром для адвоката. Очередное слушание будет 2 декабря.
По мнению адвоката Даниила Кутузова, в ситуации как минимум виновата заведующая, не все должностные лица в этой ситуации были привлечены к ответственности. Он тоже считает, что дело должны были рассматривать по статье «Халатность». Адвокат уже направил кассационную жалобу на приговор.
«Мы всех накажем»: помогла ли Ивану поездка в администрацию президента
После суда папа Иван в поисках справедливости в августе 2024 года дошел до администрации президента. Желаемого результата это не дало.
— Меня приняла девушка. Послушала то, что происходит у нас в Карелии. Через минуту закрыла руками лицо и сказала: «Пожалуйста, прекратите». Не могла слушать. Она тут же созвонилась с приемной Следственного комитета в Москве. Меня приняли и там — были в шоке от того, что вместо статьи о халатности статьи фигурирует статья о причинения вреда по неосторожности, — рассказывает Иван о поездке.
После поездки Ивана пригласили в Следственный комитет в Петрозаводске на личный прием.
— Мне сказали, что проверят материалы дела по статье о халатности. Ответ я получил стандартный — шаблон отказа в возбуждении уголовного дела, — возмущается Иван.
10 сентября 2024 года Ивана вызвала старший следователь Анастасия Меркушева.
— Я говорю: что вы меня опять вызываете? Она отвечает: начальство проверку запросило. Я говорю: так вы же мне ответили уже по этой проверке отказом, мол, не можете по 293-й статье заведующую садиком к ответственности привлечь. Она еще раз записала мою историю и уверила, что проведет проверку по изложенным фактам. Я спросил, связано ли это с моей поездкой в администрацию президента. Она сказала, что нет. Но дело в том, что они дублируют письма, поэтому я знаю, что ее звонок был именно этим и вызван, — рассказывает Иван.
Меркушева обещала организовать проверку, но с момента встречи прошло уже больше двух месяцев (по закону на ответ дается один), а реакции не последовало. Иван написал жалобу в прокуратуру.
Не помог семье и детский омбудсмен Сараев. В комментариях к первой публикации Daily он написал, что обязательно со всем разберется, но дальше слов не продвинулся.
— Писал: «Мы всех накажем. Все получат по заслугам». Я записался к нему на прием сам, потому что дальше, кроме этих слов, ничего не было. На приеме Сараев заявил, что не может вмешиваться, мол, это будет давлением на следствие, но сказал, что может «вступить в следственное дело». Как вы думаете, вступил? Нет. Он не защитил моего ребенка никак. Ни права моего ребенка, ни здоровье его. Вообще ничего. А зачем тогда занимать человеку должность, получать зарплату с наших налогов? — рассуждает Иван.
Неделю назад Иван Латурняк написал московским омбудсменам по защите прав человека и по защите детей. Ответа пока нет. Пожалуй, главные эмоции, которые транслировал отец Артема на протяжении нескольких часов нашего общения, — это усталость и разочарование.
— Я крайне разочарован в тех людях, которые должны были защищать мою семью, защищать мою жену и права моего ребенка. Наши органы, наши республиканские власти ставят под сомнение слова президента нашей страны, который заявляет то, что дети — наше будущее, дети — наше все. Это в конституции все прописано. Как же мать и ребенок? Как же Год семьи? Всем наплевать, — подчеркивает Иван.
«Страдает целая семья из четырех человек»
Артем так и не поправился, ему оформили инвалидность. Процедуры по расширению пищевода потихоньку дают эффект, но всё равно весь пищевод ребенка — это сплошной шрам, ткани пока не восстановились. Семья целый год ездила на процедуры бужирования в Москву, сейчас врачи дают Артему перерыв на три месяца.
— Врачи не давали никакой гарантии, что всё это нормализуется. Ребенок растет — у него, грубо говоря, может просто порваться пищевод. Недавно сделали рентген — всё восстанавливается очень медленно. А процедуры были очень болезненными. Чтобы вы понимали: взрослые люди сидят, зажимают маленького ребенка и насильно пихают ему трубку в рот, чтобы расширить пищевод. И это всё на живую (без обезболивания — прим. авт.). Ад. Это ад. Страдает целая семья из четырех человек, в которой есть ребенок-инвалид. Всем им плевать, — описывая страдания своего сына, глаза Ивана начинают наполняться слезами.
Я спрашиваю, что Иван чувствовал, когда видел страдания своего ребенка.
— Не описать. Это... Пелена перед глазами. Хочется оказаться на его месте. Лишь бы только он не страдал. Но, к сожалению, тут тоже я ничего не могу сделать. Это самое страшное. Самое страшное для мужчины, для отца, когда ты не можешь ничего сделать, — отвечает он.
Единственное, что радует — сейчас малыш уже может самостоятельно есть. Зато ночью почти не спит из-за рефлюкса. Он вскакивает по три-четыре раза за ночь, а то больше, поэтому выспаться семья уже не может давно. А еще на фоне стресса Артем в три года почти не разговаривает.
Психологически сильнее всего пострадала мама Евгения. Иван говорит, что супруга сейчас полностью сконцентрировалась на ребенке, закрылась, а вспоминать прошлогодние события не может. Психолог диагностировал у нее депрессивное расстройство. Старшему сыну, Давиду, уже восемь лет. Он тоже чувствует, что жизнь в их семье изменилась — внимания старшему родители уделяют гораздо меньше.
— Она очень устала от всего этого. Она на протяжении всего времени 24 на 7 находится с ребенком. Всё, что происходит, все манипуляции с ребенком, она это всё видит. А что может испытывать мать, видя, как ее ребенку плохо на протяжении года? И это не раз в два месяца, раз в три месяца, а каждую неделю, — говорит Иван.
Кроме эмоционального бремени, непосильной ношей легло на семью финансовые траты. В столицу семья ездила за свой счет — когда закончились все накопления, деньгами помогли родственники и друзья, причем, как говорит Иван, сбор организовали за его спиной. Ему не нравится, что он не справляется сам с с тратами, но, тем не менее, он очень признателен тем, кто помогал его семье в этот сложный период. Мужчине пришлось уволиться со стабильной работы, так как он не может работать по графику, а зарабатывать для семьи надо. Сейчас он работает на стройках, почти без выходных.
Иван признается, что они с Женей думали, что у них будет больше детей. Но теперь этих планов и разговоров больше нет. Они боятся. «Я не хочу испытать что-то подобное никогда в жизни больше. И никому даже не хочу пожелать чего-то подобного. Даже им (тем, кого мужчина считает виновным в произошедшем — прим. авт.)», — эмоционально отвечает Иван.
В конце беседы я спрашиваю у Ивана, какого наказания он хочет и что будет делать, если обойдет все инстанции, но так и не сможет добиться справедливости. «Я добьюсь. Виновные должны понести свое наказание по закону. Я не смогу с этим жить. Это всё ради сына. Как я могу... Как вот мне ребенок подойдет и скажет: пап, можно я пойду туда спортом заниматься? Я скажу, что нельзя, сын. Он скажет: а почему? Я скажу: „Сынок, потому что ты получил инвалидность“», — отвечает Иван.