После теракта во Всемирном торговом центре прошло 23 года. Наверняка каждый россиянин старше 30 вспомнит, где находился в тот момент, — у экранов телевизоров был весь мир.

В Нью-Йорке работали съемочные группы всех телеканалов, в том числе российских. То есть катастрофа разворачивалась в прямом эфире.

360.ru пообщался с корреспондентами и ведущими, которые рассказывали о том, что происходило на Нижнем Манхэттене. Они видели смерть и чувствовали ее своей кожей.

«Мы научились делать сюжеты про теракты»

Антон Верницкий, комментатор программы «Время» Первого канала

В тот день я делал сюжет про Ахмада Шаха Масуда. На него совершили покушение за два дня до 11 сентября.

Когда пришел отдавать сюжет, было пять часов вечера. Вся наша редакция смотрела прямой эфир из США. Какой-то самолет уже попал в башню. Дым. Непонятно тогда еще было, то ли это легкомоторный самолет, то ли пилоту стало плохо, то ли просто он не очень попался. Тогда еще никто не говорил о теракте.

Я стоял с сюжетом, и вот на моих глазах в прямом эфире влетает второй самолет. И понимаю, что он огромный и что это явно целенаправленный удар. Понимаю, что мой сюжет с Ахмадом Шахом Масудом сегодня уже не выйдет.

Меня тут же вызвал главный редактор и сказал: «Срочно делаешь сюжет. Похоже, это все-таки теракт».

К сожалению, в конце 1990-х и начале 2000-х мы все привыкли к терактам. Через час сюжет уже был готов. Настолько быстро мы научились делать сюжеты про террористические акты

Американцы постоянно говорили: «Смотрите, российская власть не справляется. Повстанцы нагнетают обстановку в столице России. У нас такого произойти не может!» Мы не понимали, как это могло произойти у самих американцев, которые говорили, что защищены от всего этого.

Масуд, теперь уже младший, снова борется с талибами в том же Афганистане. Эта закольцовка истории удивительна для меня. Кстати, талибы тогда первыми сообщили, что это не их рук дело.

Помню, мы очень гордились тем, что успели получить первые фотографии с места событий. Наш корреспондент в США Володя Сухой был в тот момент в Вашингтоне.

«Снимаешь репортаж и понимаешь: под завалами есть живые»

Владимир Сухой был собкором Первого канала в США. В прямом эфире рассказывал о теракте

Разбудили меня довольно рано, в Москве никогда не знают о разнице во времени. Начали компостировать мозги: есть сообщение ТАСС, что Пентагон использует кошек в шпионских целях. Я увидел эти самолеты и сказал: «Ребят, по-моему, у нас здесь не до кошек».

Москва сказала все бросать и ехать. Мы быстро прыгнули в машину и пытались поехать в Нью-Йорк, но не тут-то было. Основная трасса от Вашингтона на Нью-Йорк — да и вообще вся страна — погрузилась в полный локдаун. Все было выключено: связь, телевидение, дороги перекрыты.

Радио, как ни странно, в машине работало, с помехами. По нему услышали, что в Пентагон что-то бабахнуло. Связи с редакцией не было, и мы сами решили возвращаться и снимать Пентагон.

Мы были одними из первых. А в Нью-Йорке оказались в конце второго дня и уже там работали полторы недели. Я не спал 72 часа.

Полусмог, полутуман, какой-то строительный мусор в воздухе. Из этого тумана выныривали пожарные, полицейские, люди, которые искали своих родственников.

Этот полумарсианский нереальный пейзаж. И постоянное ожидание, что ближайшее здание тоже обрушится. Так и случилось — на четвертый день.

Снимаешь репортаж и понимаешь, что под завалами еще есть живые люди. Не дай Бог никому это пережить. Когда мы приехали, казалось, слышались какие-то голоса. Но спасти было невозможно, потому что это огромная глыба. Понятно, что там люди уже умерли или умирают, но, кажется, что кто-то еще просит о помощи. Чувство ужасного бессилия.

Мы зашли в одно из соседних зданий. Хотя прошло два дня, там было обгоревшее кресло, какие-то человеческие останки.

Эта картинка — кресло, где сидел человек, — стоит у меня перед глазами как символ того, что произошло тогда в Нью-Йорке. Призрачность человеческой жизни.

«Я провел на этой крыше двое суток»

Евгений Пискунов был собкором РТР в Северной Америке, работал на месте

С утра 11 сентября 2001 года я был на крыше телеканала CBC. В трех километрах от меня были башни-близнецы.

В тот день генеральный секретарь ООН должен был ударить в «колокол мира». Это был Международный день мира. В ООН находился бронзовый колокол, отлитый из монет, собранных японцами — жителями Хиросимы и Нагасаки. Пересечение одного массового убийства с другим.

Мы заказали прямое включение. И в этот момент оператор увидел за спиной, на расстоянии трех километров, вспышку. Первый самолет попал в первую башню.

Дальше мы, конечно, поменяли все. Связались с редактором в Москве, пытались понять, что происходит. Но на этой башне находился сотрудник телекомпании CBC. Он координировал спутниковую связь. Потом погиб. Сгорел, когда башня обрушилась.

Он первым передал, что это огромный пассажирский самолет случайно попал в башню. Потом уже пошли агентства, потому что рядом располагались офисы Associated Press, CNN.

Когда мы готовились к следующему прямому включению, попал второй самолет. В тот момент на улице все изменилось.

До этого был абсолютно спокойный день. И тут с двух сторон от этого здания видны авеню. По ним мчались пожарные, полицейские машины. Два потока огненных машин мчались, чтобы спасти людей.

Я провел на этой крыше двое суток. У меня были заказы на прямые включения каждые 15 минут. Когда упали близнецы, мы потеряли связь. Я потерял контакт с Москвой. Это была черная дыра. Я туда рассказывал все, что происходит вокруг, давал всю информацию, которая доступна мне, но не слышал, что происходит в Москве. Так продолжалось два часа

Моя жена должна была в этот день оказаться на том этаже, куда попал самолет. Она работала в американской компании, они должны были переезжать — по чистой случайности переезд задержался на неделю.

«Мы переживали за каждого, кого видели в окне»

Михаил Куницын — режиссер Первого канала, вел трансляцию

Выпуск 11 сентября ничем не отличался от других. В тот день мы сообщали о главных событиях, показывали сюжетные репортажи.

Когда пришли в аппаратную, нам сообщили, что из Америки поступают новости о падении самолета.

У меня на глазах в башню врезался самолет. От удивления я спросил: «Это что, повтор картинки?» Говорят: «Нет. Это идет в режиме реального времени»

Мы вышли на непрерывный режим работы. Новости поступали в зависимости от того, что происходило в тот момент на месте событий. Все возможные способы связи были задействованы. Эта прямая картинка была выдана непрерывно в эфир.

Все были на своих рабочих местах. Это продолжалось несколько суток.

Мы работали даже в тот момент, когда здания стали рушиться. Мы переживали за каждого человека, которого видели в окне, и понимали, что помочь ему никто не может. У людей, которые работают в информации, возникает ощущение сопричастности и погруженности в это событие.

До сих пор, когда вспоминаю эти кадры — самолета, летящего в здание, — испытываю тот же ужас.

«Это был сумасшедший дом»

Татьяна Миткова, ведущая НТВ

Мы решили, что нужно нужно срочно выйти со спецвыпуском. Я этого сделать не могла, потому что на тот момент не была еще ни у парикмахера, ни у стилиста, мне еще не принесли одежду.

Я не могла в таком виде выйти в эфир. Гораздо проще это было сделать мужчине. И мужчина подвернулся.

Петр Марченко совершенно не в свой рабочий день заехал в «Останкино» в химчистку. И был нами ангажирован на ведение специального выпуска.

Петр отработал в эфире первый кусок — два часа 50 минут. Потом его сменил Антон Хреков, потом опять вышел в эфир Марченко. В общей сложности наш спецвыпуск продолжался пять часов.

Это был сумасшедший дом, потому что все слушали прямую трансляцию CNN, в аппаратной стоял исполнительный продюсер Петр Орлов, который в совершенстве знает английский язык, и дословно переводил какие-то фразы.

Даже сами англоязычные комментаторы путались в цифрах, фактах. Уложить все это в голове одномоментно было очень сложно, тем более когда ты говоришь в прямом эфире, а у тебя в ушах — крики из аппаратной, и слышишь часть трансляции CNN.

Все каналы были тогда в одинаковом положении. Я потом читала отчеты критиков, социологов. Наш спецвыпуск держал аудиторию в неимоверном напряжении.

«Не дай Бог этому повториться»

Петр Марченко, вел эфир НТВ

И Первый канал, и ВГТРК, и «ТВ-6» — мы все работали одинаково. Может быть, именно мы просто на несколько минут вышли раньше. Тогда все отработали очень круто. Не дай Бог этому повториться.

До сих пор не могу найти себе объяснение. Я всегда стараюсь в эфире быть искренним.

«Просто не выдержало сердце»

Алексей Бережков, корреспондент ТАСС, работал на месте теракта

Это был обычный рабочий день. С утра я приехал на работу. Только открыл дверь, вдруг звонят друзья, которые работали на Шестой авеню в небоскребе и видели сами, что что-то произошло, врезался самолет. Что-то происходит, а что — непонятно.

Начались звонки: радио, телевидение, газеты. А я был один в офисе.

Пришел Юрий Кирильченко, корреспондент. Он на меня посмотрел и сказал: «Знаешь, Алексей, я, наверное, поеду туда». Я говорю: «Ну, конечно, Юра, я тут сижу: и передавать надо, и отвечать на все звонки». В общем, кончилось тем, что он поехал туда.

Мы договаривались, что он будет идти и передавать мне какие-то репортажные планы, что он видит, что происходит. Я просто сижу, набираю и передаю.

Он несколько репортажей сделал — и падает здание. Он прямо рядом стоял. Вы, наверное, видели эти фото, как люди в ужасе бегут. И это все на него. Потом он рассказывал, что полицейский рядом просто плакал. Был хаос, неразбериха.

Юра говорил: «Вот сюда бегите, в этот переулок». Люди не знали, что делать, куда идти. Это был шок, массовый психоз.

Он перестал звонить. Я уже понял, что что-то странное. Спросил, что случилось. «Знаешь, я просто устал, я чуть-чуть отдохну, голова болит», — сказал. Звоню — то берет, то не берет. В конце концов, едем забирать его.

Доехали до Хаустон-стрит. Все перекрыто. Стемнело, Юра уже почти не отзывался. В очередной раз звоню ему, а в телефоне уже не слова, а хрип. Я тогда подхожу к старшему и говорю: «Слушайте, там человек, наверное, ему совсем плохо». В конце концов меня пропустили.

На одной улице вижу Юру, говорить уже не может. Буквально в паре блоков — какие-то люди в белых халатах. Они развернули полевой госпиталь. Врач сказал: «Вы знаете, у него плохо дело, что-то с сердцем. Его надо срочно госпитализировать». Его тут же в скорую помощь и в госпиталь.

До госпиталя я дошел. Там уже нашел супругу Юры. Ну так вот, у него разрыв аорты. Это был такой стресс, просто не выдержало сердце. Операция шла часов семь или восемь. Ее провели успешно. После этого он отошел.

К сожалению, в 2020 году Юра скончался. COVID-19 дал какое-то осложнение.

*«Талибан», «Аль-Каида» — террористические организации, запрещены в России.