Киргизстан определился с отцами-основателями современной государственности. Без фальсификата не обошлось (II)
Страсти по Горной области
Проект Кара-Киргизской Горной области родился в контексте попыток образованной в августе 1920 года Киргизской (Казахской) АССР продолжить процесс собирания казахских земель и присоединить к себе Семиреченскую и Сырдарьинскую области Туркреспублики. Инициатива партийной верхушки советского Казахстана оборачивалась нежелательной перспективой для киргизского народа, составлявшего 65% от проживавшего здесь населения (230 тысяч человек). Поэтому во время очередного съезда Советов Туркестана в марте 1922 года исполняющий обязанности председателя Семиреченского облисполкома Абдыкерим Сыдыков ставит перед ТурЦИК вопрос о выделении этих областей кара-киргизам и получает предварительное согласие.
9 мая 1922 года Президиум ЦК Туркестанской АССР утверждает организационную комиссию в составе А. Сыдыкова, И. Арабаева и А. Бурыгина, перед которой ставится задача определить границы будущей области. Тем временем в среде киргизских партийных работников образуется лагерь противников нового национального образования во главе с председателем союза «Кошчи» Р. Худайкуловым. В докладной записке в Центральный комитет РКП(б), ссылаясь на мнение большинства трудящихся кара-киргизов, он пишет: «…нужно считаться с тем, что патриархально-родовые отношения среди кара-киргиз еще не изжиты, где и теперь наблюдаются отдельные случаи враждебных отношений друг к другу различных родов. При практическом проведении выделения новой области неизбежно усиление родовой борьбы из-за власти. <…> Самое главное, нужно обратить внимание на то обстоятельство, что в силу ряда местных условий, пережитых Семиреченской областью, еще особенно среди кара-киргиз выделяемого района, выдвижение работников из низовых пролетарских и полупролетарских элементов достаточно не проведено. В силу этого и благодаря тому, что особенно среди кара-киргиз патриархально-родовые отношения еще сохранились и в некоторых случаях они проявляют свою силу, то известная часть населения еще возглавляется старыми чиновниками, переводчиками и интеллигенцией из байско-манапского элемента, которые кровно заинтересованы в образовании отдельной области и которые в своем стремлении осуществить эту задачу выделения опираются именно на этот же байско-манапский элемент. Кровная и шкурная заинтересованность большинства ответственных кара-киргизских работников из чиновничьего элемента доказывается еще тем, что эти верхи преследовали тех бедняков и работников из низовых элементов, которые стояли против образования отдельной области. Такие преследования сопровождались избиениями, массовыми арестами, отстранениями от занимаемых должностей и т.п.».
2 июня 1922 года во время первого подготовительного съезда Советов по вопросам выделения Горной области, на который прибыло 425 делегатов, Худайкулов был избит. Москва отреагировала молниеносно: «По поступающим сведениям, в связи с образованием Горной области началась групповая борьба, сведение личных счетов, аресты, перемещения. <…> С категорической ответственностью бюро обкома предлагается впредь до приезда уполномоченного Туркестанской АССР Сергазиева прекратить какие бы то ни было переводы, перемещения…».
Рассуждая на тему целесообразности образования Горной области, комиссия по районированию при Госплане Туркестанского экономического совещания позже заключила: рассматриваемые территории настолько незначительны по площади и количеству населения, что выделить их в самостоятельную область было бы совершенно нецелесообразно. А все эти попытки по образованию Горной области, сообщалось в Москву, «предприняты только для получения Сыдыковым А. власти». На общем собрании коммунистов Пишпекского уезда в мае 1922 года Сыдыков, кстати сказать, утверждал, что идея автономии принадлежала не ему: «…инициатива выделения Кара-Киргизии в особую область была спущена центром».
В перспективе учреждение области обещало усилить противостояние киргизов «севера» и «юга», препятствуя консолидации киргизского народа. Уже сама попытка национального самоопределения, названная сегодняшними киргизскими историками «яркой вспышкой в национальной истории», оживила в киргизском обществе трайбалистские тенденции, которые еще более усилились с появлением 27 октября 1924 года на карте мира в результате национально-государственного размежевания Туркестанской АССР Кара-Киргизской автономной области (ККАО) РСФСР.
Материал о том, каким был вклад местной интеллигенции в её создание, «Ритм Евразии» публиковал в марте этого года.
Тамбовский волк тебе товарищ
«Коренных работников, не находящихся в какой бы то ни было группировке, в Киргизии нет…» – писал в 1925 году первый секретарь областного комитета РКП(б) ККАО М.Д. Каменский. Однако были среди них «групповщики злостные», такие как, например, Юсуп (Жусуп) Абдрахманов, назначенный в 1924 году вторым секретарем Кара-Киргизского областного партийного бюро – именно он в указе президента С. Жапарова назван одним из «отцов-основателей» киргизской государственности. «Народ Киргизской автономной области разделился на два лагеря, два сильных рода солто и тынай, – телеграфировал в августе 1925 года в ЦК РКП(б) некто Н. Сыдыков. – Руководит солто А. Сыдыков и Ю. Абдрахманов, а тынай – Р. Худайкулов и Д. Бабаханов. С помощью столкновения двух родов усилился деспотизм. В одном селении собрано минимум 4000 баранов, 50 лошадей, 20 кобыл. Тысячи хозяйств бедняков страдают под влиянием манапов. Просьба принять меры и убрать означенных лиц».
Сам Абдрахманов – сын манапа Абдрахмана Балапанова – относил себя к «сознательной части батраков, бедноты и молодежи, боровшихся за чистоту партии», противопоставляя себя группе «стариков», тащивших в партию, по его словам, «пережитки патриархально-родового быта». К последней он причислял И. Арабаева и А. Сыдыкова – своего «учителя», помогавшего ему «постигать азы партийной работы» в 1917 году.
Весной 1925 года Абдрахманов объявляет войну «подлому великодержавному шовинизму» в лице русских (европейских) товарищей и подговаривает своего оппонента Р. Худайкулова забыть на время о разногласиях и выступить против «колонизаторов» единым фронтом. В отправленном ими письме-инструкции председателю Лебединовского волисполкома Тойту Джаныбаеву говорилось: «Мы, Бабаханов, Сыдыков, Худайкулов объединились в Ташкенте в одно целое и помирились. Мы проводим в жизнь следующее и вам предлагаем выполнить в спешном порядке: постарайтесь принять возможные меры к удалению из Киргизии Бурова-Петрова (зав. орг. отд. ОК ВКП(б), Узюкова, Кекиева (нач. обл. отд. ГПУ) и Садаева (председ. союза “Кошчи”) и тому подобных. Такое же письмо мы написали в Пишпек Чукину и Джаныбаеву, от которых узнаете, что необходимо делать. Вам нужно проделать следующую работу: в Загорный район к Кокенбаю Чининову (известный манап. – Э.И.) послать одного человека, самим остаться в Лебединовской волости и через посылку людей во всей районы собрать материалы от всех сельисполкомов, союзов “Кошчи” против Узюкова, Бурова-Петрова, Кекина и Садаева; весь материал прислать непосредственно нам в Ташкент. Если на местах кто-либо собирается дать материал на нас, то обратитесь к нашим товарищам, которые сейчас работают в Пишпеке, под их давлением задерживайте их, всеми способами постарайтесь препятствовать этому. Необходимо, чтобы побольше было материалов, говорящих о неправильности работы, проводимой обкомом…»
В июне того же года лидеры объединившихся группировок, подбиваемые Абдрахмановым, который, к слову, из осторожности ни под одним письмом не подписался, пошли дальше, подготовив так называемое «Заявление тридцатки». В нем в ультимативной форме киргизские ответственные работники требовали заменить «настоящее руководящее ядро обкома, не могущее учесть местную обстановку и нарушающее постановления съездов, конференций и циркуляры ЦК РКП». Главная претензия состояла в том, что не проводилось «планомерной коренизации аппарата, в том числе перевода делопроизводства на киргизский язык».
В числе подписавших заявление значились опять-таки «отцы-основатели» Абдыкадыр Орозбеков и Иманалы Айдарбеков, четырьмя месяцами ранее возглавившие комиссии по переводу делопроизводства на киргизский язык и коренизации аппарата и на корню завалившие это дело. Им, как никому, было известно – коренизация на том этапе была невозможна: по данным переписи населения 1926 года, среди 510 тысяч киргизов, проживающих на территории области, грамотных было всего 18999, или 3,7% от их общего количества. Какая уж тут коренизация…
Лавировали, лавировали, да не вылавировали
Спустя 15 лет после ухода с политической арены партии «Алаш», в 1933 году кредит доверия, полученный «отцами-основателями» от советской власти, окончательно себя исчерпал. Последней каплей стала созданная А. Сыдыковым альтернативная коммунистическим партийным структурам неофициальная организация под названием «Социалистическая Туранская партия», один из программных принципов которой – «принцип национального освобождения» гласил, что «кучка пришельцев – русских не должна управлять нашими (азиатскими. – Э.И.) народами и странами». Вокруг старого алашевца сплотился цвет киргизской партийной номенклатуры, не оценившей царского подарка в виде государственности и вновь загрезившей идеей объединения под знаменем пантюркизма, который мог обещать киргизам лишь одно – раствориться и исчезнуть с этнической карты мира.
Реагируя на тему двурушнической сущности лидеров первого поколения киргизской партэлиты, первый секретарь областного комитета РКП(б) ККАО М. Каменский утверждал: пойди Средазбюро ЦК РКП(б) по пути решительных мероприятий с тем, чтобы «покончить с этими вождями», «Киргизская область, несомненно, бы выиграла, а опыт, приобретенный во время 1-й партконференции, допустившей всю эту публику к аппарату, показал, как больше этого не надо делать».