Интервью с художником Андреем Сяйлевым — «Архстояние», Марсель Дюшан и фаюмские портреты
«Мы» — так в этом году звучит тема фестиваля ландшафтных объектов «Архстояние», который начинается в арт-парке «Никола-Ленивец» 26 июля. Один из хедлайнеров события — художник Андрей Сяйлев, представляет сразу три архитектурных объекта, а также совместно с командой PA Gallery создает документальный и мокьюментари фильмы в рамках проекта «Дома Земли». «Сноб» поговорил с мастером о творческом равноправии разных биологических видов, тонких практиках касаний человека и растений и вечно живой образности в фаюмских портретах.
Вы представляете один из центральных художественных проектов «Дома Земли» на «Архстоянии» в качестве хедлайнера этого года. Расскажите, что представляет собой это произведение?
«Архстояние» — большое событие, которое привлекает внимание значительного количества зрителей со всей страны. Мне важно поработать с широкой аудиторией, что диктует масштабную форму произведения, а это в свою очередь подразумевает долгие, сложные настройки. Проект «Дома Земли» состоит из трех самостоятельных архитектурных объектов: «Птичья колокольня», где происходит встреча человека и птиц, «Инсекто-фаланстер» — дом для насекомых, в частности, пчелиных семейств, и «Театр природы» — здесь зритель вступает во взаимодействие с растениями, обитателями местной флоры. Все объекты мы сооружали совместно с участниками волонтерской организации «Том Сойер Фест» из обломков человеческой культуры — предметов быта и архитектурных элементов, которые утратили свое функциональное назначение и стали ненужными. В плане организации всего процесса я мог бы провести параллель с развитием бизнес-стартапа: в течение нескольких месяцев я занимался сбором команды и важную задачу видел в том, чтобы донести свою идею до каждого участника так, чтобы она вдохновила и захватила его настолько, чтобы он стал равноправным автором проекта. В создании произведения также участвовал композитор Владимир Раннев, который отвечал за музыкальное и звуковое содержание.
Были ли ранее работы в вашей практике, которые можно назвать отправными точками для появления идеи проекта «Дома Земли»?
В «Домах Земли» действительно получили развитие идеи из двух проектов, которые я задумывал ранее — оба пока не реализованы. Во-первых, «Концерт для рыб» — музыкальное представление для рыб в сохранившейся с советских времен чаше бассейна на нижнем ярусе лютеранской церкви Петрикирхе в центре Санкт-Петербурга. По замыслу, оркестр исполняет произведение для рыб, созданное с учетом особенностей их слуховой системы. Рыбы, находящиеся в аквариумах по периметру квадрата с музыкантами в центре, выступают в качестве зрителей и слушателей. В то время как люди — зрители второго уровня: они наблюдают за поведением рыб.
Во-вторых, «Межвидовая биеннале», которую я задумывал для реализации на итальянском острове Повелья в рамках Венецианской биеннале. Сейчас остров Повелья в Венецианской лагуне заброшен и необитаем, природа там постепенно захватывает человеческие постройки и выступает главным актором. Моя идея заключается в том, чтобы сделать групповую выставку, авторами которой станут представители разных биологических видов, обитающих на нашей планете. Это своего рода манифест о творческом равноправии разных видов. Важной частью проекта — она перекочевала в «Дома Земли» — являются фильмы, которые помогут охватить более масштабную аудиторию.
Что собой представляют эти фильмы и как они встраиваются в общую канву проекта «Дома Земли»?
Мы создаем параллельно два фильма совместно с командой PA Gallery — документальный в традиционном формате, где рассказ о проекте сопровождается видеорядом с места событий, и произведение в жанре мокьюментари. В последнем территория «Архстояния» превращается в некое вымышленное пространство, где происходит альтернативная событийность — то самое межвидовое биеннале. Оно представляет совместные творческие практики разных биологических видов: человека, насекомых, птиц, растений. К тому же в процессе работы над каждым объектом мы сотрудничаем с экспертами: орнитологом Лидией, пасечником Владимиром и травницей Марией — каждый из них уникальная самобытная личность, и нам важно задействовать их в фильмах, где они могут предстать полноправными соучастниками проекта и все рассказать своими словами.
Звучит интригующе, расскажите подробнее о ваших экспертах.
Орнитолог Лидия, она консультирует нас по вопросам поведения птиц в рамках «Птичьей колокольни», считает своим тотемным животным Великолепного фрегата и даже воспроизводит его повадки в своей повседневной жизни. Лидия настолько полюбила этот образ, что как бы утонула в нем: получилась такая странная дихотомия человека и птицы. Перед тем как соорудить «Птичью колокольню», я специально приезжал в Калужскую область в 4 утра и записывал на видео птиц — Лидия трактовала их поведение и давала свои рекомендации по поводу того, каким образом лучше выстраивать с ними взаимодействие.
Пасечник Владимир, с которым мы совместно разрабатывали устройство «Инсекто-фаланстера», настоящий агент двух реальностей — медиум между миром людей и пчел. Он работает в автосервисе в Москве, а в теплое время года занимается пасекой в Калужской области. Конечно, пасека денег ему не приносит, но видно, как глубоко он погружен в мир пчел и сколько может про них рассказать.
Если пасечник Владимир не постоянный обитатель Калужской области, то травница Мария — наш эксперт в «Театре природы» — местная. У нее свой дом в деревне Никола-Ленивец, она собирает травы, водит экскурсии, поет песни, делает разнообразные чаи, лекарства и даже торты с пирожными из местных трав. Мы с ней консультировались на предмет того, какие точки соприкосновения мы можем спроектировать для погружения человека в мир растений. Это очень тонкие практики, и я все время подвергал сомнению, найдем ли мы нужную темпоральность для настройки оптики зрителя, в которой случится тонкая встреча, тонкое касание человека и растений в ситуации бешеного ритма фестиваля. В итоге совместно с травницей Марией мы и пришли к какой-то оптимальной механике «Театра природы».
Проект действительно имеет очень насыщенную структуру, и в нем можно найти много нюансов, разные ракурсы для его прочтения. Вы могли бы как создатель емко сформулировать общую идею, которую может унести с собой зритель?
Центральная идея как моей практики в целом, так и проекта «Дома Земли» в частности — это встреча и проживание персонального опыта, который зритель приносит во взаимодействие с искусством. Встреча, имеется в виду в первую очередь человека с самим собой, — мне кажется, это очень важный опыт для современных людей, которые ежедневно окружены практиками отчуждения. Интуитивно мне кажется, путь отрешенности от самих себя и биосферы уводит нас немного не туда. И в своем искусстве мне хотелось бы попытаться пересмотреть эти сценарии, попытаться выстроить заново наши отношения с миром и самими собой.
Во время работы над проектом для «Архстояния» вдохновлялись ли вы какими-либо произведениям из истории мировой культуры? Можно ли найти в «Домах Земли» какие-то отсылки?
Я вспоминаю фразу «кради как художник». Имеется в виду, что любой профессиональный художник производит бесконечный ресерч, который помогает ему пробивать свои фильтры художественного восприятия, «мыть кисти». В процессе интуитивно берешь что-то в копилку своего инструментария, а потом уже и не помнишь, откуда это взял. Наверное, кто-то будет искать какие-либо отсылки и даже, наверное, найдет. Сейчас такое культурное и стилевое наслоение, что придумать радикально новое оказывается за пределами возможностей. Мой проект скорее представляет некие пространственные коллажи.
Если говорить именно об архитектурных аллюзиях, «Птичья колокольня» — это модель вертикально ориентированной структуры, храмовой ритуальной постройки, потому что встреча с птицами, с которыми человек чем-то взаимно обменивается, и есть своего рода ритуал. К тому же внутри нашей колокольни живет вертикально ориентированное существо — дерево. «Инсекто-фаланстер» — прообраз многоквартирного дома с суперъячеистой структурой, в которой есть даже что-то барочное, от чего рябит в глазах. За основу «Театра природы» взята форма античного театра, но все же он представляет собой эклектичную постройку, в которой комбинируется древняя классика и элементы провинциального сельского театра, соединенного с формами завалин.
Как бы вы определили жанровую природу вашего произведения «Дома Земли»?
Этот проект создан в рамках художественной практики, которая определяется как environmental art. Это некое соединение методов ленд-арта и хеппенинга. Но я сам называю это социальной скульптурой — определение, которое я применяю к своей практике в целом.
А как бы вы описали свою художественную практику?
Как художник я моделирую ситуации, в которые мне важно ввести некоего «иного» — это создание встречи между разными биологическими видами, скажем, между человеком и его сожителями по планете. Я, повторюсь, называю эту практику созданием социальной скульптуры. Глобально я стремлюсь к пересмотру архаических правовых отношений, которые существуют в мире людей. Мне интересно как бы материализовать нечто потенциально возможное — то, чего еще не было и нет, но я пытаюсь сформировать его в настоящем и тем самым участвую в формировании будущего, в котором мне хотелось бы пребывать.
Во взаимодействии зрителя с искусством есть разница между концептуальным насыщением и эмоциональным восприятием. Про меня чаще всего говорят: Андрей Сяйлев — концептуалист. Но сам про себя я так сказать бы в полном смысле не мог, к тому же концептуалистские замашки в чистом виде мне не близки. В своей художественной практике я все время стараюсь представлять, какие ощущения под слоем концептуальной подачи будет переживать зритель, что он испытает на эмоциональном уровне. Мне кажется, важный критерий в искусстве — насколько художник сможет дотянуться до эмоций не только современников, но и до людей в далеком будущем. В этом и заключается мастерство.
Вы могли бы назвать примеры из истории искусства, которые, на ваш взгляд, соответствуют этому критерию — произведения, которые сквозь десятилетия или века смогли дотянуться до вас эмоционально?
Если говорить о любимых художниках прошлого, то для меня это, безусловно, Марсель Дюшан, который в XX веке полностью перевернул представление о том, как можно вообще видеть окружающее пространство. Радикально новая оптика, которую он привнес в мир через искусство, актуальна и в XXI веке.
Если еще больше углубиться в историю, я назову фаюмские портреты, они создавались в I–III веках нашей эры. Это настолько живое и образное искусство, которое преодолевает любые каноны того времени, что, когда я смотрю на изображенных на портретах людей, я их вижу примерно так же реально, как вижу вас прямо сейчас во время нашего разговора. Это как махать рукой людям, умершим несколько тысячелетий назад, сквозь спрессованное время. Примерно так же живо я вижу Симонетту Веспуччи на картинах Сандро Боттичелли — я как раз совсем недавно смотрел на них в Галерее Уффици во Флоренции и думал, насколько сильный опыт переживания дает это искусство. Или когда ты смотришь на скульптуры Лоренцо Бернини в Галерее Боргезе — видишь то, что он вытворял с камнем, и для описания этого не можешь подобрать слова. Ты просто это видишь, и никакие комментарии не нужны. Эти художники обладали мастерством сохранить и консолидировать в произведении эмоцию, которая проникает в самый кортекс, пронизывает тебя очень глубоко.
Беседовала Юля Крюкова
Фестиваль проходит при поддержке банка для предпринимателей и предприятий «Точка».