Дочь магнитогорского "короля ужасов" поделилась воспоминаниями об отце
23 февраля 2011 года ушел из жизни магнитогорский писатель-фантаст, филолог и журналист, корреспондент, заместитель редактора газеты «Магнитогорский рабочий», автор множества мистических романов Алексей Григорьевич Атеев.
Наверное, нет среди тех магнитогорцев, кто был уже хоть сколько-нибудь осознанным читателем в 1990-е, человека, который не помнил бы, с каким захватывающим чувством ждали свежий номер «МР» с «Загадками старого кладбища». А кроме «Загадок» было более двух десятков книг, которые по праву дали автору звание Короля ужасов.
Накануне этой даты мы поговорили с дочерью писателя, Полиной Атеевой. Мы знакомы порядка 20 лет, поэтому – на «ты».
– Полина, каким ты вспоминаешь отца? Что первым приходит в голову – слова, поступки, книги? Каким вы сейчас его вспоминаете в семье?
– Я специально задала этот вопрос маме, когда была у нее, подбирала фотографии. Вот ее ответ: «Ироничный, нескучный, импульсивный. Когда он был в какой-то компании, он был всегда ее центром».
Папа – человек с широчайшим кругом интересов. Когда мы ехали куда-то семьей, например, в Верхнеуральск, то мы всегда заходили в верхнеуральский музей. Когда они с мамой путешествовали по Черногории, посещали там церквушку, которую специально для них открывали. Его интересовало очень многое: искусство, история, живопись, книги, несомненно.
Когда мы в семье вспоминали, с какими книгами ассоциируется папа, мы совпали: это Чарльз Диккенс – папа любил «Записки Пиквикского клуба»; безусловно, Михаил Булгаков, Стивен Кинг. У нас дома, когда я росла, литературные журналы «Родина», «Огонек», книги – это то, что можно было увидеть везде. Чтобы писать так, как он писал, надо было прочитать огромное количество книг. У него была интересная особенность – когда он читал книгу, ставил на полях дату и автограф, и до сих пор, когда я беру какие-то книги из семейной библиотеки, вижу его почерк, накрывают эмоции.
Мне как ребенку с ним было очень интересно: поездки на машине всей семьей, дача, на которой царила атмосфера тепла и уюта, было много друзей. Папа все время иронизировал, шутил, придумывал какие-то истории, часто – страшные.
Он был порядочным человеком, очень любил журналистскую работу, которой посвятил много лет. Ну и конечно писательство – это было не ремесло. Это было призвание.
Многие знают, что помимо литературы папа всю жизнь увлекался музыкой. Был одним из завсегдатаев магнитогорской «менки», где меломаны всех возрастов обменивались пластинками. Одно время он увлекался винилом, дисками, потом снова винилом. Музыка являлась очень важной составляющей его жизни, подпитывала его до самого последнего дня. Он искал новые направления, если кто-то из семьи куда-то ехал, то обязательной частью программы было привезти что-то по его музыкальному списку. И, надо сказать, что было сложно найти что-то действительно достойное, потому что вкус у него был уже сформировавшийся, и просто новым попсовым альбомом было не отделаться.
Очень важные две составляющие Алексея Атеева – это книга, которая у него всегда была на тумбочке, и музыка, любовь к которой чувствуется и в его произведениях. Он всю свою жизнь был в поиске нового, никогда не останавливался ни в музыке, ни в литературе, ни в других увлечениях. Не было такого, чтобы он достиг какого-то потолка и больше некуда не двигался. В этом-то и был залог того творческого огня, который в нем бушевал, и его цельности – то, что он всегда был в творческом поиске. Поэтому у него получались такие, на мой взгляд, интересные произведения и поэтому рядом с ним всем всегда было так интересно.
– Читала ли ты его книги, публикации в «МР» в детстве? Перечитываешь ли сейчас? Изменилось ли восприятие? Читают ли книги деда твои дети? Вообще насколько тебе близок и интересен этот жанр?
– «Загадки старого кладбища» в газете «Магнитогорский рабочий» я читала фрагментарно, конечно: я тогда была ребенком, но мне, безусловно, было интересно.
Много моих нынешних друзей, знакомых – ровесников и людей постарше – мне неоднократно говорили: «Мы собирали вырезки, клеили их в тетрадки, альбомы». И люди из разных концов нашей страны (и не только нашей), когда я что-то выкладываю у себя в соцсетях про папу, делятся аналогичными воспоминаниями. Это сейчас мы привыкли к сериальности во всем, но эта серийность, которая была на тот момент в диковинку, стала очень хорошим заходом для той магнитогорской аудитории.
Уже осознанно его книги я начала читать значительно позже: старшая школа, университет, и в разные временные периоды прочитала все его произведения. После ухода папы из жизни я какое-то время вообще не могла читать его книги, потому что там очень много его. Я чувствую его стиль, его выражения, его видение мира, и поэтому на какой-то период это было достаточно сложно.
Восприятие с тех пор не изменилось. Я как читала в подростковом возрасте его романы запоем, когда берешь книгу в руки – не потому, что это книга близкого тебе человека, не потому что все же читают, а потому что тебе интересно, и проглатываешь книгу буквально за два дня. При том, что я сама очень люблю читать и выросла с книгой в руке, далеко не все авторы вызывают аналогичное желание не отрываться от книги.
Этот жанр мне близок. Мистика – жанр очень богатый на сюжеты, я с огромным удовольствием перечитываю эти книги. Очень сложно сравнивать его стиль с кем-то еще. Если говорить о зарубежной литературе, том же Стивене Кинге, у него все же совсем другая культура описывается, и в этом смысле мне творчество моего папы ближе – тут и магнитогорская реальность вплетается, и понятная мне как русскому человеку ментальность.
Что касается моих детей – старший ребенок уже с интересом посматривает на книги дедушки, я думаю, дорастут и мои племянницы тоже. Все же к этой литературе надо чуть старше приходить.
– Делился ли отец с вами своим творческим процессом? Обсуждал ли какие-то сюжетные ходы, читал отрывки? Как он сам воспринимал свое творчество, публикации в крупных изданиях, большие тиражи книг, свой успех?
– Этот вопрос я тоже адресовала своей маме, и она мне ответила: «Он воспринимал как должное. Он всегда хотел быть писателем. Это появилось в нем очень рано и это не было чем-то искусственно созданным или погоней за успехом. Это был внутренний его порыв».
Одно время он работал на печатной машинке, и моя мама говорит: «Он писал так легко и быстро, как будто бы кто-то ему надиктовывал текст». Он очень редко перепроверял, возвращался к уже написанному, писал что называется «набело» сразу.
Что касается моей мамы, то очень важно, когда рядом с человеком творческим находится тот, кто обеспечивает тыл. Она создала все условия для того, чтобы папа творил. Он писал ежедневно, по несколько часов кряду, тратил огромное количество времени и энергии. Это очень серьезная интеллектуальная работа, и, конечно, ему никто не мешал.
Обсуждал ли какие-то ходы? Я была маленькой, когда он начинал писать, но точно обсуждал с моей мамой и старшим братом Григорием, а вот когда я стала уже старше, то да. Я помню, что ему нужно было вставить в книгу отрывок с итальянской композицией, там был герой, которому что-то слышалось, и он спрашивал меня: «Вот ты какие слова сейчас слышишь?». Или спрашивал: «Как бы ты назвала фирму, которая занималась тем-то и тем-то?». Но на самом деле это были большей частью его внутренние переживания.
– Каково тебе ощущать себя дочкой своего знаменитого папы?
– Папы нет уже 13 лет, а поклонников его творчества я на протяжении этих лет встречаю регулярно. Столько людей в течение всей моей жизни задают вопрос: «А, вы дочка Алексея Григорьевича? Да, читал, знал, общался…». Почитатели его таланта до сих пор пишут в соцсетях о том, как ценят Атеева и его творчество. Это самые разные люди: мужчины, женщины, взрослые, молодые, магнитогорцы, москвичи, из каких-то дальних уголков нашей страны, зарубежья. Все они признаются в любви к его творчеству, говорят, как много он для них значит. Поклонники озвучивают его книги, пытаются искать старые издания. Для кого-то он – король ужасов, любимый писатель, автор, с которого вообще началась любовь к чтению, и эта отдача всегда заставляет меня улыбаться. Этот момент для меня удивителен – творчество продолжает жить, будоражить человеческие сердца, и в этом его великая сила.
– Алексей Григорьевич 20 лет посвятил газете «Магнитогорский рабочий». Наверняка твое детство прошло среди разговоров о газетных делах и гостей-журналистов. Повлияло ли это на твой профессиональный выбор? Хотелось «так же» или «только не это»?
– Хотелось так же, конечно! Потому что действительно я была погружена с детства в журналистскую среду. Я ходила к папе в гости «в газету», очень там все было необычно. Я проходила с ним за руку, гордо шла по коридорам, мне очень нравился этот аромат редакции, совершенно непередаваемый. Это что-то волшебное, когда пахнет свежей прессой, и ты как ребенок погружен в эту атмосферу, а взрослые все суетятся, что-то делают… Я получала огромное удовольствие. Наверное, тогда сформировалось представление об этой профессии как о чем-то романтичном, ярком.
И люди – например, Владимир Мозговой, который был известным журналистом, спортивным комментатором, потом перебрался в Москву, Татьяна Крепкогорская, Георгий Тихонов – все они бывали у нас в гостях, на дачу приезжали. Эти разговоры профессиональные, вокруг меня витали, и эти люди неординарные, творческие, яркие, умные, интеллигентные. И всех их до сих пор я вспоминаю с огромным теплом.
Наверное, это распространенное мнение, что журналист – профессия мужская, не самая простая, требующая сильного характера, не всегда с совестью идущая рука об руку, хотя я выбрала такую стезю, где мне не приходилось через нее переступать. Но когда пришлось делать выбор в конце школы, папа сам подтолкнул меня.
Я была на перепутье: с юриспруденцией ли связать свою жизнь, или вот кафедра журналистики в МаГУ открылась год назад… Для того, чтобы поступить, нужно было несколько публикаций иметь для творческого конкурса. Я помню, писала очерк, и папа помогал мне с придумыванием тем. Я думаю, что его фигура и тот образ, который был связан с журналистикой в течение всего моего детства, несомненно, повлиял на выбор профессии.
– Какие-то мысли, советы твоего отца влияют и сейчас на твою жизнь? Ты спрашиваешь себя порой, а что бы он сказал, сделал в этом случае?
– Это такой сложный, немного щемящий для меня вопрос… Я из тех людей, которые не перестают вести внутренний диалог с близкими людьми, даже когда их уже физически нет в этом мире. Мне всегда было очень важно его одобрение, мне было важно, что он скажет, ведь я – младший ребенок, папина дочка.
Возвращаясь к одному из первых вопросов: я всегда знала, что рядом со мной очень умный, неординарный и, несомненно, очень талантливый человек. И только когда уже не первый десяток лет находишься в этом мире, ты понимаешь всю ценность этих качеств. Безусловно, с возрастом я все больше осознаю важность папиной фигуры, которая была в моей жизни, и сейчас я очень жалею, что он моего старшего сына застал, а младшего и племянниц – нет, и это, конечно, очень горько. Мне бы хотелось поделиться с ним какими-то достижениями, и я всегда думаю: он бы похвалил или хмыкнул бы? Честно скажу, он не очень-то был щедр на похвалу.
Эти внутренние диалоги – они есть, и хорошо, что есть книги, его интервью, потому что, когда ты их открываешь, читаешь эти фразы, чувствуешь эту близость, и как будто бы не было 13-ти лет без него. Вот удивительное свойство литературы.
Справка: Атеева Полина Алексеевна. Окончила отделение журналистики МаГУ и магистратуру МГТУ им. Г. И. Носова. Работала корреспондентов на «Радио России» и ведущей новостей на ГТРК «Южный Урал», выпускающим редактором журнала «Выбирай». В настоящее время – начальник Управления информационной политики МГТУ им. Носова, преподаватель кафедры РЯОЯиМК.