Семья орловского полицейского просит о справедливом правосудии для своего сына
В редакцию ОрелТаймс нередко обращаются жители региона, жалующиеся на местное правосудие. Однако в этот раз претензии к нему возникли у тех, кто сам недалеко от этой системы. В Орле сотрудники полиции признаны виновными в избиении задержанного ими подозреваемого М.. Но родственники полицейских бьют тревогу и обвиняют Советский районный суд Орла в необъективности.
Долгое расследование
В редакцию ОрелТаймс обратились родители старшего лейтенанта полиции Андрея Живалёва, работавшего оперуполномоченным в ОУР УМВД РФ по городу Орлу. Они утверждают, что их сын стал виновным в деле, к которому имеет очень косвенное отношение, а суд не желает обратить внимание на очевидные факты.
Началась данная история ещё 22 ноября 2021 года, когда около 10 часов утра двое сотрудников полиции доставили в отдел мужчину, ранее уже привлекавшегося к ответственности за совершение противоправных действий. В этот раз он подозревался полицейскими в краже телефона из магазина. Полицейские взяли с него объяснения, а около 14 часов в отдел за сыном прибыла его мать. Поднялся скандал, и они ушли после 17 часов. А на следующий день обратились в травмпункт, чтобы снять побои, которые сотрудники полиции, как утверждает суд, нанесли мужчине в ходе допроса.
Следствие завершилось в ноябре прошлого года, и два сотрудника полиции получили три года колонии, штраф в 500 тысяч рублей, их лишили званий и заслуг.
Ознакомившись с материалами дела, мы решили предать его гласности. Выводы читатель сможет сделать сам.
Доводы обвинения
Вся линия обвинения строится, по сути, на показаниях потерпевшего и его матери. Согласно версии М., утром 22 ноября его доставили два сотрудника полиции в кабинет №22 УМВД РФ по городу Орлу. И там уже трое сотрудников полиции допрашивали его о якобы краже им телефона – до 14 часов. Кто они? Кондрашов, Жилкин (судом установлено, что эти двое доставляли в отдел М.) и Живалёв. Суд установил: в момент допроса потерпевший сидел на стуле, напротив него – Жилкин и Живалёв; Кондрашов же находился поодаль за компьютером. Во время допроса сотрудники полиции нанесли ему «удар рукой по туловищу, после чего он упал на пол на левый бок и закрыл голову руками, а полицейские начали его избивать ногами». Кто именно из полицейских его избивал, М. не видел и не помнит, но уверен, что их было двое, били его «не больше минуты» и за это время нанесли «более 7 ударов в область туловища, рук и ног».
На суде показания изменились: теперь М. утверждал, что избивали его именно Жилкин и Живалёв. Стало иным и количество ударов, увеличившись до «около 10». Но кто именно из сотрудников и в какое место наносил удары, он уточнить всё ещё не мог, ибо закрывал голову руками и не видел.
После избиения его вновь посадили на стул и предложили написать явку с повинной, на что он согласился. И в этот момент почувствовал боль в правой руке. Дождавшись, когда полицейские отвлекутся, написал своей матери сообщение о том, что находится в полиции, где его избивают.
Через некоторое время в отдел прибыла его мать. Она сразу же заявила, что планирует писать жалобу на полицейских за незаконное, по её мнению, задержание сына. После довольно продолжительного скандала семья покинула отделение полиции и отправилась домой.
Показания матери совпадают с показаниями сына. В частности, она сообщила суду, что днём 22 ноября получила от сына сообщения, в которых он сообщил, что находится в полиции, где его избивают. Она приехала в отдел и когда зашла в кабинет, то увидела сына с висящей вдоль туловища рукой. Который взглядом показал ей на сотрудников полиции, благодаря чему она поняла, что именно они его избили. (Позже этих сотрудников и потерпевший, и его мать опознали как Жилкина и Живалёва).
Из отделения полиции, согласно точной цитате матери, указанной в приговоре, «они вышли поздно вечером в 17:26. В связи с чем не успели обратиться в травмпункт больницы им. Семашко». На следующий день они обратились уже в другой травмпункт – им. Боткина, где врач поставил диагноз: перелом правой руки со смещением. После чего мать отправилась в прокуратуру и написала на сотрудников полиции заявление.
Также у обвинения имеются два свидетеля, знакомые потерпевшего, которые утверждают, что со стороны неких сотрудников полиции на них оказывалось давление – они требовали, чтобы те взяли вину за перелом руки на себя, якобы это произошло во время драки между ними, за что обещали не привлекать их к ответственности по другим делам. Кто именно из сотрудников полиции это был, они не знают, но один из свидетелей на предложение полицейских согласился и дал соответствующее объяснение. При этом он не помнит, сам ли он писал это объяснение или это делали сотрудники, а также не уверен в том, что ставил под ним свою подпись.
Такова на сегодня официальная версия произошедшего.
Доводы защиты
– Первая и самая очевидная претензия – это, конечно, показания потерпевшего и его матери. Потерпевший даже не смог точно назвать, кто из полицейских нанёс ему первый удар, от которого он упал на пол, хотя этого-то человека он должен был видеть, так как сидел напротив него. Но «избитый» «не помнит»! – удивляется адвокат Виктор Алиев.
Важно: полицейских, которые наносили ему удары, потерпевший не называл во время следствия – не помнил. Зато в суде всё вдруг прояснилось. «Ничего не помнивший и не видевший на следствии и в суде потерпевший после вопросов государственного обвинителя вдруг «вспомнил», кто нанёс ему удары», – удивляется Алиев.
К слову, изначально Андрей Живалёв вообще проходил лишь свидетелем по данному делу. Причина проста: если собрать все показания полицейских, то получится, что он вообще не имел никакого отношения к допросу М., он его и не задерживал. Этим делом занимался его коллега Кондрашов, который, к слову, так и остался свидетелем. Кондрашову по его собственной просьбе с доставкой подозреваемого и допросом помогал Жилкин, осуждённый вместе с Живалёвым.
– Живалёв вообще оказался в кабинете №22 случайно – пришёл к Жилкину задать вопросы по некоторым его делам, так как тот передавал их в связи с переходом на работу в Москву. И пока они общались, Кондрашов брал показания у М. – рассказывает Алиев.
К слову, кража телефона Живалёва, по логике, вообще не интересовала, поскольку его профилем были автомобильные кражи. И раскрытие кражи телефона никак не улучшило бы его статистику работы. Говорю об этом лишь по одной причине: суд посчитал основным мотивом преступления именно улучшение раскрываемости.
Отчего же перевели из свидетелей в обвиняемые Живалёва? Это случилось после того, как потерпевший и его мать в ходе следствия его опознали. И тут у защиты тоже много вопросов. Потому что, судя по показаниям напарника Андрея Живалёва, того вообще не было в здании УМВД в момент, когда туда прибыла мать потерпевшего – они вместе уехали. А значит, М. никак не мог показать своей матери взглядом на Живалёва, и та его просто не могла опознать.
Подтвердить или опровергнуть эту версию может анализ интернет-соединений телефона Живалёва, на который суд, к слову, ссылается. В нём говорится, что в момент, когда мать потерпевшего была в здании отделения УМВД, сотовый полицейского находился в зоне действия базовых станций в районе улиц Весёлая, Трудовых Резервов и Ватная. Отделение же УМВД, в котором происходило избиение, находится на улице Гуртьева.
– Однако суд указал в приговоре, что в результате анализа адресов базовых станций в момент, когда М-ва пришла в здание УМВД, Живалёв… мог находится в указанном здании. Данный вывод суда, сделанный без использования специальных познаний, противоречит буквальному содержанию указанного протокола! По сути, суд здесь решил сам выступить в качестве эксперта. Мы же хотим, чтобы эксперт в этой области был привлечён отдельно и дал своё заключение о том, где мог находится в этот момент Живалёв, а где – нет, – говорит Алиев.
Вообще с экспертными заключениями и экспертизами в данном деле большие странности. Следствие, например, почему-то не стало проводить исследования по поиску частиц биоматериала или одежды потерпевшего на обуви полицейских, хотя их наличие точно показало бы, били они М. ногами или нет. Во-вторых, все заключения врачей говорят о том, что единственная травма, которая была нанесена потерпевшему – перелом правой руки. Никаких других следов «около 10 ударов ногами» на теле не обнаружено. Ни гематом, ни ссадин. Что очень странно. Невольно возникает вопрос: как два взрослых мужчины (к слову, рост Андрея Живалёва – почти 2 метра, а вес – более 100 килограммов), смогли, нанося удары ногами человеку, не оставить никаких следов, кроме перелома руки?
При этом есть заключение от стороннего специалиста, который утверждает: получить такой перелом потерпевший мог, например, после падения с высоты собственного роста. Вот только учитывать это заключение суд не стал. Хотя в травмпункт М. пошёл не тотчас, а лишь на следующий день после задержания.
Не посчитал суд важным и рапорт проведения полиграфической экспертизы (копия имеется в редакции). А там делается вывод о том, что «с большой степенью вероятности М. даёт ложные показания о том, что сотрудники полиции применили в отношении него физическую силу…». Да, согласно закону нашей страны, «детектор лжи» не является доказательством в суде, но в совокупности с другими фактами данное заключение выглядит логично.
Скорый суд
Адвокат Живалёва заявил, что очень удивлён происходящим.
«Удивительное для меня дело – сотрудник полиции оказался никак не защищён законом. Потерпевшие постоянно путаются в своих показаниях, утверждают то одно, то другое. Никаких объективных доказательств вины моего подзащитного я не вижу. Мы, конечно, не можем ставить объективность суда под сомнение, но вопросы возникают. Дело длилось два года, в какой-то момент оно вообще висело мёртвым грузом, ничего не делалось, а потом опять пошло, и почти сразу – суд. Как можно доказать виновность, спустя два года? Потерпевший ничего не помнит, первое заявление – били трое, потом стало двое… Вообще наличие таких дел – большая проблема для нашей системы правосудия», – убеждён Виктор Алиев.
Обратившиеся к нам в редакцию родители Андрея Живалёва не требуют немедленно освободить их сына из-под стражи, а просят лишь справедливого суда, который состоится уже скоро по их апелляции.
В свою очередь, мы надеемся, что после окончательного решения суда вопросов не останется ни у потерпевших, ни у обвиняемых, ни у общества.