Батрачка, универсальный солдат в юбке и, наконец, «новая женщина». Какой большевики видели советскую женщину и ее роль в жизни страны

Революция 1917 года и первое десятилетие социальных реформ СССР изменили положение женщин: они получили трудовые и политические права, которыми раньше не обладали. До 1930-х годов этот образ «новой женщины» — полноправной участницы социалистического строительства — активно продвигался в прессе и публичном пространстве. С приходом к власти Сталина пропаганда и агитация, направленные на женщин, изменились. Появился образ женщины, соединяющей в себе роли пролетарки, активистки и традиционные роли матери и жены. Историк, преподаватель МГУ, доцент кафедры истории и правового регулирования отечественных СМИ Игорь Говряков рассказывает о том, как создавался и менялся образ «новой женщины» в первой половине XX века.

Положение женщины накануне 1917 года

Перед революцией женщины-работницы находились на социальной лестнице гораздо ниже, чем женщины из имущих классов: буржуазии, дворянства, купечества, духовного сословия. Условия жизни и труда у первых были достаточно низкими. Большую часть времени они проводили на работе, а потом, когда оставалось свободное время, тратили его на домашние дела.

Женщины получали традиционно меньше мужчин, поскольку их работа считалась менее квалифицированной. Любимый образ, который используют большевики в пропаганде, публицистике того времени, — образ прачки, уборщицы, женщины, занятой черной работой.

Поэтому, когда мы говорим об эмансипации, связанной с Октябрьской революцией, переворотом и дальнейшими реформами советского правительства, нужно понимать, что большая часть этих реформ и эмансипации относились первоначально к женщинам-работницам, девушкам из класса пролетариата, поскольку нужнее эти реформы были именно им.

Вместе с движением женщин-работниц до революции активно развивалось направление, которое сейчас мы бы назвали либеральным феминизмом. Это был ограниченный феминизм политического направления.

Феминистки принадлежали к имущим сословиям и боролись за политические права. Они считали, что никаких других прав женщинам и не нужно добиваться, потому что у них уже всё есть. Но голосовать они не могут, и бороться надо за то, чтобы женщина достойно была представлена в политических кругах.

Основные же положения теории марксистских феминисток, которых было большинство, основаны на классическом марксизме. Это экономическая философия с материалистическими основаниями, которые подразумевают, что бытие определяет сознание.

Марксистский феминизм и его лица

Без женщины ни одна революция, по мнению марксистских феминисток, произойти не может. Одни мужчины революцию не сделают. Почему?Во-первых, женщины — это почти 50% населения, даже больше, огромная масса людей, которая предыдущими революционерами не учитывалась. А во-вторых, если женщина войдет в революцию, примет в ней участие и сможет добиться тех целей, которые революционеры ставят перед собой, она получит от этого гораздо больше и сможет в будущем принести пользу обществу.

Появляется мой любимый тезис, который очень просто можно объяснить: без революции не может быть женской эмансипации, но сама революция не может произойти без участия в ней женщины. Поэтому, чтобы эмансипироваться окончательно, женщина сначала должна эмансипироваться хотя бы до такой степени, чтобы вступить в революционный процесс.

Публицистика марксистских феминисток в основном строилась вокруг критики тех порядков, которые они наблюдали на протяжении конца XIX — начала XX века в России. Строилась на сравнении прошлого положения женщин с тем, которое им обещали, с грядущим, которое, согласно марксистской теории, должно наступить.

Деятельность марксистских феминисток, большевичек Александры Коллонтай, Надежды Крупской, Инессы Арманд и других состояла в том, что они весьма активно проводили агитацию, ходили по женским коллективам, читали лекции, это было очень модно. И печатались — и в книгах, и в отдельных изданиях, и в специальных женских журналах, выходящих до революции и после еще более активно. Они создали специальный женотдел при Комитете Коммунистической партии и с помощью него продавливали феминистскую повестку в советском правительстве.

Теория и практика пропаганды, агитация в СССР

У Ленина была такая фраза: «Каждая кухарка должна учиться управлять страной». Этот принцип выражает то, что все равны и власть должна быть народной, что нужна диктатура пролетариата.

Царское правительство обещало демократию и в 1905 году разрешило завести Государственную думу, но в нее брали только мужчин. Женщина не могла управлять страной.

Большевики использовали это в пропаганде, говоря, что царское правительство играло с либеральной частью общества. «А вот мы, советское правительство, и женщине, и мужчине, беднячке или работнице, любому человеку с 18 лет даем право баллотироваться в качестве делегата в Советы». Женщине можно то же самое, она такой же участник политического процесса и гражданин СССР.

Мы говорим о времени, когда существовали только два средства пропаганды: печать и устное слово. Ленин выступал по радио, но оно было не развито. Только к 1930-м годам появилась радиопромышленность, которая могла производить дешевые радиоприемники, их начали массово использовать.

А до этого использовались разные форматы агитации. Например, когда комсомольцы, молодежные активисты, брали пачку номеров новой газеты, приезжали в отдаленные области и эту газету разыгрывали — под музыку. Собиралось много людей, было интересно. Иначе было нельзя, потому что газеты не доходили до этой местности, а пропаганда была необходима.

Или были еще агитпоезда, которые придумала Надежда Крупская. На них грузилась группа людей с плакатами, музыкой, актерами, цыганами, медведями, и они ездили по городам и агитировали.

Это было на протяжении всей Гражданской войны и даже после.

Сама Крупская практически всё свое свободное время проводила на агитпароходах. Ей плавать нравилось: садишься в Москве и до Волгограда в каждом городе, деревне останавливаешься, читаешь вслух газеты, объясняешь текущее положение дел, пропагандируешь. Заставляешь людей вступить, подписаться и так далее. Это очень характеризует то время.

Переход к «новой женщине»

После Гражданской войны 1917 года женщины получили абсолютно те же права, что и мужчины, — везде. И в Трудовом кодексе, и в политике, и в возможностях баллотироваться в Советы. То есть произошла полная политическая эмансипация.

Большевички в пропаганде обращались к опыту каждой конкретной женщины, работницы, которая либо по своему опыту, либо по опыту своих подруг знала, как им раньше жилось, и могла это сравнить с тем, что происходит сейчас.

Если мужчины-рабочие были в основном грамотными и имели образование, то с женщинами дела обстояли хуже. Неграмотность была очень распространена, работницы, крестьянки и батрачки оставались необразованными в основной своей массе.

Большевички, конечно, старались эту ситуацию исправить, силами женотделов организовывали разные курсы, вечерние школы, приглашали учителей и лекторов, устраивали культпоходы. Впоследствии, уже в Советской России, эта практика прекрасно реализовалась уже не подпольно, а официально, она одобрялась правительством. Культпоходы — тенденция и признак того времени.

Внутри вечерних курсов-школ можно было вести какую угодно пропаганду, чем большевички эффективно пользовались: экономические и политические аргументы действовали на девушек, только начинающих просвещаться, впечатляюще.

Но желание участвовать в политической жизни делало женщину в представлении мужчин плохой хозяйкой. И это вызывало определенный протест, на который у власти был формальный, жесткий ответ.

Новое отношение к труду женщины

Отношение к женскому труду в течение 1920–1930-х годов сильно изменилось. На этот счет есть чудесная цитата из статьи С. Скорняковой «История гендерного равноправия в России в советский период».

Автор дает обобщенный образ эмансипированной «новой женщины»:

«..мужеподобная трудовая единица, имеющая социальную обязанность рожать детей в результате свободной любви, освобожденная от семейных уз и заботы о детях, которые будут воспитываться государством в детских колониях, и активно участвующая в строительстве социализма».

Довольно радикально и грубо сформулировано, но очень точно. Именно такая работница становится главной героиней пропаганды в начале индустриализации.

Для марксистских феминисток нет никаких специфических, особых, отдельных женских задач и проблем, есть общие задачи, с которыми могут справиться и женщины в том числе. То есть с уничтожением буржуазного угнетения, экономической эксплуатации уничтожилось и половое угнетение.

Затем логика пропаганды была такой: правительство удовлетворило многие женские требования — процесс разводов был максимально облегчен, образование было доступно всем, детей можно было отдать в ясли и детский сад, чтобы зарабатывать себе на жизнь и самореализовываться. Всё это женщине дали 1920-е годы, а теперь она, решив за десятилетие большинство проблем женского вопроса, может спокойно погрузиться в труд и созидание. Женщина теперь полноценный и равноправный член общества.

Сталин и консервативный поворот

Первые пятилетки привели не к дальнейшей эмансипации женщин, а к консервативному перевороту в их положении. Сталин, будучи человеком авторитарным и ретроградным, многие положения, касающиеся женщин в 1920-х годах, считал слишком свободными и либеральными. И поэтому в начале 1930-х годов появляется другая риторика.

В 1934 году Сталин объявляет, что женский вопрос в СССР решен. В этот же период расформировывается женотдел. Становится незачем работать с женщинами отдельно, они уже не представляют собой специфическую аудиторию.

Похожая ситуация происходит с пропагандой, касающейся колхозов. Для того чтобы превратить индивидуальные хозяйства в одно большое коллективное, нужен был общий враг. Поэтому, решает советская власть, мы искусственно делим крестьян на кулаков, бедняков и середняков. Кулаков мы давим, заражаем ненавистью к ним всех остальных. Потом раскулачиваем их, превращаем всех в колхозников, и всё. Больше бедняки и середняки не нужны в качестве целевой аудитории, они все превращаются в колхозников и просто ими остаются. Одновременно с этим в СССР начинается пропаганда того, что мы бы сейчас назвали традиционными ценностями. Но они отличаются от тех, которые теперь проповедуют радикальные консерваторы, сторонники патриархата.

Согласно им, с одной стороны, получается, что женщина имеет право и даже должна работать тем, кем она хочет, наравне с мужчиной, участвовать в строительстве социалистического общества. С другой стороны, неплохо было бы обратиться к семье. Это основная ячейка советского общества в 1930-е годы, поэтому женщина в пропаганде того времени предстает как мать, хозяйка, жена, воспитательница, работница, агитаторка, политик, руководитель производства, ученый. В общем, всё.

Из советской женщины Сталин и его пропагандисты делают этакого универсального солдата. Она героиня, какой бы она ни была.

Вместо образа девушки в публицистике появляется образ женщины, смелой, которая на своих плечах несет все тяготы социалистического строительства и становится спасительницей Родины. Знаменитая скульптура «Родина-мать» — выражение этого. Такой образ сохранился до 1940-х годов и даже после.

Главных героинь фильмов «Москва слезам не верит» и «Служебный роман» с оговорками можно считать наследницами этих сильных, ответственных и храбрых «новых женщин» 1920-х годов.

Женотдел расформировали, и это тот сигнал, который в 1930-е годы очень легко воспринимался. В официальном ключе больше никто не формулировал женский вопрос. Были женщины в правительстве, но они не позиционировали себя как активисток. Нет, такая женщина — еще один партийный функционер. Александра Коллонтай отошла от пропагандистской работы в 1930-е годы и сосредоточилась на дипломатии, Крупская стала заниматься вопросами педагогики.

Коллективизация и пропаганда в городе и деревне

Пропаганда по женскому вопросу в городе и деревне была разной. В колхозах главной сложностью была необразованность, «темнота» крестьянок по сравнению с работницами-горожанками. Женщины в деревне с трудом поддавались агитации.

Сам по себе феномен коллективизации мало чего хорошего сулил крестьянке, ей нужно было объяснить не только то, зачем нужна эмансипация, но еще и то, зачем идти в колхоз. Потому что он, хоть и позиционировался как нечто передовое и важное для развития страны, был очень неудобен конкретному крестьянину-труженику.

Традиционно пропаганда велась через образ общего страшного врага-вредителя: кулака, эксплуататора, сосущего кровь и труд из простого крестьянина. Сюда очень удобно встраивались истории о патриархальных кулаках-мракобесах, которые применяли насилие к женщинам из своих семей за то, что те хотели обучаться грамоте, вступить в комсомол, стать агитаторками или делегатками Советов.

Образ «новой женщины» в публицистике первой половины XX века

Женотделы и девушки, которые их создавали, еще в начале XX века загорелись идеей создания специализированного женского журнала. Планировалось, что они будут просвещать женщин, работать с ними как с целевой аудиторией, приводить женщину в революцию.

Всё началось с журнала «Работница» — флагмана всего женского движения и рупора марксистского феминизма. Он был основан в 1914 году по инициативе Надежды Крупской, Инессы Арманд и Александры Коллонтай. Основная часть всей подготовительной работы велась там — дискуссии, идеи, споры.

Пропаганда в журнале «Работница» строилась на идее кардинального пересмотра представлений о «новой коммунистической женщине». То есть произошла как бы деконструкция тех представлений, которые к тому времени уже сами сложились как деконструкция дореволюционного положения.

Огромное внимание уделялось работе с аудиторией, переписке, обратной связи. Это был очень активный процесс, который практически не затрагивал того, что мы называем традиционными женскими гендерными ценностями. До начала 1920-х годов это был единственный журнал такой направленности. Целевая аудитория журнала — женщины-пролетарки, которые занимались физическим трудом. Впоследствии появилась необходимость работать не только с работницами, а с менее грамотной и инициативной, менее мотивированной на революционную созидательную борьбу аудиторией. Поэтому появились новые журналы, например «Крестьянка».

И были журналы для женщин соответствующих профессий, они назывались «Делегатка», «Батрачка», «Большевичка». Последний — журнал для руководящих женщин. Чем дальше в 1920-е годы, тем больше дифференцировались аудитория и работа с ней.

Этих журналов было достаточно много, и подавляющее большинство развивалось именно в годы НЭПа. Там можно было часто встретить такие вопросы: женщина и семья, женщина и любовь, женщина и мораль и так далее.

Издавались они в основном одними и теми же людьми, работавшими в органах женотделов. Крупская и Коллонтай публиковались в них, а также и в других. Первая, например, занималась педагогикой, а Коллонтай публиковалась в молодежных журналах, где поднимала общечеловеческие вопросы, но с учетом интересов партии. Была такая поговорка: «Старый быт надо бить», она характеризует эти журналы. Через них женщин нужно было перевоспитывать, пропагандировать им, убеждать.

В конце 1920-х годов был еще получастный «Женский журнал», который издавал трест Журнально-газетного объединения (ЖУРГАЗа). Он был менее радикальным, менее политизированным. Его темы: выкройки, модные картинки, лайфстайл. Это был очень красивый журнал, его обложки рисовали известные художники-коллажисты, делали фотографы. Но всё быстро закончилось, потому что он был дорогим в производстве и не окупался.«Работница» в своем первоначальном виде дожила до нулевых. «Крестьянка» перестала выходить в 2022 году.

Распространялись эти журналы сначала через «своих». Они были партийными и издавались для женщин, которые либо симпатизировали коммунистам, либо уже состояли в партии. С приходом большевиков к власти уже можно было подписаться на эти журналы открыто.

Это был, как газета «Правда» для всех коммунистов, инструмент самоидентификации. Подобных мужских журналов не было. Существовали отраслевые, нишевые: для авиамоделистов, об охоте-рыбалке, для любителей черной металлургии. Был журнал «Коммунист», но не мужской, а для партийных работников.

В последующие годы содержание этих журналов менялось. Возвращение к образу женщины-девушки произошло уже в период оттепели.

Общество устало держать Родину на своих плечах: совсем недавно была война. Темы пафоса, подвигов, прорывов стали надоедать, поэтому на время вернулись к темам юности, воспевания здоровья, комсомола.

Так, с 1917 до 1953 год советская власть старалась создать образ «новой женщины». Этот термин вполне широко и официально использовался. Это женщина, которая свободна, равна мужчине в правах, возможностях и обязанностях. Она может выбирать то, чем будет заниматься, она — полноценный участник социалистического строительства. Большевики понимали, что женщина-работница, женщина-крестьянка, интеллигентка, разночинка — потенциально огромная сила, и они ставили задачу перетянуть эту силу на свою сторону.

В целом задача была решена, и положение женщины после революции сильно изменилось. Революция подарила женщинам равноправие, возможности и перспективы. Другое дело, что динамика эмансипации была параллельна движению самой революции: вслед за радикальными 1920-ми годами, прошедшими в эйфории от победы 1917 года, пришли более консервативные и жесткие 1930-е, сдвинувшие фокус общественного развития на производство, индустриализацию и модернизацию.

Страна требовала не просто равноправную, но еще и экономически активную женщину, поэтому риторика несколько изменилась. Сталин, будучи очень консервативным человеком в этом смысле, понимал, что советская женщина со всеми ее новыми правами и обязанностями нужна для того, чтобы превратить СССР в сверхдержаву, что, объединившись, мужчины и женщины смогут быстрее и эффективнее добиться решения тех задач, которые ставит перед ними партия. Поэтому спад в развитии радикального марксистского феминизма 1920-х годов, упразднение женотделов и так далее — это закономерный процесс.

При прочих равных Ленин был большим феминистом, чем Сталин, был более левым, не создавал препятствий для женского движения. Сталин позиционировал себя как ученика Ленина, но им не был и относился к этому движению критически.