Федор Тютчев: русский немец на службе у русского царя

05.12.2023 18:11

Федор Тютчев: русский немец на службе у русского царя

Личные обстоятельства

Одаренный и знатный юноша, закончив Московский университет, по протекции родственника отправился в 1821 году служить в дипломатической миссии в Мюнхене. Он был назначен сверхштатным атташе: так себе должность, но всё не в каких-нибудь валашских захолустьях.

Тютчев пишет стихи на русском языке, а живет – в основном на французском. Он знакомится с живущим в Мюнхене философом Шеллингом и с поэтом Гейне. Скорее всего именно от Шеллинга он заразился философствованием, которое не обязано принимать в расчет житейские обстоятельства. В этом смысле весь склад его мышленья – чисто немецкий, абстрагирующий и концептуальный.

Чистое теоретизирование в варианте Тютчева дало, как мы увидим, парадоксальные плоды.

Также у него завязался роман с внебрачной дочерью прусского короля Фридриха Вильгельма III – Амалией Лерхенфельд. Но, как пишут, взаимной симпатии оказалось недостаточно. Воспротивились родственники Амалии, ее выдали за секретаря русской дипломатической миссии барона Александра Крюденера.

В 1826 году Тютчев женился на Элеоноре Петерсон, урожденной графине Ботмер, вдове русского дипломата. Венчались у лютеран и в православной церкви. Ради него она фактически отказалась от трех своих детей, которые были отданы родственникам ее бывшего мужа в Петербурге.

От Элеоноры Тютчев имеет трех дочерей и семейный быт, налаженный с немецкой основательностью. Но это не мешает его бурному роману с баронессой Эрнестиной фон Пфеффель. Чувства по этому поводу Элеоноры его волнуют не слишком. Как и замужество Эрнестины, которая в браке стала госпожой Дернберг.

Развязка случилась в 1838 году. Пароход «Николай I», на котором семья Тютчева плыла из Петербурга в Турин, загорелся и затонул в Балтийском море. Все спаслись, но Элеонора вскоре умерла от простуды в 37 лет. Пишут, что Тютчев был страшно опечален. Согласно легенде, проведя ночь у гроба покойной супруги, он поседел.

Однако через год Тютчев сочетается браком с овдовевшей в свой черед Эрнестиной. Венчались снова двояко, в католической и в православной церкви. Ради Эрнестины Тютчев расстался с дипломатической карьерой. Его уволили со службы за долгую самовольную отлучку по поводу вступления в брак. Так что в Турине он служил недолго и вернулся в Мюнхен как частное лицо. Они живут на средства жены. Еще одна дочь и два сына появились в новом браке.

По нынешним временам пора бы уже просить и о подданстве Баварии. Theodor Tjutschew.

Но в те блаженные времена этим совсем не заморачивались.

Праздно и творчески прошли еще несколько лет. Но в их течение у Тютчева созрели идеи.

Анти-Кюстин

Он, как можно предположить, был сильно раздосадован литературной сенсацией в Европе тех времен, книгой Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Она весьма нелицеприятно представила русскую жизнь и русскую власть. В России же вызвала такое замешательство, что российские власти развернули целую кампанию контрпропаганды. По поручению жандармского ведомства несколько русских авторов опубликовали во Франции критические отзывы на книгу. Устроили хорошо организованный сердечный зов. Возможно, и неплохо оплаченный. Причем эти отзывы предназначались, разумеется, для европейцев. Русскому же читателю они оставались неизвестными, а саму книгу ввозили в Россию контрабандой. Кому-то она пришлась по сердцу, но он предпочел об этом не распространятся, публично же многие в Петербурге и Москве заклеймили автора.

Надумал дать ей ответ и Тютчев в Мюнхене. Он написал (разумеется, на французском языке) письмо редактору Allgemeine Zeitung в Аугсбурге Густаву Кольбу. Газета имела признанную в мире репутацию. Однако Кольб, кажется, публиковать письмо русского немца не стал. Оно вышло анонимно отдельным изданием. И неспроста.

Тютчев предстал в этом письме апологетом России и критиком Запада. Возможно, немецкий журналист был озадачен таким крайне резким выражением патриотических чувств.

Но характерно движение мыслей Тютчева. Он начинает с тезиса о взаимной комплиментарности немецких государств и России. Дружба, чистосердечное согласие – вот атмосфера этой близости. Мудрые германские государи хорошо заведуют этой дружбой. Но им препятствует шаткое общественное мнение. Пора, намекает Тютчев, дать этому мнению другое направление, развернуть его в сторону симпатий к восточному соседу.

В союзе с Россией германские государства сильны. Без этого союза – они могут потерпеть поражение от Франции, опасной западной соседки. Россия уже помогла германским странам утвердить «историческую законность» против революции, против «политических экспериментов». И готова это делать впредь. А в ответ слышит в немецкой прессе только брань в свой адрес. Нехорошо.

На службе у царя

Тютчев напирает на то, что письмо он пишет как сугубо частное лицо. Впрочем, незадолго перед тем он встречался со всемогущим в России начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Бенкендорфом в его усадьбе под Ревелем, ныне Таллинном. И заручился как минимум поддержкой влиятельного царедворца. Неудивительно, что и брошюра с письмом Тютчева Кольбу быстро попала на стол Николая I. Тютчев пишет вскоре родителям, что император «нашел в ней все свои мысли и будто бы поинтересовался, кто ее автор»…

Пора в Россию. Тютчев со всем семейством вернулся на родину.

Причем родина как таковая его не особенно влекла. Скорее влекли карьера и политическая утопия России как ледяного айсберга, препятствующего европейскому разложению.

«Итак, опять увиделся я с вами, места немилые, хоть и родные», – пишет он. И скучает по Германии: «Я помню сердцу милый край…» Иван Аксаков, женатый на дочери Тютчева и ставший первым его биографом, объяснял это так: «Любовь к русскому народу не выносила жизни с ним лицом к лицу… За границей, в германском или итальянском далеке, Россия представлялась Федору Ивановичу не в подробностях и частностях, а в своем общем значении… Подобно этому продолжал он смотреть на Россию и в России, не нуждаясь в более тесном соприкосновении с русской действительностью».

Зато карьера шла успешно. Странный внештатный статус забыт. Тютчев вновь поступает в Министерство иностранных дел, где с 1848 года занимает должность старшего цензора. И пишет трактаты о тысячелетней державе России, овеянной имперской славой и ставшей православной твердыней.

В «современном мире» у Тютчева только две силы: революционная Европа и консервативная Россия. На немецкие государства он уже, кажется, не очень полагается и предлагает создать союз славянско-православных государств под эгидой России. А потом давить с востока на Европу, искореняя ростки революций, которые, кстати, тут как тут, в конце 40‑х годов.

А там и Крымская война, и он уже совсем не стесняет себя (правда, на сей раз в сугубо личной переписке с женой, лечившейся в Германии; на французском языке):

«Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть – словно ненависть пса к привязи, – ненависть, которая тридцать лет, с каждым годом все сильнее и сильнее, разжигалась на Западе против России, сорвется же когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал. То, что на официальном языке называлось Россией, – чего уже оно ни делало, чтоб отвратить роковую судьбу: и виляло, и торговалось, и прятало знамя, и отрицало даже самое себя, – ничто не помогло. Пришел-таки день, когда от нее потребовали еще более яркого доказательства ее умеренности, просто-напросто предложили самоубийство, отречение от самой основы своего бытия, торжественного признания, что она не что иное в мире, как дикое и безобразное явление, как зло, требующее исправления».

Карьере Тютчева не мешает поражение в войне и смерть Николая I, которую многие считают самоубийством исторического банкрота.

В 1858 году он был назначен на ответственную должность: председателем комитета иностранной цензуры. И оставался на этом посту до своей кончины. В 1865 году Тютчев произведен в тайные советники. Генеральская должность.

Что там, в Европе?

Европа его волнует непрестанно. Умирая, в агонии, он интересуется не жизнью брянских поселян, До самого конца Тютчев интересовался политической ситуацией в Европе.

Причиной его смерти был удар (инсульт). В декабре 1872 года он утратил свободу движения левой рукой и почти потерял зрение, голова раскалывалась. После второго удара 11 мая Тютчев долго не приходил в сознание. Казалось, умер. Однако все же пришел в себя и еле слышным голосом спросил: «Какие последние политические известия?»

В Европе назревал биржевой кризис, в Коканде восстали узбеки.

После смерти Тютчева выяснилось: кроме общеизвестного его позднего романа с Еленой Денисьевой (плоды этой любви – дочь и две сыновей), параллельно, он состоял в негласном союзе с немкой Гортензией Лапп, которую нарочно привез из Германии. Она родила ему двух сыновей. И именно ей он завещал свою пенсию.

Оскорбленное самолюбие

Конечно, не случись тогда Кюстин, не было бы, может статься, и Тютчева как певца империи.

Бороться с европейским стилем жизни, с европейской цивилизацией Тютчев при этом не хочет и не может. Ментально и в быту он скорее немец. Современник говорит о нем: «Чистокровное порождение европеизма, без всякого на себе клейма какой-либо национальности. В нем все, до последнего сустава и нерва, дышало прелестью нерусской культуры!»

Убожество русской жизни за пределами Петербурга его отталкивает. «В России канцелярия и казарма. Все движется около кнута и чина». О русском человеке из Казани и Самары он и знать ничего не хочет. А мечтает набрать государственную мощь (с участием «братьев-славян» и кузенов-немцев) – и утвердить незыблемое спокойствие в Европе (и в мире в целом) под эгидой русского царя. Хотя сам не весьма уверен в перспективах России как государства – и в этом не обманулся.

Двести лет спустя его великолепное мракобесие иногда кажется слишком актуальным. Но любим мы Тютчева не за это. За стихи мы его любим, в которых раскрывается драма человека, потерявшего легкую веру и оставшегося наедине с пустым и холодным мирозданием. А тут еще плохие новости из Европы, строящей козни против Империи Севера. Надвигается ночь Русского Рима.

Он умер 150 лет назад. Сменились декорации. Новые русские фантазеры вещают о державном величии.