Бестужевские капли
Впервые он побывал на территории нашей республики по пути в Тифлис. Декабрист и писатель Александр Бестужев останавливался в станице Екатериноградской, с которой в то время начиналась Военно-грузинская дорога.
«Наконец, охватив крутым поворотом мыс Малой Кабарды, Терек, как мусульманин, набожно обращается к востоку и, мирно напояя враждующие берега, несётся то по грядам камней, то по глинистым отмелям упасть за Кизляром в чашу Каспия», – писал Бестужев в одном из кавказских очерков…
Он родился в семье просветителя и демократа Александра Федосеевича Бестужева. Окончив Горный корпус, был адъютантом главноуправляющего путями сообщения, а затем штабс-капитаном лейб-гвардии драгунского полка.
За полтора года до декабрьского восстания Бестужев писал Петру Вяземскому: «Признаюсь вам, князь, я пристрастился к политике…». Надо сказать, что этот интерес не принёс ему ничего хорошего. Вступив в «Северное общество», он стал одним из самых радикальных его членов. Именно Бестужев предлагал захватить Зимний дворец и арестовать всю царскую фамилию.
Вместе с Кондратием Рылеевым он сочинял агитационные песни, довольно дерзкие по содержанию: «Первый нож/ На бояр, на вельмож./ Слава!/ Второй нож/ На попов, на святош. Слава!/ А молитву сотвори,/ Третий нож на царя./ Слава!». Одновременно Бестужев писал исторические повести под псевдонимом Марлинский, который взял в честь петергофского дворца Марли, в котором нёс караульную службу.
В ночь перед восстанием Бестужев вместе с Рылеевым и братом Николаем обходил петербургские улицы и агитировал прохожих не присягать Николаю I. 14 декабря 1825 года он привёл на Сенатскую площадь батальон Московского полка. После провала заговора Бестужев скрылся, но на следующий день пришёл с повинной на гауптвахту Зимнего дворца. Его приговорили к смертной казни с формулировкой: «Умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии». Бестужев своей вины не отрицал, но это не спасло его от сурового наказания. Правда отсечение головы заменили ссылкой в Сибирь.
Прожив несколько лет в Якутске, он написал письмо на высочайшее имя с просьбой отправить его рядовым на Кавказ. Со временем Бестужев получил чин унтер-офицера, был награждён Георгиевским крестом и произведён в прапорщики.
Кавказ его впечатлил. «Гляжу на перламутровую цепь гор – и не могу наглядеться. Скажите, чего тут нет? Расскажите, что есть тут? Невозможно, – писал Бестужев-Марлинский. – Что за дивные виды на каждом шагу, при каждом повороте ущелья! Проложите сюда чугунную дорогу, осветите газом пещеры – логовища барсов, нажарьте из них котлет на парах и постройте гостиницы и будьте уверены, что английские милорды и набобы не пожалеют тысяч фунтов стерлингов за виды, которыми пользуюсь я теперь за восемь копеек на версту».
Первое время его жизнь на Кавказе была достаточно суровой. «Живу в землянке сырой, душной, по крайней мере, не завидно против других: все в подобных же «дворцах» горюют… Это настоящая ссылка: ни писем, ни запасов, ни развлечений… К довершению радостей кровли крыты землёй, и при малейшем дожде в землянках по колено вода… Но духом я не падаю», – писал Бестужев из крепости под Геленджиком.
Зато в Дагестане его жизнь была совершенно иной. Вот что пишут об этом историки: «Он жил в Дербенте, как восточный шейх. Шил солдатские шинели из самого дорогого сукна, собирал коллекции редких ковров и драгоценностей. Его оружие было дороже полковых обозов, а кони украсили бы торжественные выезды царей. Он дарил павлинов, устраивал орлиные охоты и даже водные феерии, на которые выезжал в украшенной цветами галере на манер фараонов…».
Причина таких перемен вполне объяснима: через несколько лет после приезда на Кавказ декабрист вернулся к своим литературным опытам и стал популярным писателем. Получая немыслимые гонорары, рядовой Бестужев жил не хуже, а то и лучше многих русских генералов. Его рассказы «Аммалат-бек» и «Мулла-Нур», опубликованные в Петербурге, произвели настоящий фурор. Кавказская экзотика в то время была темой свежей и неизбитой.
Марлинский первым из русских писателей понял, что «кавказские горцы не дикари и не хищники, а рыцари, правда, необразованные, но зато одарённые благородными чувствами и вулканическими страстями». Он считал, что их «напрасно обвиняют в жестокости… У себя дома горец заботливо промочит раны пленнику, попотчует бузой, разделит пополам чёрный чурек свой…».
В 1830-х годах Марлинского называли «Пушкиным прозы», не имеющим соперников в литературе. Причина такого успеха заключалась в его изобретательности и цветистом языке… «Пылкая, могучая страсть катится, как лава; она увлекает и жжёт всё встречное; разрушаясь сама, разрушает в пепел препоны, и хоть на миг, но превращает в кипучий котёл даже холодное море». «Природа, – говорит один из героев Марлинского, – наказала меня неистовыми страстями, которых не могли обуздать ни воспитание, ни навык; огненная кровь текла в жилах моих»… «Я готов, – говорит другой, – источить кровь по капле и истерзать сердце в лоскутки». Конечно, в реальной жизни люди так не говорят, но среднестатистическому читателю нравятся «красивости» и «высокий стиль».
Критики иронично называли его прозу «бестужевскими каплями». Виссарион Белинский считал Марлинского поверхностным писателем, а Брокгауз и Ефрон так оценили его творчество: «Совершенное пренебрежение к реальной житейской правде и её требованиям и полная искусственность, сочинённость и замысла, и его выполнения. Марлинский первый выпустил в нашу литературу целую толпу аристократически изящных «высших натур», которые живут только райским блаженством любви или адскими муками ревности и ненависти»…
Александр Бестужев-Марлинский погиб 7 июня 1837 года в стычке с черкесами. Русские войска прибыли в Адлер по морю из Сухуми. Они быстро оттеснили неприятеля с прибрежной полосы и, преследуя его, оказались в горном лесу. Это было ошибкой. Черноморские адыги хорошо знали свою землю и нанесли гренадёрам серьёзный урон. Тело Бестужева так и не нашли, но среди солдат ещё долго ходила легенда о том, что он перешёл на сторону горцев, принял ислам и возглавил их под именем имама Шамиля…