10 лет назад во Владивостоке случилось самое настоящее чудо. Появился театр оперы и балета — сбылась заветная мечта тысяч поклонников искусства! Сегодня Приморская сцена Мариинского театра — неотъемлемая часть духовной жизни Приморья. «Восток-Медиа» представляет проект «Балетные тоже люди». Это серия интервью с ведущими солистами балетной труппы Приморской сцены Мариинского театра. Поговорим о стереотипах про балетных, о спектаклях и травмах, о жизни в театре и за его пределами… Сегодня наша героиня — ведущая солистка Приморской сцены Мариинского театра Анна Самострелова. Балерина, артистка, жена и мама. Когда тебя не взяли Путь Анны Самостреловой в балет был непростым. Совсем непростым. Для маленькой девочки его, наверное, можно было бы даже назвать суровым. Но Анна считает: всё к лучшему! — В раннем детстве я жила в Павлодаре, там ходила в танцевальный коллектив. Сама попросила меня записать. Снежинок танцевала, медвежат… Как многие девочки. В первый класс я пошла в Санкт-Петербурге и в школе увидела объявление о наборе в хореографический кружок, а преподаватель была, как узнала мама, из академии имени Вагановой. Мама меня туда записала. И мама же в восемь лет отвела меня в академию имени Вагановой, где набирали девочек в подготовительный класс. Меня — не взяли. Подрасти, сказали, позанимайся на курсах в училище на улице Правды. Я ходила на эти курсы, там были упражнения на растяжку, на многое другое. Через год — после курсов — снова был набор в академию и меня снова не взяли. Тогда из всех, кто занимался на курсах, взяли только одну девочку… Расстроилась ли я? Не знаю. Скажем так, для меня это не было трагедией, было просто немного грустно. После второй попытки родители отвели меня в школу классического балета имени Николая Долгушина. Это была школа дополнительного образования. Утром я шла в обычную школу, а после уроков спешила на «на балет». У нас были преподаватели из академии Вагановой, и я очень благодарна Галине Аникеевой, которая занималась с нами в младших классах, отдала нам всю себя… Вообще благодаря этому решению родителей я сумела окончить среднюю школу, а не 9 классов, как это бывает у тех, кто учился в хореографическом училище. Но в целом жизнь у меня была такая же, как у большинства балетных. Времени хватало только на учёбу и балет, тем более что жили мы далеко, добираться домой больше часа. Так что — школа, балет, домой, уроки, спать, проснулась — школа, потом балет… На прогулки с друзьями и все прочее времени почти не было. И уже тогда понимала, что и после школы не расстанусь с балетом. Тем более что нас, выпускниц, взяли в балет театра, существовавшего при Санкт-Петербургской консерватории… — Но вы ведь ещё несколько раз пытались поступить в академию Вагановой? — Да. До пятого класса мы не оставляли эти попытки. И слышали: нет. И тогда уже я сказала маме, что это тяжело, что я больше не хочу этого слышать. И отказалась снова идти на просмотр. Твердо. Вообще — как большинство балерин — я выгляжу мягкой, воздушной. Но в нашей профессии без железного характера и стержня внутри ничего не добьешься. И я такая. С характером. Если сказала — нет, то нет, а если решила чего-то добиться, то добьюсь. Правда, после школы изменила свое решение: поскольку школа имени Долгушина не давала профессионального образования, то есть мы не получали документ об окончании хореографического училища и не могли поэтому работать в профессиональных театрах, я пошла учиться в школу классического танца имени Г. В. Ледяха в Москве. Год отучилась, получила официальные «корочки» и вернулась в Питер. Побудь немного пятым лебедем, это полезно — И вы — несмотря на все сложности — никогда не думали заняться чем-то, кроме балета? — Было такое. Период кризиса, что ли. Я тогда задумывалась: что было бы, если бы я не пошла в балет, а получила бы совсем другое высшее образование, как сложилась бы жизнь, а не начать ли все сначала… Но потом эти мысли я отбросила. Кризис закончился. — Ваша карьера складывалась неспешно, постепенно… — Да, я сменила несколько театров, мы с подругами переходили из одного места в другое, поработала в театре имени Якобсона, в театре имени Константина Тачкина. Приобретала опыт — в том числе и выходя в кордебалете «пятым лебедем». Это полезно, кстати! Опыт! Огромный опыт, а это очень важно. — Неужели не хотелось танцевать главные партии? — Хотелось, конечно. Но я никогда не старалась доказать что-то другим. Мне хочется в первую очередь самой себе доказать, что я могу! Что мне по силам! В нашей профессии вообще надо постоянно хотеть движения вперед, но нужно при этом осознавать ответственность — если ты достигаешь какого-то уровня, его нужно удержать. — Ну вот сегодня вы — прима Приморской сцены Мариинского театра. Ощущаете мэтром, вы же прима? Чувствуете, что на вас ориентируются? — Да, и это большая ответственность. Когда ты достигаешь какой-то высоты, главное — ей соответствовать. Вот мне — после выхода из декрета — важно войти побыстрее в форму, потому что хуже танцевать не хочется, хочется — только лучше, чем было. Надеюсь, что молодые, новые ребята в труппе будут обращаться за помощью, за подсказкой, я всегда буду рада помочь. Надеюсь, что будут слушать и прислушиваться. Тайком и очертя голову — Во Владивосток вы решили приехать на работу… — В тот самый момент кризиса. Остро захотелось изменений. И я отправила документы во Владивосток, на Приморскую сцену Мариинского театра. Никому, кстати, не сказала. Вот как по наитию: раз — и все! — Вы уже семь лет живёте во Владивостоке, чувствуете ли связь с городом? — Конечно. Здесь, во Владивостоке, мы живём больше, чем проводим в год времени дома, в Санкт-Петербурге. И событий разных здесь тоже больше происходит. А в родной город я прилетаю в гости, в отпуск — или на гастроли. Владивосток очаровывает морем, солнцем, особым ощущением пространства, морского воздуха. Вот недавно моя мама приезжала в гости — как раз попала в бархатный сезон, и осталась в полном восторге. Я смеялась: это ты на снежные дни не попала. Но всё же, когда приезжаю домой, это совсем другие ощущения. Дома — это всё-таки дома. — Стала ли для вас родной труппа Приморской сцены? — Да. Труппа постоянно растёт, меняется. Во время пандемии уехали почти все иностранные артисты, зато постоянно приезжают выпускники хореографических училищ со всей страны. Когда я только приехала во Владивосток, труппа была небольшой, много было азиатских солистов. Сейчас всё иначе. А когда Приморский филиал Московской государственной академии хореографии начнёт выпускать артистов балета, труппа снова изменится… И это нормально. Важно сделать так, чтобы она всегда была единым целом, и Эльдар Агабалаевич справляется с этой задачей, причёсывает, так сказать, выпускников разных училищ, чтобы все работали в едином стиле — стиле Приморской сцены Мариинского театра. — Как бы вы охарактеризовали атмосферу в труппе? — Как рабочую. Сейчас, когда я вышла из декрета, у меня мало времени на общение, нужно входить в форму, вернуться в партии, поэтому я сосредоточена на работе в первую очередь. — Когда вы только переехали во Владивосток, вас поддержали — родители, например? — Не отговаривали. Мама и папа понимали, зачем я еду, почему — и были на моей стороне. Когда я приехала во Владивосток, больше всех переживала… я сама. Мне морально было трудно. Одна. Никого рядом… И так пару дней. А потом начала репетировать, заниматься в зале, общаться, встретила ребят, с которыми работала в других театрах, — Лилию Бережнову, Сергея Аманбаева. Они как-то растормошили меня, то в гости придут, то погулять позовут… И прошла эта унылая полоса, вернулось настроение. Первым спектаклем, который я танцевала во Владивостоке, была «Жизель» (12+). Я очень волновалась, потому что балет — очень субъективное искусство и либо вы с балетмейстером на одной волне, либо нет. Но все срослось! И сын уже побывал за кулисами — У вас маленький сын, Матвей… В какой момент балерины уходят в декрет? Как все или раньше? — Всё очень индивидуально. Я танцевала два первых месяца, потом театр ушёл в отпуск, а затем я уже не выходила на сцену, но работала — занималась, насколько это было возможно, показывала — по просьбе Эльдара Агабалаевича — порядок некоторых балетов новым исполнителям, например, «Конька-Горбунка». Это балет со сложной, тонкой хореографией… А моя подруга чуть не до пяти месяцев — пока животик не стал явным — танцевала. У всех по-своему. Я бы так не смогла. — А процесс восстановления? Когда вы взялись за обретение формы? — Не сразу. У меня было всё очень сложно, было кесарево сечение, так что я думала не про обретение формы, а про то, чтобы снова нормально ходить. Из декретного отпуска я вышла тогда, когда во Владивосток к нам с Сережей (премьер Приморской сцены Мариинского театра Сергей Уманец — супруг Анны Самостреловой. — прим.ред.) прилетела моя мама — помогать. Учитывая тот факт, что мы с Сережей танцуем вместе, в одних балетах, помощь мамы была неоценима. — Матвей уже побывал в театре, за кулисами? — Конечно. И на спектаклях тоже. Мы и на репетиции с ним приходим, и на спектакли — папу посмотреть -приходили. — Вам пришлось всерьёз над собой работать, чтобы вернуться в форму? — (смеётся) Да. Просто во время беременности я решила, что хоть когда-то надо себе дать отдохнуть в полной мере, и погрузилась в другой мир, в другое состояние. А про всё остальное… Я решила, как Скарлетт О’Хара, что подумаю об этом завтра. — Но вы всегда хотели вернуться на сцену? — Да, конечно. Я очень скучала во время декрета по сцене, по работе. И вот вернулась. Пока не всё получается, но вот уже в ноябре я выйду в партии Одетты-Одиллии в «Лебедином озере» (0+), а значит, всё постепенно возвращается на круги своя. — До появления Матвея работа занимала в вашей жизни большую часть. А сегодня как в процентном соотношении делятся семья, работа? 50 на 50? — Когда здесь моя мама, то да. А когда мама в Санкт-Петербурге, дом и семья на первом месте, безусловно. — Кто в вашей семье готовит? — По-разному. Раньше мы с Сергеем вместе любили готовить, сейчас это сложнее стало. У нас ненормированный график, репетиции утром, спектакли вечером… — Балерина — это диета? — Я ем все, что хочу. Серьезно. И да, бывает, что немного полнею — в отпуске, вот тогда приходится браться за себя всерьез. После школы, помню, я была довольно пухленькая, вот и училась себя сдерживать. А вообще… Работа у меня такая, что очень много энергии сжигается. И здесь нужно просто понимать, что ты ешь и сколько, а также когда. Простые правила: меньше фастфуда и пищевого мусора, меньше еды на ночь. Хотя… Знаете, иногда после спектакля у меня настолько зверский аппетит просыпается, что я могу среди ночи пойти к холодильнику и устроить «ночной дожор». Но чаще всего после спектакля мне хочется очень пить, есть — после нагрузок — совсем не хочется. Что я люблю? Супы! И мясо. Без мяса просто не могу. Без него у меня нет сил. Сладкое люблю. В меру. — Где вы гуляете с малышом? — Так как с коляской куда-то добраться не так просто, чаще всего мы с Матвеем гуляем у дома. Но если есть возможность, с удовольствием ездим на море, в центр Владивостока. Но не так часто, как хотелось бы. Работа, быт, я еще и учусь сейчас — времени на поездки почти нет… — А где вы учитесь? — В Московской академии хореографии. Готовлюсь быть педагогом. Пока всё непросто, но я уверена, что скоро откроется второе дыхание и станет легче. — Если через сколько-то лет Матвей захочет пойти в балет, вы… — Если он захочет и у него будут данные, я не буду против. Но у нас есть ещё папа! Это веление души — Считается, что жизнь балерины наполнена болью, физической болью… — Ну, в каком-то смысле мы привыкаем к боли. Тело — наш инструмент, его надо настраивать, следить за ним. Скажу честно — когда я в отпуске, то на две недели примерно забываю, что я балерина. Вкусно ем, отдыхаю и ничего не делаю. А потом… Потом тянет в спортзал, к станку, так тянет, что нет сил сопротивляться. Это уже не просто привычка, это веление души. — Несколько лет назад вы говорили о том, что очень бы хотели исполнить на Приморской сцене Мариинского театра партию Никии в «Баядерке» (6+). Ваша мечта сбылась. Расскажите немного об этой партии и работе над ней. — Было очень интересно, непросто — ведь во время репетиций мы выходим вечером и в спектаклях. «Баядерка» — балет технически сложный, особенно для кордебалета. А как прекрасен в нём третий акт, который можно отдельным номером показывать в любой концертной программе. Но дело в том, что в «Баядерке» я танцевала до того, как приехала во Владивосток на Приморскую сцену Мариинки. Поэтому мне было немного легче влиться в процесс. Партия Никии такая интересная, и кроме того — когда я танцевала её раньше, я была немного другой, ведь человек меняется с каждым годом жизни, с получаемым опытом… Поэтому хотелось показать зрителю новую Никию… Мне кажется, это удалось, зритель оценил. — А в эмоции Никии, в её боль вам легко было входить? — Я, слава богу, не переживала такого предательства, какое было в жизни Никии. Но мне всегда были и остаются интересны партии с глубоким эмоциональным смыслом, с переживаниями… В том, чтобы войти в образ, мне всегда помогает музыка. Мне помогала готовить эту роль Любовь Олимпиевна Кунакова, балерина, которая сама танцевала Никию и Гамзатти на сцене Кировского театра. И было интересно вместе с нею искать какие-то приёмы, как движением головы, например, показать ту или иную эмоцию. При этом не обязательно страдать по-настоящему, главное — пластикой, музыкой показать чувства героини. Грамотно выстроенная роль — это важно! Вообще хочу сказать, что наши наставники, работавшие с нами над этой постановкой, — например, Александр Валерьевич Курков, они работали в этом балете с мэтрами! И, работая с нами, очень скрупулёзно пытались сохранить то, что было тогда, не позволяя вольностей. Эльдар Алиев тоже настаивает на том, чтобы мы не меняли хореографию, чтобы старались соответствовать классическим образцам. Хотя иногда так хочется вольностей! — Вы в будущем — когда станете педагогом — готовы «допускать вольности»? — (смеётся) Нет. Буду требовать так же, как мои наставники. Потому что, например, когда мы репетировали «Конька-Горбунка» (6+), режиссёр-постановщик из Санкт-Петербурга, показывая нам порядок балета, такой лаконичный, ясный, и я поняла, как всё в этой постановке выстроено, продумано! И когда показывала порядок уже молодым артистам, на вопрос одной из девочек: а можно я тут по-своему сделаю, ответила — нет. — Царь-девица — нетипичная, что ли, партия, мне кажется, там требуется много актёрской игры… — В этом балете танец порой сильно завуалирован, от солистов действительно требуется актёрское мастерство. Мне очень нравится эта партия, как она выстроена, очень нравится музыка. Я танцевала Царь-девицу, когда уже была в положении, но ещё об этом не знала. И к нам на спектакль пришёл Евгений Миронов, он был во Владивостоке по делам. После спектакля пришёл за кулисы, похвалил нас — и это было очень приятно! Он сказал: местами я от души смеялся. Для меня это наивысший комплимент. — Есть ли партии, которые вы мечтаете станцевать на Приморской сцене? — Раймонду. Спектакль уже идёт на нашей сцене, я репетирую партию… Очень бы хотелось, чтобы здесь поставили «Ромео и Джульетту» и «Спартака». — О чём вы мечтаете? — Хочу выспаться и поесть! Нет, я себя не ограничиваю, но иногда просто хочется ни о чём не думать (смеётся). А ещё очень хочу, чтобы все были здоровы, чтобы были счастливы и чтобы в мире всё было спокойно. Остальное приложится. Ранее героиней проекта «Балетные тоже люди» была Лилия Бережнова.
