Личная жизнь шпиона. Глава 14
(Продолжение. Начало здесь)
Глава 14
Орлов еще раз встретился с Розой Шор, заведующей парфюмерной секцией универмага «Весна», спустя пять дней после первого неудачного разговора. Повестку в милицию ей принесли на дом, дали расписаться в получении, Розе пришлось отпроситься с работы и ехать на машине на другой конец города, провести в отделении милиции почти целый день, первую половину дня она сидела в дежурной части, ждала Орлова, наблюдая за задержанными гражданами, томящимися в клетке.
Один из них, почти старик, пригрозил вставить Шор, но совсем не то, о чем она думает, совсем не то, о чем мечтает в своей холодной кровати. Он вставит ей перо в мягкое место. И повернет ножик, словно ключ замке. Другой, парнишка лет двадцати, пообещал, что будет облизывать ее всю, от кончиков пальцев до кончика носа. Пока Роза Иосифовна не кончит. А потом она примет мучительную и сладкую смерть. Орлов и еще какой-то мужчина появились к обеду, вместе спустились в подвал. Он задал несколько вопросов, легко поймал женщину на вранье и пригрозил оставить ее в отделении до завтра, если соврет еще раз.
- Для начала расскажите, что за человек Татьяна Разина? То есть, каким человеком она была? Не стесняйтесь, рассказывайте. Время у нас есть.
- Она была чудесным человеком, - сказала Роза. - И подругой прекрасной. И советским гражданином… Да, в полном смысле этого слова. Советским.
Роза растопырила пальцы и стала их загибать, будто подсчитывала достоинства покойной подруги. Жизнь Татьяны была простой и ясной. Она из хорошей семьи, отец инженер-строитель, коммунист, мать работает в сельскохозяйственной академии. Танечка тоже была членом партии, работала в научном издательстве. Была, знаете ли, на хорошем счету, морально устойчива, вела общественную работу и все такое прочее.
Роза загнула еще один палец и добавила, что Таня сотрудничала с толстым журналом, на который трудно подписаться. Там уже дважды публиковали ее крупные художественные переводы: романы известного американского автора, разумеется, прогрессивного, своего, левых убеждений. Выход романов в ее переводе стал первостатейным событием в литературной жизни Москвы.
Издатели говорили, что этот автор далеко пойдет, он почти коммунист, но только без партийного билета. Намечалась публикация третьего романа, договор давно был подписан и получен аванс. Но этот автор, будь он неладен, опубликовал у себя в Америке какую-то статью, где не очень лестно отозвался о Советском Союзе. И о советской власти. Роман отложили в долгий ящик. Видимо, ждали, когда автор изменит политические убеждения, снова станет прогрессивным и напишет о Союзе другую статью. Ну, хвалебную, восторженную.
- Что вы знаете об Алексее Разине. По-вашему, что он за человек? Вы ведь с ним общались? Только правду. Обещаю: ваши слова дальше этого кабинета не уйдут.
- Вы знаете, мне неловко говорить об Алексее за глаза. Неосторожным словом я могу навредить ему.
- Вам, уважаемая Роза Иосифовна, сейчас нужно о себе думать, не о Разине. Вы, кажется, собрались уезжать из Союза. Вот об этом и думайте. Ну, чтобы отъезд прошел гладко. Без осложнений. А Разин и без ваших забот обойдется. Понимаете?
Роза очень хорошо понимала, о чем толкует этот симпатичный молодой мужчина. В его силах сделать так, что дальше Москвы она никуда не уедет, даже если каждый день будет околачивать пороги ОВИРА и просить разрешения на выезд, - никто не поможет.
- Да, да, - она горестно вздохнула. - Конечно…
Она пустила слезинку и сообщила, что уже давно пришла к выводу, что муж покойной подружки связан с госбезопасностью. Однако для всех знакомых и друзей Алексей был ответственным работником общества Дружбы народов, а теперь вроде как сотрудник Внешторга, поговаривали, что там он далеко не последний человек, но среди своих старых знакомых не задирает носа. И вообще он умеет жить, ну, в смысле – без наличных он никогда не сидит, а за границей, наверное, на всем экономит. И это хорошо, это важно, что мужчина попусту деньгами не сорит.
- А почему вы решили, что он умеет жить, что у него много денег? Откуда такая информация?
- А я Алексею не наврежу своей болтовней?
- Вы даете официальные показания следствию, а не болтовней занимаетесь.
- А… Тогда конечно… Ведь все официально…
Роза после минутных раздумий вспомнила, как пару раз назад Алексей возвращался из Нью-Йорка. Кораблем до Европы, а дальше поездом Париж – Москва. Багаж оказался такой, будто министр приехал, на Белорусском вокзале пришлось взять трех носильщиков с большими телегами, чтобы дотащить его коробки до стоянки, а там его ждал автобус, - с работы прислали. Трикотаж, дубленки, обувь – надо думать, это в основном подарки для начальства. Ясное дело, оставишь начальника без подарка, - другого найдут и отправят за границу вместо тебя. Когда-то Роза Иосифовна хотела слезно попросить его привезти телевизор, фирменный, с большим экраном, - за него никаких денег не жалко. Но как-то не сложилось поговорить-то, все время вокруг было слишком много людей.
В положении Разина, с его связями и деньгами, настоящие карьеристы начинают носом крутить, выбирать нужных знакомых, но Алексей от старых друзей не бегал. Возможно, сейчас его привычки изменятся.
* * *
- Еще вопрос, - Орлов щелкнул пальцами. - Мне нужно знать, с кем, с каким мужчиной, встречалась Татьяна Разина? Ну, пока муж по командировкам катался?
Роза прикрыла рот ладонью и надолго задумалась, что-то решая про себя. По всем прикидкам выходило, что Танечке она навредить не сможет, потому что подруга давно гуляет в райских кущах и не думает о плохом, да и Алексею как с гуся вода. А себе Роза может легко испортить жизнь. Думать нечего: пока следствие не вытянет из нее все, - об отъезде в Израиль можно забыть.
- Танечка иногда встречалась с одним интересным мужчиной, я про него много не знаю. Но, кажется, он что-то преподавал в каком-то вузе. Помню только фамилию: Греков.
Орлов сделал пометку у себя в блокноте.
- Точно Греков?
- Да, точно. Имени не помню. Я видела его только один раз. Он избегал Таниных знакомых. Не знаю, отчего так. И еще она поддерживала отношения с Константином Сергеевичем, ну, фамилию забыла, - сказала Роза. - Интересный высокий мужчина, веселый. Умеет на гитаре играть, поет.
- А чего это он такой веселый? В лотерею выиграл?
- Про лотерею не знаю. Он администратор, то ли в Москонцерте, то ли в Московской консерватории. Чего уж промеж них было, не знаю. Где-то год назад я достала натурального кофе, взяла бутылку вина и торт. И завернула к Танечке без звонка. Думала посидеть… А там уже этот Костя, да… С гитарой. И дым коромыслом.
- И что за песни вам спел Костя?
- Дворовые песенки, городской фольклор. «Дело было в старину под Ростовом-на-Дону», «Мамочка, я доктора люблю» и еще что-то… Вскоре мы встретились второй раз. Таня сказала, что хочет посидеть у меня. Отметить публикацию в литературном журнале. Она пришла, и этот Костя увязался. Принес свою гитару. Позже он то ли уехал, то ли с Танечкой разругался. Я о нем больше ничего не слышала.
- Он употреблял жаргонные словечки?
- Ну, может быть.
- Татуировки у него были?
- Да, на предплечье. Кинжал, что ли… Не помню точно. Может быть, он на флоте служил. Там это у всех.
- Что в последнее время показалось вам странным в ее поведении?
- Один раз я столкнулась у нее с каким-то спекулянтом. Я его и раньше видела, но в другом доме, в другой семье. Он покупал для перепродажи фирменные вещи. И еще деталь: Танечка взяла у меня деньги взаймы. Долг не отдала, но снова одолжила. Деньги у меня были. Перед отъездом в Израиль я продала старинную коллекционную мебель и фарфор, картины маслом, бабушкино наследство. Такие вещи все равно не позволяют вывезти. Первый долг она вернула. А второй не успела. И еще я слышала, что она связалась с процентщиками. Ну, гражданами, которые… Ну… Сами понимаете…
- И много она у вас заняла?
- Первый раз тысячу двести. Второй раз… Это уже не важно. Я ей все простила.
- Вы часто встречались?
- Раньше часто, но последнее время Таня была чем-то занята. Я не хотела мешать.
Роза Иосифовна вышла на воздух в первом часу ночи, чувствуя, что коленки дрожат. Чудом в кромешной тьме поймала такси, пообещав три счетчика водителю. Сесть за руль своей машины, брошенной на улице, она после всего пережитого не смогла.
(продолжение следует)