Университетская «вольница», или Как жили студенты в 19 веке
Студенты — народ молодой, а значит, легко преодолевают препятствия и справляются с трудностями. А трудностей немало: и сложная учёба, и безденежье, и строгий внутренний регламент вуза. В 18−19 вв. студентам мало того что приходилось прилежно учиться, так ещё и нужно было соответствовать многочисленным правилам и нормам.
Жить, учиться и бороться
Регламентация, естественно, начиналась с момента поступления в университет: студентами могли стать выпускники гимназии, имевшие отличный аттестат, или же те, кто подтверждали свои знания в рамках гимназического курса. Если абитуриент вообще не посещал гимназию, а учился, к примеру, дома, программа вступительных испытаний для него была самая строгая. Если аттестат был без отличия, то экзамены были попроще. Отличникам можно было стать студентами автоматически.
И вот, счастливчик зачислен в ряды студентов. Вставал вопрос: как жить дальше. Всё зависело от того, за чей счёт студент учится. Своекоштные платили сами и полностью содержали себя. Казённокоштные жили за государственный счёт, учились бесплатно, а денежное пособие на них составляло около 200 рублей в год. На современные деньги чуть больше 10 000 рублей в месяц, и на этот «капитал» надо было и питаться, и покупать учебники, да ещё и как-то одеваться (об этом ниже).
А жильё? Жить студенты могли в казённых комнатах, что-то типа общежитий существовало и в 19 в. Находились студенческие нумера прямо в университете, в Московском, например, на втором этаже жили профессора, на четвёртом — студенты, а на третьем читали лекции.
Впрочем, даже те, кто селились в казённых нумерах, особо не шиковали. Студенту полагалась кровать и одеяло, всё остальное он покупал сам, выкраивая крохи из своих 200 рублей.
Общество в этих общежитиях собиралось самое разное, чаще шумное, и как в «нумерах» умудрялись не только ночевать, но и учиться, не очень понятно. Вот как писал о царившей в них обстановке Николай Пирогов: «Десятый нумер я посещал ежедневно, несколько лет сряду <…>. Вхожу в большую комнату, уставленную по стенам пустыми кроватями со столиками; на каждом столике наложены кучки зелёных, жёлтых, красных, синих книг и пачки тетрадей <…>. Дверь начинает беспрестанно отворяться и затворяться; являются одно за другим всё новые и новые лица, рекомендуются, приветливо обращаются ко мне; вот г. Лейченко, самый старший, действительно на вид лет много за тридцать; вот Лобачевский, длинный, рыжий, усеянный, должно быть, веснушками по всему телу, судя по лицу и рукам, и еще человек шесть нумерных и посторонних. Начинаются беседы, закуривание трубок; говорят все разом — ничего не разберешь; дым поднимается столбом; слышится по временам и брань неприличными словами».
Как быть, когда в нумере постоянно гости? Видимо, понимая, что студентам нужны отдельные тихие помещения, администрации учебных заведений могли и разделять дортуары и комнаты для занятий.
Элементы роскоши
При всей скромности быта при нумерах был служитель, который убирал, ставил самовар, выполнял мелкие поручения, как-то чистил одежду и обувь, а мог и в лавку сбегать. Питались студенты, жившие на казённом счету, в столовой, которая находилась тут же, в Университете.
«Кормили нас недурно, — вспоминал филолог и искусствовед Фёдор Буслаев. — Мы любили казённые щи и кашу, но говяжьи котлеты казались нам сомнительного достоинства, хотя и были сильно приправлены бурой болтушкою с корицею, гвоздикою и лавровым листом. Из-за этих котлет случались иногда за обедом истории, в которых действующими лицами всегда были медики».
Съёмные углы
Впрочем, эта система, которая, при всех своих недостатках, нравилась студентам, была во второй половине 19 в. ликвидирована. Казённых нумеров не стало, и студентам приходилось устраиваться самостоятельно, кто где может. Пётр Иванов, автор популярной книги «Студенты в Москве. Быт, нравы, типы», вспоминал, что в конце 19 в. квартира для студента в месяц обходилась примерно в 11 рублей. Но это была комната, где «можно спать и изредка заниматься», поэтому молодые люди снимали более дорогую квартиру вскладчину. Быт вели совместно, так выходило дешевле, но и то приходилось «в случае экстравагантных расходов» сидеть на чае и ситном хлебе.
Квартиры и углы старались снимать в районе Козихи — между нынешними Тверской улицей, Тверским бульваром, Малой Никитской и Большой Садовой. К университету близко, к консерватории тоже, так что сам собой сформировался здесь студенческий квартал. Появлялись и совершенно отдельные благотворительные общежития. В частности, во второй половине 19 в. почётный гражданин Лепёшкин открыл такое заведение в районе Арбатских ворот. Рассчитано оно было всего на 40 человек, зато спальни на двоих, тёплые комнаты и даже отдельные столовая и библиотека! Попасть сюда было непросто, но если уж студенту это удавалось (а благотворительное общежитие Лепёшкина было не единственное), то это был настоящий рай. Платить не надо было ничего, все расходы брали на себя благотворители.
Где заработать студенту?
Вопрос жилья и обустройства, пожалуй, был для студентов на первом месте. Но не менее важно было и найти источник постоянного заработка.
Самое простое — пойти в учителя, многие так и делали. Помимо этого, работали в газетах, в библиотеках, контролёрами на железной дороге или статистами в театре. Даже на пианино в синематографе играли, лишь бы была дополнительная копейка. Тем, кому приходилось совсем трудно, помогали землячества. Александр Керенский вспоминал: «Самыми большими студенческими обществами стали землячества, объединявшие студентов, приехавших из одних и тех же мест. Землячества были основными центрами студенческой активности — на них запрет никогда не распространялся. В первые годы обучения в университете землячество студентов из Ташкента было для меня как дом родной, я был даже избран в его совет (в Ташкенте Александр Керенский заканчивал гимназию — прим. ред.). Своей главной задачей наше землячество, как и другие, ему подобные, считало оказание помощи малоимущим студентам и поддержание контактов между земляками. Наряду с другими мероприятиями мы устраивали благотворительные концерты, в которых нередко принимали участие известные актёры и певцы».
По всей форме
Сколько раз в наши дни возникали дискуссии о необходимости школьной формы: якобы она уравнивает учеников и не дает возможности похвастаться достатком. Руководствуясь практически теми же соображениями, ввёл форменный мундир для студентов Петербургского университета Пётр I. Он хотел снять сословные противоречия, уравнять всей студентов, но костюм в итоге получился почти шикарный. Кафтан, камзол, шесть рубашек, четыре галстука и треуголка. Не забудем про шпагу (в 18 в., в частности, в программу университетского образования входило фехтование). Нерадивые студенты носили штрафной кафтан серого цвета, а во времена Екатерины II провинившихся студентов одевали в лапти и замаранное платье.
При Александре I мундиры студентов стали синими с красным воротником и обшлагами, а при Николае I — зелёными с такой же фуражкой. Полный комплект обмундирования студента включал два мундира (один из них — парадный), треуголку, фуражку, две пары штанов, шпагу, сапоги, шинель… Даже без шинели комплект обходился более чем в 100 рублей, так что студенты старались экономить. Например, Николай Пирогов вспоминал, что нечто похожее на форменный мундир сшили ему сёстры, но он очень боялся, что несоответствие будет обнаружено, сидел на занятиях в шинели. Никаких пёстрых брюк и ярких галстуков студент в обычной жизни носить не мог, равно как и длинных волос.
Форма к концу 1830-х стала больше напоминать военный мундир, да её и заказывали часто тем же портным, которые обслуживали военных. Александр III смягчил правила ношения студенческих мундиров, они перестали быть обязательными в повседневной жизни, но на общеуниверситетских мероприятиях надо было появляться в них. При нём появилась и новая студенческая мода на длинные причёски и шляпы.
Не вольная птица
Жизнь студента 19 в. была связана с различными ограничениями. Eезжая на длительное время, например, к родителям, он должен был уведомить инспектора и указать адрес, по которому будет находиться. Инспектор имел право в любое время проверить, находится ли студент по тому адресу, по которому должен, проживает ли там где сообщил, и как именно он себя ведёт. Да что говорить, если казённокоштный студент в первой половине 19 в. должен был получать разрешение даже для того, чтобы удалиться в город.
Последнее правило регулярно нарушалось. Однако запись в инспекторской книге 1806 г. убеждает нас, что, может быть, ограничения для студентов не были такими уж бессмысленными: некий студент Соловьёв «найден полицейскими на Выборгской стороне мертвецки пьяный, босой и весь в грязи, и отведен ими в Управу благочиния, где … ночевал вместе с колодниками, не имев образа человеческого».
Жители городов хорошо знали, как весело любят погулять студенты, нередко представители разных вузов устраивали массовые драки, особенно после посещения какого-нибудь трактира, где студентов кормили и поили в долг. А то просто отправлялись гулять и от души хулиганили: снимали с прохожих шапки, перевешивали вывески магазинов, а то и вовсе могли показаться на публике без одежды. Особо «отличившихся» буянов могли потом посадить в университетский карцер, условия пребывания в котором, впрочем, не были очень страшными: студенты умудрялись проносить туда и еду, и вино, так как сторожа не были такими уж неподкупными.