«Гражданки, требуйте!» Как женщины Российской империи боролись за право голоса
История Февральской революции полнится мужскими именами: царя свергли и захватили власть мужчины под предводительством других мужчин. Однако бунтовать их позвали именно женщины — в конце зимы 1917 года они вышли на улицы Петрограда с требованиями хлеба и призывами присоединяться к их демонстрации. На следующий день протестовали уже свыше 150 тысяч рабочих, а через неделю Николай II отрекся от престола. О том, как женщины начали революцию, требуя предоставить им право голоса, читайте в статье Яны Титоренко.
Женщины на войне и в мире
Российская империя довольно быстро оправилась после проигрыша в Русско-японской войне. Ее промышленность и сельское хозяйство активно развивались, уровень образования населения рос, возникали синдикаты и тресты. Правительство раздавало субсидии и энергично вмешивалось в экономику, наращивая темпы ее роста. Однако построить современную военно-промышленную базу до начала Первой Мировой, начавшейся летом 1914 года, государству не удалось. Император Николай II подписал указ о всеобщей мобилизации, и Россия вступила в противостояние, к которому с политической, военной и экономической точек зрения не была до конца готова. Миллионы мужчин отправились на фронт. Их места повсюду, от промышленных центров до поездов, заняли женщины.
Женщины заменили мобилизованных кондукторов, извозчиков, дворников, сторожей.
Выпускницам Женских политехнических курсов дали право работать инженерами. В 1915 году автомобильная служба при Союзе земств запустила водительские курсы для женщин. Бестужевка Е.П. Самсонова и княгиня Е.М. Шаховская стали первыми русскими летчицами. В 1916 году Союз земств принял на работу 30 тысяч женщин, а Союз городов и Красный Крест — 10 тысяч.
«Война изо дня в день меняла отношение к женщине. Становится всё более очевидным, что невидимые усилия женщины и ее труд часто поддерживают всю экономику страны», — писала Ариадна Тыркова-Вильямс.
Женщины отправлялись на фронт: Анна Красильникова переоделась в мужскую форму, Мария Бочкарева добилась права записаться на военную службу. Между тем в Российской империи того времени женщины не имели даже права голосовать.
Бестужевками обычно называют слушательниц Бестужевских курсов. Уровень образования там считался довольно высоким. В 1909 году 40% студенток бестужевских курсов были дворянками (за обучение платили), однако с годами социальный состав становился всё более демократичным. С 1882 по 1918 год свидетельства об окончании курсов получили больше 7500 женщин. Большинство из них были политически активными.
Женщины-патриотки активно поддерживали свою страну — и потому, что желали ей победы, и с надеждой, что их роль по окончании войны будет замечена и оценена. Лига равноправия женщин опубликовала в 1915 году призыв к «дочерям России»:
«Мы, женщины, должны объединиться: и каждая из нас, забыв о личных неудачах и страданиях, должна выйти из узких семейных границ и посвятить свою энергию, ум и знания нашей стране. В этом наш долг перед отечеством, и это даст нам право участвовать в новой жизни победоносной России наравне с мужчинами».
Мнение о том, что война может в некотором смысле помочь с эмансипацией, было в среде феминисток почти всеобщим.
Журнал «Женский вестник», выражавший мнение Женской прогрессивной партии, тоже назвал войну «освободительным моментом» и «благоприятным случаем для женщин».
В 1915 году Анна Шабанова, лидер Взаимно-благотворительного общества, даже представила в Петроградскую городскую думу список задач, решенных женщинами с начала войны. Она сопроводила его просьбой предоставить женщинам права голоса на городских выборах. Ссылаясь на нестабильность ситуации, правительство ей отказало.
Несмотря на международную антивоенную пропаганду, большинство бестужевок и феминисток поддерживали войну. В Международный женский день 1916 года большевички расклеили антивоенную прокламацию:
«…Женщины-работницы! Наших сыновей правительство послало на распятие капиталу, так стройте же свои организации, сплачивайтесь на фабриках и в мастерских, в конторах и за прилавками, и первый наш мощный крик бросим в лицо ненасытному капиталу: „Довольно крови! Долой войну! На всенародный суд преступное самодержавное правительство!“».
Бестужевки сорвали прокламации. Год спустя большевички на митинге против войны собрали 385 голосов. На следующий день патриотки ответили сбором 1000 подписей уже в поддержку войны.
В начале войны женщины составляли треть всей рабочей силы, а в 1917-м — почти половину. Еще летом 1915 года Комитет военной промышленности принял резолюцию, призывающую к «устранению на время войны ограничений, наложенных промышленным уставом в отношении женского и подросткового труда до той степени, которая не наносит ущерб их здоровью». В металлургической, шахтерской и лесодобывающей отраслях начали массово работать женщины. Их экономическое положение между тем не улучшалось: зарплаты оставались низкими (особенно в сравнении с зарплатами мужчин), цены росли. И если образованные феминистки, дворянки и женщины с достатком могли влиять на ситуацию в стране, выражая свое мнение или добиваясь предоставления им прав, то с женщинами-работницами ситуация была иной.
Трудясь вместо мужчин, они постоянно переживали из-за нехватки продовольствия.
Периодически случались так называемые хлебные погромы. В апреле 1915 года в Петрограде на день приостановили продажу мяса — женщины разгромили мясной рынок. Через пару дней подобное повторилось в Москве. В Иваново-Вознесенске «мучная забастовка» (июль 1915 года) через месяц переросла в политическую демонстрацию с требованием прекратить войну и освободить заключенных. К 1917 году бунты вспыхивали по всей стране. Три года боевых действий истощили российскую экономику. Фронт страдал от нехватки боеприпасов, города — от голода. Ситуацию усугубила холодная зима. В феврале Николай II писал британскому королю Георгу V:
«Слабое состояние наших железных дорог давно беспокоит меня. Подвижного состава было и остается недостаточно, и мы с трудом ремонтируем изношенные двигатели и вагоны, потому что почти все мануфактуры и заводы страны работают на армию. Поэтому остро встает вопрос о подвозе провизии и продовольствия, особенно зимой, когда замерзают реки и каналы».
23 февраля (8 марта) 1917 года в Петрограде начались беспорядки. Это был Международный женский день — и первый день русской революции. Генерал Нокс, военный атташе Великобритании в России, говорил тогда дочери британского посла в Петрограде, что «неприятности» начались, когда стоявшая в очереди за хлебом женщина бросила камень в витрину булочной.
К «хлебным погромам» присоединились экономические и политические требования.
Сработал так называемый эффект бабочки: женщина бросила камень — и рухнула Российская империя.
Первый день революции
После смен на фабриках работницы обыкновенно стояли в очередях за хлебом. Там они обменивались новостями и слухами. С начала месяца то и дело шептались, будто власти Санкт-Петербурга готовятся ввести нормирование. Это значило, что еды, которой и так не хватало, станет еще меньше. Многие нервничали. В столице выдались теплые и солнечные дни. Женщины готовились к празднованию Международного женского дня. С 1913 года его уже периодически отмечали в России. Так, в 1914 году к Международному женскому дню большевички (Самойлова, Надежда Крупская и Инесса Арманд) приурочили выпуск первого русского женского социалистического журнала «Работница».
Из-за перебоев с продовольствием бастовал Путиловский завод. Ситуация в стране и особенно в столице уже была напряженной.
Ни одна из политических сил разной направленности не делала ставки на женщин.
Когда женщины обратились к Василию Каюрову, члену Петроградской ЦК большевиков, за рекомендацией, как лучше отметить праздник, тот посоветовал «воздержаться от самостоятельных действий». Петербургский межрайонный комитет РСДРП подготовил бюллетень, в которой провозгласил лозунги: «Долой самодержавие!», «Да здравствует международная солидарность пролетариата!», «Да здравствует объединенная РСДРП!». Женщины, по тексту листка, представлялись только недавно присоединившимися к «семье рабочих» и оттого не знающими и не понимающими, как правильно вести борьбу. Однако 23 февраля женщины вышли на улицы.
На текстильных фабриках они объявили забастовку и пошли маршем к металлургическим заводам — убеждать работавших там мужчин присоединиться. Сотрудник Нобелевского машиностроительного завода вспоминал:
«В переулке, выходящем окнами нашего отдела, мы слышали женские голоса: „Долой высокие цены! Долой голод! Хлеба рабочим!“ Я и несколько товарищей бросились к окнам… Массы работниц в боевом настроении заполнили переулок. Те, кто замечали нас, начинали махать руками, крича: „Выходи! Хватит работать!“ В окна полетели снежки. Мы решили присоединиться к демонстрации».
«Если будущие историки захотят узнать, кто начал русскую революцию, то им не следует создавать запутанной теории. Революцию начали голодные женщины и дети, требовавшие хлеба. Они начали с крушения трамвайных вагонов и погрома мелких магазинчиков. И только позже, вместе с рабочими и политиками, они стали стремиться к тому, чтобы разрушить мощное здание русского самодержавия».
Питирим Сорокин
К концу дня в столице начались столкновения с полицией. Призыв забастовщиц «На Невский!» был подхвачен. Рабочие попытались перейти через Литейный мост, соединяющий Выборгскую сторону с центром города. Стражам порядка удалось разогнать большую часть протестующих, но несколько тысяч всё же переправились через Неву. Повсюду начали грабить магазины. Казаки пытались расчистить толпу, но, как потом оказалось, их по недосмотру не снабдили нагайками, которыми разгонялись мирные демонстрации.
Слабость сопротивления воодушевила восставших.
К концу дня примерно 100 тысяч рабочих с транспарантами «Хлеба» и «Долой царя» бастовали. Петроградский градоначальник А.П. Балк писал, что толпы состояли «из светских дам, [среди которых] намного больше крестьянок, студенток и, по сравнению с предыдущими демонстрациями, немного рабочих».
«Сегодня состоялся большой обед у Палеолога. Начинает твориться что-то неладное! На Выборгской стороне произошли большие беспорядки из-за хлебных затруднений (надо только удивляться, что они до сих пор не происходили!). Гр. Робьен видел из окон посольства, как толпа рабочих на Литейном мосту повалила вагон трамвая и стала строить баррикаду. Навстречу им поскакали жандармы, и произошла свалка. Разобрать дальнейшее было трудно».
Александр Бенуа
В «Истории русской революции» Лев Троцкий замечал:
«Большую роль во взаимоотношениях рабочих и солдат играют женщины-работницы. Они смелее мужчин наступают на солдатскую цепь, хватаются руками за винтовки, умоляют, почти приказывают: „Отнимите ваши штыки, присоединяйтесь к нам“. Солдаты волнуются, стыдятся».
Действительно, персонал трамвайного депо Васильевского острова (он состоял преимущественно из женщин), например, даже заранее направил свою представительницу в расквартированный неподалеку 180-й пехотный полк с вопросом к солдатам, будут ли они стрелять. Ответ женщинам дали отрицательный. После этого депо присоединилось к демонстрации.
24 февраля на улицы вышли уже 150 тысяч рабочих.
Они покинули промзоны, перешли мосты и заняли Невский, грабя магазины, переворачивая трамваи и вагоны. На мостах шли бои с полицией и казаками. К полудню толпа собралась на Невском. Балк описывал ее как «состоящую из простых людей». В высших эшелонах власти проблему всё еще не считали значительной. Николай II отсутствовал в столице — 22 февраля он с утра выехал в ставку. Императрица Александра Федоровна писала мужу:
«Это хулиганское движение — мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, просто для того, чтобы создать возбуждение. Если бы погода была холодная, они, вероятно, сидели бы дома».
Венценосную чету больше беспокоило, что их дети заболели корью: великая княгиня Ольга и цесаревич Алексей — еще 23 февраля, Татьяна — на следующий день. 24 февраля Николай Александрович писал в дневнике только о семейных проблемах. Первая запись о восстании появилась лишь 27 февраля:
«В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!»
Он сразу выехал в Петроград. 1 марта поезд свернул на Псков, потому что Тосно, Гатчина и Луга уже были заняты восставшими. 2 марта император отрекся от престола в пользу брата Михаила, а тот передал власть Временному правительству.
Борьба за голос
Декларация Временного правительства от 3 марта 1917 года объявила его главной целью «подготовку к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны, выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений, устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам». Об отмене ограничений для женщин в декларации ничего не говорилось. Проблему женских прав Временное правительство проигнорировало.
«Когда речь заходит о правах, то под словом „всеобщее“ мужчины подразумевают только самих себя», — негодовала феминистка Мария Покровская.
Женские издания трубили:
«Гражданки, требуйте участия женщин в Учредительном собрании. Требуйте предоставления женщинам гражданских и политических прав. Требуйте равной оплаты женского труда с мужским. Требуйте охраны материнства и детства».
На следующий день после обнародования декларации Временное правительство получило от Лиги равноправия женщин петицию с требованием допустить женщин до участия в выборах. В ней говорилось:
«В торжественные дни великого народного освобождения, горячо переживая общую радость, Российская Лига Равноправия Женщин, к глубокому своему изумлению, не нашла в программе деятельности Временного Правительства упоминания об устранении несправедливостей старого строя, угнетавших целую половину населения России — русских женщин. Опасаясь, что всякие недомолвки могут повести к нежелательные толкованиям, Российская Лига Равноправия Женщин требует:
1) Чтобы к словам: предложена немедленная подготовка Учредительного Собрания на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования (пункт 4 программы) было добавлено: и без различия пола, а к словам: отмена всех ограничений — сословных, вероисповедных и национальных (пункт 3) — и всех ограничений касательно женщин, ибо без этого не может быть полного обновления России».
Представительниц Лиги принял князь Львов, занявший пост министра-председателя Временного правительства. Он отказался вносить изменения в уже опубликованный документ, настаивая, что текст стал достоянием общественности, а значит, время для корректив вышло. Тогда феминистки развернули кампанию по подъему женщин на продолжение борьбы.
Тиражом в 35 тысяч они напечатали воззвание с просьбой объединиться «во имя борьбы за политическое освобождение женщины».
В газетах публиковали расписание митингов. Телеграммы со словами поддержки приходили из провинции.
19 марта 1917 года женщины вновь вышли на демонстрации. Начались они еще в Думе — с выступлений Ариадны Тырковой-Вильямс, Поликсены Шишкиной-Явейн и Веры Фигнер. Затем около 40 тысяч женщин — студенток, интеллигенток и работниц — пошли строем от городской Думы к Таврическому дворцу под звуки «Марсельезы», чтобы предъявить Временному правительству свои требования. В начале процессии ехали женщины на конях, за ними несли знамя «Российская Лига Равноправия Женщин», рядом — два оркестра. Далее — открытый автомобиль, где стояли Фигнер, Шишкина-Явейн и несколько студенток. Демонстрантки несли транспаранты с лозунгами: «Место женщины — в Учредительном собрании», «Свободная женщина в свободной России!». Зинаида Гиппиус наблюдала за толпой из окна и написала потом в дневнике:
«Весенний день, не оттепель — а радужное таяние снегов. Часа два сидели на открытом окне и смотрели на тысячные процессии. Сначала шли „женщины“. Несметное количество; шествие невиданное (никогда в истории, думаю). Три, очень красиво ехали на конях. Вера Фигнер — в открытом автомобиле. Женская цепь вокруг».
«…разве не мы, женщины, вышли первыми на улицу… <…> Почему же теперь… закрадывается этот страх, что свобода, отвоеванная геройским пролетариатом обоего пола — солдатами и солдатками, может обойти половину населения освобожденной России?»
Александра Коллонтай, «Правда», 21 марта 1917 года
Подойдя к Таврическому дворцу, демонстрация заполнила широкую Шпалерную улицу. В здание Государственной думы вошли демонстрантки — Шишкина-Явейн и Фингер. Они потребовали, чтобы к женщинам вышли представители власти — председатель Совета рабочих и солдатских депутатов Н.С. Чхеидзе и председатель Государственной думы М.В. Родзянко. Первым вышел Чхеидзе. Шишкина-Явейн произнесла речь: «…русская женщина требует к себе человеческих прав, ей, неотъемлемо как человеку принадлежащих» и отметила, что «Учредительное Собрание, на котором будет представлена только одна половина населения, никоим образом не может считаться выразителем воли всего народа, а только половины его». Чхеидзе осторожно ответил: «Мы будем вместе бороться за ваши справедливо заслуженные права».
Из толпы ему крикнули: «Против кого?»
Затем вышел Родзянко. В этот момент женщина-большевичка, выскочив из толпы, начала кричать об ужасах войны, требуя остановить ее. Кто-то из феминисток толкнул ее на ступени Таврического дворца. Чуть не завязалась драка. Единство демонстранток вопрос войны поколебал, но не нарушил. Шишкина-Явейн снова держала речь. На этот раз она была более категорична: «Нам нужен официальный и ясный ответ <…> Мы не уйдем отсюда, пока не получим ответа». Руководительниц Лиги пригласили пройти в кабинет Родзянко. Затем они посетили и министра-председателя Львова, который на этот раз сказал, что под всеобщим правом Временное правительство понимает и права женщин в том числе. На следующий день делегация равноправок опять встретилась со Львовым. Он поблагодарил их и вновь дал соответствующие гарантии.
Вопрос о женских политических правах рассмотрели на специальном заседании.
Серьезного противодействия не возникло. Уже 26 марта 1917 года, то есть через неделю после демонстрации, газеты вышли с сообщением, что Учредительное собрание будет созвано на началах всеобщего, без различия пола, прямого, равного и тайного голосования. К лету почти во всех партиях состояли женщины: большевики — Коллонтай, меньшевики — Бройдо и Плисецкая, эсеры — Брешковская (как почетный член), левые эсеры — Спиридонова. 20 июля правительство ратифицировало решение о предоставлении женщинам, достигшим 21 года, избирательных прав. Россия таким образом стала первой крупной державой в мире, где действовал закон о всеобщем избирательном праве. Выборы в Учредительное собрание также стали первыми, на которых женщины могли не только голосовать, но и баллотироваться.
На улицах новость о победе феминисток, как рассказывала Тыркова-Вильямс, восприняли равнодушно.
Когда Львов объявил решение правительства, одна из феминисток подошла к толпе женщин в очереди в булочную. Она радостно сказала им: «Поздравляю вас, гражданки. Мы, русские женщины, получаем права». На нее посмотрели с непониманием. Стоявший рядом солдат усмехнулся: «Это значит, я теперь что, свою бабу и ударить не смей?» Только тогда очередь оживилась. В ответ ему женщины закричали: «Довольно. Небось, сунься-ка. Дадим мы себя теперь бить. Как бы не так. Теперь правое таких нет».
Во Временном правительстве через женщин многие надеялись лоббировать поддержку продолжения военных действий. Узнав о существовании Марии Бочкаревой, Родзянко встретился с ней, чтобы просить об агитации за «войну до победного конца». 21 мая 1917 года Бочкарева произнесла речь в Мариинском дворце на заседании Петросовета. Она призвала соотечественниц присоединяться к 1-му Петроградскому женскому батальону. С трибуны она сказала:
«Я обращаюсь к женщинам, чьи сердца кристально честны, чьи души чисты, чьи помыслы благородны. С такими женщинами мы покажем пример самопожертвования, чтобы мужчины осознали свой долг и исполнили его в этот тяжкий час испытаний!»
К концу июня ее батальон отбыл на фронт. Керенский лично произвел Марию в прапорщики. На площади перед Исаакиевским собором, где служили молебен, толпа кричала: «Да здравствует Бочкарева!» На боевом знамени золотыми нитями вышили ее фамилию.
В июне 1917 года женщины получили право вести адвокатскую практику.
Их включили в состав суда присяжных. В августе женщинам и мужчинам гарантировали равную оплату труда. Также женщинам разрешили занимать государственные должности. Высшие женские курсы переделывали в полноценные женские университеты. Временное правительство планомерно проводило политику полного включения женщин во все сферы жизни и стремилось к равноправию. В лице многих феминисток оно обрело надежных и верных союзников: батальон Бочкаревой защищал Зимний дворец во время штурма в октябре.
Большевизм и феминизм, несмотря на общую для них идею эмансипации женщин, быстро разошлись идеологически.
Для большевиков феминизм, направленный на борьбу с господством мужчин, был буржуазным явлением, отвлекающим массы от классовой борьбы. Кроме того, на раннем этапе коммунистические идеи среди женщин попросту не пользовались популярностью. 90% членов партии оставались мужчинами. Александра Коллонтай, первая женщина-министр, пыталась работать над созданием так называемого марксистского феминизма, настаивая на сексуальной либерализации, легализации абортов, необходимости разгрузить женщину с домашними делами. В 1918 году равноправие даже закрепили в первой советской Конституции. В 1920 году СССР стал первым государством с легализованными абортами. Однако быстрые результаты де-юре еще не означали равноправия де-факто. Несмотря на очевидные проблемы, в 1930 году Сталин объявил женский вопрос решенным. В 1936 году в стране опять запретили аборты. Сделав мощный рывок, Советский Союз вскоре откатился в вопросах гендерного равенства назад. Заново обострила его только новая мировая война, во время которой опять женщины пошли на фронт, женщины работали в тылу, женщины поддерживали экономику страны.
Использованы материалы книг:
- И.И. Юкина «Русский феминизм как вызов современности»
- Р. Стайтс «Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм 1860-1930»
- Р. Ратчайлд «Непослушные женщины и русские революции»