Как устроено донорство яйцеклеток в России

В предыдущем материале мы рассказали, как женщины выбирают донора спермы и что думает по этому поводу общество.

С чего зачать

— Не пора ли подумать об ЭКО с донорской яйцеклеткой?

Отрицание, гнев, торг, депрессия — женщина проходит несколько стадий принятия в ответ на это предложение репродуктолога. Порой требуется несколько лет, чтобы донорская клетка превратилась из приговора в шанс. Основные кандидатки на роль ЭКО с донорской яйцеклеткой — женщины 40+. Это время, когда поезд репродуктивных возможностей стремительно уходит: в 43 года эффективность ЭКО составляет всего 5%, а еще через пару лет она падает почти до нуля. Пока одни цепляются за подножку последнего вагона и пытаются зачать генетически родного ребенка, другие сокращают путь и берут «такси» — чужую яйцеклетку, чтобы наверняка добраться в пункт назначения «родительство».

Первое успешное ЭКО с донорскими ооцитами сделали в 1984 году. Врачи убедились: женскому организму все равно, кого вынашивать, — генетически родного ребенка или «чужого».

Еще одно частое показание — преждевременное истощение яичников из-за операций, лечения онкологии или генетических особенностей. 33-летняя Катерина рассказывает: «В 20 лет у меня сбился менструальный цикл, а потом он и вовсе пропал. Поставили диагноз — преждевременное истощение яичников. Понадобилось пять лет, чтобы принять мысль об ЭКО с донорской яйцеклеткой. Но потом мы с мужем поняли, что это наш единственный вариант родить ребенка».

Такое ЭКО почти не отличается от обычного, разве что добавляется промежуточный этап — выбор донора. Сложнее было на заре технологии, когда яйцеклетки еще не умели замораживать «до востребования». Приходилось синхронизировать менструальные циклы двух женщин — донора ооцитов и матери, которая будет вынашивать получившийся эмбрион. 

Золотые клетки

Сейчас донора яйцеклеток выбирают по базам, отталкиваясь главным образом от внешности — будущая мать ищет похожего на себя донора. В России им может стать любая женщина до 35 лет, у которой нет противопоказаний по здоровью. Наша страна — одна из самых либеральных в области репродуктивного законодательства. В некоторых государствах Европы донорство ооцитов вообще запрещено: если сдать сперму — дело нехитрое и безопасное (в худшем случае материал забракуют), то донорство яйцеклеток — предприятие рискованное. На протяжении двух недель женщина делает гормональные уколы, ездит на УЗИ и наконец погружается в медикаментозный сон, чтобы врачи могли извлечь яйцеклетки. Все это плохо укладывается в парадигму гуманистических ценностей. Две пары из Австрии даже обращались в Европейский суд по правам человека, чтобы им разрешили воспользоваться донорскими ооцитами. Получили отказ: нельзя рисковать чужим здоровьем ради гипотетического рождения ребенка. А если очень хочется — езжайте в другую страну.При этом вероятность осложнений не так уж велика — от 0,5 до 2%. Однако процесс донорства ооцитов действительно энергозатратный. Отсюда внушительная стоимость женских половых клеток: в среднем в России это 80–100 тысяч рублей за один цикл, в США — 20 тысяч долларов. С одной стороны, компенсация разумная, с другой — она создает поле для заработка. «У нас в стране нет законодательных ограничений по количеству лечебных циклов донора яйцеклетки, — говорит Елена Младова, главный врач клиники REMEDI. — Но надо держать в уме вопросы безопасности. Нельзя, чтобы в каждом первом классе Москвы сидел ребенок от одного донора. Поэтому иногда мы отказываем нашим постоянным донорам, даже если их клетки дают колоссальный процент наступления беременностей».

Без серьезных рисков для здоровья женщина может сдавать яйцеклетки до шести раз. Далее вероятность осложнений, в том числе отсроченных, растет.

Специалисты по этике негодуют: выбор донора, покупка яйцеклеток, генетическое тестирование эмбрионов — все это отдает евгеникой, наукой о селекции среди людей. Чтобы как-то решить этот вопрос, правительства придумывают хитрые ходы. В Великобритании рядовым пациенткам предлагают пожертвовать яйцеклетки, оставшиеся после ЭКО, а в обмен получить бонус — скидку на оплату программы. Эта мера позволяет держать баланс между спросом и предложением. Впрочем, термин из рыночной экономики тут не совсем корректен. Исследователи настаивают: по данным опросов, донорство яйцеклеток — не столько корысть, сколько альтруизм. Вопрос лишь в соотношении этих мотивов.

Наконец, донорами яйцеклеток могут стать близкие люди: сестры, кузины, подруги и так далее. Врач приводит пример: «У меня была пациентка, которая делала ЭКО себе и попутно “поделилась” яйцеклетками с сестрой, у которой не было своих собственных. В день пункции ко мне медсестра подходит и спрашивает: "Елена Сергеевна, их там трое: пациентка и двое мужчин. Они оба будут сперму сдавать?" — "Да, — говорю, — в этот раз двое: муж пациентки и муж ее сестры"». История закончилась благополучно, и женщины родили сыновей, которые «по крови» являются сводными братьями, но воспитываются в разных семьях и мамами называют разных женщин.

Свой или чужой?

Российское законодательство отвечает на этот вопрос однозначно: мать — это женщина, которая родила ребенка. Но как это событие воспринимается эмоционально? Наша героиня Катерина рассказывает: «Узнав о наступлении беременности, я была счастлива и забыла, что это ребенок от донорской яйцеклетки. Сейчас дочери два года. Это мой ребенок на все 100%, она даже похожа на нас с мужем». Елена Младова добавляет: если тревога и есть, она обычно уходит после начала шевелений плода. То есть биологическая связь пересиливает генетическую разобщенность (об этом же говорят социологи). 

В мире 5 из 100 программ ЭКО проводятся с использованием донорских ооцитов. В России каждый год рождается около 3000 детей, зачатых с использованием донорских клеток.

Возможны и более сложные формулы, когда «на аутсорсинг» отдаются сразу два аспекта материнства. Берется донорская яйцеклетка, оплодотворяется спермой партнера, и получившийся эмбрион переносится в матку суррогатной матери — таким образом, в рождении ребенка участвуют уже четыре человека.

Рассказывает Анна, 43 года: «На путь ЭКО мы вступили в 2015 году. У нас было очень много протоколов, несколько замерших беременностей, один выкидыш на сроке 22 недели. Затем — роды в 26 недель. Наша дочь прожила девять дней. Потом мы пытались выносить ребенка с помощью суррогатной матери — и тоже все безуспешно из-за генетических ”поломок” у эмбрионов. Когда мне было уже 43 года, мы с мужем пришли к варианту с донорской яйцеклеткой и суррогатной матерью. Это наш последний шанс». Дело было осенью 2022 года, а в декабре Государственная дума приняла поправки в закон о суррогатном материнстве. В новой версии подобная схема запрещается: теперь только  генетические родители могут воспользоваться услугами суррогатной матери. Использовать донорскую яйцеклетку в таких программах запрещено.

Считается, что закон направлен против гомосексуальных пар (известно немало случаев, когда мужчины-партнеры прибегали к подобному алгоритму на законных основаниях). В итоге поправки ударили и по другим людям: по женщинам с онкологическими и аутоиммунными заболеваниями, с множественными неудачными ЭКО в прошлом. 

Евгения Маркова, одна из создательниц проекта для женщин на пути к материнству «Планируем вместе», говорит: «Суррогатное материнство, да еще и в сочетании с донорскими яйцеклетками, на самом деле редкость. Но из-за сериалов и СМИ, куда по закону жанра попадают самые дикие истории, вокруг этой темы сформировался ореол скандальности. Закон, общественное мнение, гомофобия, церковное лобби — все смешалось, а пострадали обычные люди». По словам Елены Младовой, пациенты могут попытаться через суд получить право на реализацию такой программы ЭКО: «Помимо закона, есть приказ Минздрава №803н. В нем четко прописано: если супруги состоят в браке, мы можем использовать конструкцию "донорская яйцеклетка, сперма мужа и суррогатная мать"».

Раскрыть анонима

Принято считать, что вспомогательные репродуктивные технологии разрывают родственные связи: мол, что же это за семьи такие, где ребенок родился непонятно от кого? Это расщепление отражается даже в языке: появляются термины биомать, гестационная мать, социальная мать — и все это разные люди.

Однако «вспомогательное родство» временно. Сыграв свои роли, донор и суррогатная мать уходят за кулисы: «…Распределенные между разными участниками процедур отцовство и материнство снова обретают свою целостность. Другие участники зачатия, кроме социальных родителей, исчезают из обсуждения, значимость их роли замалчивается», — пишет социолог Ольга Ткач. Чем консервативнее общество, тем чаще в нем скрывают происхождение детей от них самих и окружения. 

В Великобритании, где разрешено исключительно открытое донорство, опросили полторы сотни людей, рожденных с использованием донорских клеток. Выяснилось:

• практически все столкнулись с кризисом самоидентификации, когда во взрослой жизни узнали о своем происхождении;
• 60% были расстроены тем, что их родители некогда «купили» донорский биоматериал, и считали, что лучше бы он был пожертвован;
• при этом 86% все равно выступают за открытое донорство — чтобы человек мог узнать, кто его биологические родители.

«Донорским» детям главным образом хочется знать о наследственных заболеваниях у своей генетической матери: была ли у нее гипертония? Не умерла ли она от рака груди в 45 лет? Впрочем, сейчас многие вопросы снимают популярные генетические тесты. Крупнейший американский опрос среди детей доноров показал: 8 из 10 уже нашли родственников — биологического родителя, сестер и братьев, — просто сдав порцию слюны на ДНК-тест. 

Возможно, ЭКО с донорскими яйцеклетками — лишь промежуточный этап в развитии технологий. Будущее за стволовыми клетками, которые можно «переделать» практически в любые клетки организма, в том числе — в яйцеклетки.