Сергей Николаев: «Русские всегда будут спорить о своей истории»
Историческая память, ее сохранение – темы, которые в рутине ежедневных дел, на фоне экономических и геополитических «перепадов» современного нам мира - иногда кажутся не самыми важными. Однако интерес к истории не ослабевает.
И не только в России, но и у наших соотечественников за рубежом – людей, казалось бы, живущих уже совсем иной жизнью, жизнью, в которой понятие «успех» зачастую синоним слова «ассимиляция».И в этом контексте представляется совсем не случайным то, что, согласно сообщениям СМИ, основной акцент в работе 5-го Всемирного конгресса российских соотечественников, который пройдет в Москве 5-6 ноября 2015 г., планируется сделать именно на «необходимости защиты исторической памяти». О том, как защитить историческую память России и людей, ощущающих свою связь с ней, что могут сделать для этого наши соотечественники за рубежом и многом-многом другом, с заместителем руководителя Департамента по работе с соотечественниками за рубежом МИД РФ Сергеем Николаевым побеседовал Аркадий Бейненсон.- Сергей Ипполитович, судя по прессе, может создастся впечатление: страны постсоветского пространства (а также выходцы из них, или потомки тех, кто уехал из России после революции) — чуть ли не единственные в мире, что до сих пор не могут «разобраться» со своей историей. Свидетельством тому - массовые ожесточенные дискуссии относительно влияния тех или иных событий из прошлого на настоящее, места различного рода и уровня политических деятелей в истории, снесение и восстановление памятников- аналогов этому в настоящий момент, кажется, нет нигде больше в мире. Насколько это впечатление, по-Вашему, верно, и если верно, то с чем это связано?- Не могу согласиться, что все перечисленное вами относится только к странам постсоветского пространства и эмигрантам из России. Памятник - это оценка запечатленного в нем события или личности, которой придерживаются на тот или иной момент времени. Плохо это или хорошо, но оценки иногда претерпевают изменения. Это сказывается и на памятниках. Еще в Римской республике, а затем и в Римской империи существовал закон об уничтожении памяти - Damnatio memoriae (проклятие памяти), согласно которому существовало так называемое «посмертное наказание», применявшееся к государственным преступникам, узурпаторам власти, участникам заговоров. Любые материальные свидетельства о существовании этих лиц и отраженные в наименовании улиц, форумов и амфитеатров, статуй, настенных и надгробных надписей, а также упоминания о них в законах и летописях подлежали уничтожению. Такие же действия практиковались и позднее. Известна судьба «Вандомской колонны» в Париже, воздвигнутой в честь победы Наполеона I под Аустерлицем. Этот памятник переделывали, сносили, восстанавливали, опять сносили... Из последних зарубежных событий по уничтожению памятников вспоминается решение о сносе монумента Колумбу в Венесуэле в самом начале нынешнего 21 века. Мотивировка решения была подана так, что Колумб, открыв Америку, положил начало геноциду ее коренного народа — индейцев. Только что в Польше демонтирован монумент в честь генерала армии А.Д. Черняховского...Нашу страну и государства, образовавшиеся на пространстве бывшего СССР, также не миновала практика переоценки исторических событий и связанных с ними памятников. В советский период нашей истории только в Москве было снесено 4 памятника историческим личностям, деятельность которых сейчас оценивается очень высоко — памятники Александру II и московскому генерал-губернатору князю С.А. Романову в Кремле, памятник Александру III у Храма Христа Спасителя на Волхонке, памятник М.Д. Скобелеву на Тверской площади, которая, кстати, раньше называлась Скобелевской. На Украине в наши дни сносятся памятники Ленину, в Узбекистане убраны с привычных для горожан мест памятники Гоголю, Горькому, а теперь и Пушкину. В Грузии взорван памятник героям и участникам Великой Отечественной войны. Уничтожены памятники советского периода истории в Прибалтике, нередки случаи глумления над памятниками советским воинам, погибшим в Великой Отечественной войне.Как к этому относиться? В памяти всегда остаются те, кто принимает решения и создает памятники, и никогда те, кто их разрушает. Ведь памятники — это еще не история, а только символы исторических событий. Они лишь вешки, по которым можно пробиваться в историю, постигая ее. Убери такую вешку и легко заблудиться. - Принято считать, что главная точка бифуркации новой российской истории — это 1917-й год, когда страна оказалась расколота идеологически на два (главных, хотя вообще их было, конечно же, больше) лагеря — красный и белый. При этом, интересно, что попытки сближения позиций, где-то сугубо утилитарные (как в случае апелляции Сталина в годы войны к христианской риторике в духе «Братья и сестры», возрождения церкви и возврата офицерских званий), где-то вполне искренние («сменовеховство» и отказ Деникина сотрудничать с нацистами) предпринимались представителями обоих лагерей. Изначально, как мы помним, к «красному» лагерю, принадлежали те, кто жил в СССР, а к белому – наши соотечественники за его пределами, но в общем, в определенный момент, уже после распада Союза, казалось, что тема больше не актуальна. Однако сейчас мы наблюдаем как очевидный рост интереса к советскому наследию, так и возведение на исторический «пьедестал» в качестве некоего «золотого века» - царской России. Причем наблюдаем все это уже в некоей новой, не зависящей от географии, ипостаси. И не сказать, чтоб эти два вектора сильно «дружат» между собой — по крайней мере, в массовом сознании. С чем на Ваш взгляд, связано возрождение исторической полемики такого рода и возможен ли некий «третий путь», путь, пройдя который мы обретем непротиворечивую, если можно так выразиться, историческую память? И что нам может стать «посохом» на этом пути?- В 2012 году в издательстве московской Высшей школы экономики вышла в свет коллективная монография «Историческая культура императорской России: формирование представлений о прошлом». Она любопытна тем, что позволяет проследить, как шло формировании исторических знаний в дореволюционной России. Интересно, что и в далекие от нас времена «ощущение истории» формировалось в дискуссиях и дебатах со столкновением оценок по поводу тех или иных исторических событий. И это было задолго до политических потрясений начала 20-го века, на чем и заострен ваш вопрос. Вы справедливо привязали точку бифуркации к 1917 году. Хотя потомки религиозной волны эмиграции, разбросанной по всему миру, могут с этим не согласиться, ведь гонения на их предков начались много раньше.Русские всегда спорили и будут спорить о своей истории. И при этом всегда будут сталкиваться разные оценки исторических личностей и событий, причем не только недавнего прошлого, но и времен Ивана Грозного или Петра Великого. Полемика на этот счет никогда не прекращалась. Просто она иногда сужалась до масштабов академического сообщества, а иногда разрасталась и вовлекала в себя практически все общество. Само существование такой полемики является, пожалуй, самым весомым доказательством наличия исторической памяти. Ее не нужно обретать, она есть. А вот присутствие в ней упомянутой вами «противоречивости» можно объяснить тем, что мы часто подменяем понятия государства и Отечества. В отличие от государства, которое как политический институт есть продукт политического творчества людей, Отечество — понятие вечное и не зависящее от политических пристрастий и склонностей. Отечество — это язык, культура, религия, сакральная мифология, сформированные на пространстве, имеющем четкие географические координаты. Власть, законотворчество, гражданство, политические партии и прочее из этого ряда не имеют отношения к понятию Отечество, а «привязаны», скорее, к понятию Государство.Россия — это Отечество, а Российская империя или Российская Федерация — это государства, в тех же географических координатах, что и Отечество. Государства меняются, а Отечество остается. И поэтому человек не отрекается от Отечества, даже в случае ярой нелюбви к государству и власти. Это и объединяет людей, корни которых находятся в одном Отечестве. Никогда не забуду свою встречу с одним немолодым русским жителем Македонии - потомком семьи офицера армии Деникина. С грустью рассказывая мне об испытаниях, выпавших на долю его семьи в эмиграции, мой собеседник напел песню, которую слышал перед сном от матери: «У речки над водичкой построен теремок, там с курочкой сестричкой жил братец петушок...». Я был обескуражен, ведь именно эту колыбельную пела мне и моя мама. Выяснилось, что мы воспитывались на одних и тех же сказках, отчего примерно одинаково представляем себе, что есть добро и зло. Нас соединила невидимая «ткань» одного Отечества. Мы почувствовали себя соотечественниками и не нуждались ни в каких доказательствах этому. Даже проживая в разных странах, люди могут не терять чувств принадлежности к одному Отечеству. Вот это и есть тот самый «посох», опираясь на который, мы двигаемся от прошлого к будущему по общей тропе исторической памяти. - Продолжая тему «точек бифуркации». В российской истории последних ста лет есть отнюдь не бесспорные моменты, которые нам пытаются навязать как акт гражданского противостояния. Я говорю о коллаборационистском движении в годы Второй мировой войны. «Они воевали не с Россией, а со Сталиным», «Люди сделали свой выбор между равнозначным злом» - риторикой подобного рода переполнены даже некоторые российские СМИ. Я весьма далек от того, чтобы идеализировать сталинскую систему, и уж тем более (скажу, наверное, для кого-то кощунственную вещь) не готов, просто по-человечески, судить людей, многие из которых делали тот или иной выбор в условиях, которые мы даже представить себе не можем, но попытки вывести коллаборационистов на уровень сторон Гражданской войны — мне все равно представляются просто исторически неверными. Однако тема эта поднимается вновь и вновь. С чем, на Ваш взгляд, это связано? Чего тут больше — попытки политизации истории, попытки сделать ее инструментом влияния на текущие политические события или просто незнания собственной истории?- Содержание большинства известных истории гражданских войн имеют одинаковую природу: люди по разные стороны баррикад бьются за одно и то же — за Отечество, но руководствуются при этом разным пониманием фундаментальных политических и экономических условий существования общества в нем. Природа же войн между государствами совсем иная — это борьба за ресурсы и стремление установить долговременный контроль над ними. Во втором случае и возникает угроза Отечеству и существованию связанной с ним нации. Под нацией, конечно же, нужно понимать всю совокупность лиц с общим Отечеством, вне зависимости от этнического происхождения и места проживания. Извините за простоту, но с ней легче добраться до цели: немцы исчезли бы при исчезновении Германии, причем не только на ее территории, а и вообще в мире, китайцы — Китая, русские — России и так далее. Не случайно войны с захватчиками у нас именуют Отечественными. Сильные нации при возникновении угрозы Отечеству оставляют в стороне внутренние распри и мобилизуются для своей защиты. Поскольку «нация» - понятие гораздо более широкое, чем население страны, постольку лозунг «Отечество в опасности» становится значимым не только для него, но и для диаспоры. Не случайно большая по численности послереволюционная русская община Берлина покинула Германию перед началом Великой Отечественной войны, не просто не желая своего возвращения на родину на штыках захватчиков, но и отказывая им в любой поддержке. Лишь очень маленькая ее часть пошла на службу нацистам. Русские общины в Австралии, США, Канаде и в других странах вносили денежные средства, семейные ценности и реликвии для целей закупки полевых госпиталей и вооружения для защиты Отечества, которое они вынужденно покинули в начале века. Ряды коллаборационистов пополнялись, в основном, не за счет послереволюционной эмиграции, а за счет военнопленных. Об этом можно судить хотя бы по данным немецкого военного историка Иохима Хоффмана, приведенным в изданной им в середине 80-х годов прошлого века книге «История власовской армии». Там упомянуто, что в начальный период Великой Отечественной войны в немецкий плен попали более 3-х миллионов бойцов Красной Армии. Весьма расхожим мнением стало то, что ряды коллаборационистов формировались из рядов военнопленных, скорее, не из-за идеологических расхождений с Советской властью, а из-за страха, порожденного отсутствием подписи СССР под Женевской конвенцией 1929 года об обращении с военнопленными. Германия подписала эту конвенцию еще в период Веймарской республики, а присоединилась к ней в 1934 году, когда у власти уже находились нацисты. Александр Исаевич Солженицин в своем знаменитом произведении «Архипелаг ГУЛАГ» упоминал, что не присоединившись к этой конвенции, СССР не только не принял никаких обязательств по обращению с захваченными в плен военными, но и снял с себя обязательства за своих солдат, плененных германской армией. Между тем, если внимательно вчитаться в текст конвенции, то нельзя не обнаружить, что она не предполагала зеркального действия. То есть подписанты конвенции обязались соблюдать ее положения даже в случае военных действий со странами-неподписантами. Вряд ли это обстоятельство было известно военнопленным, которых обрабатывали в том ключе, что у них иной альтернативы, кроме как пойти на службу в, например, власовскую армию, попросту нет. Хотел бы подчеркнуть, что никаких оправданий коллаборационистам история не предусмотрела. Каким бы не был их путь в эти ряды, в какие бы цвета потом не были окрашены их флаги и помыслы, они оказались на службе врагов Отечества и боролись за его, Отечества, уничтожение. Германия развязала войну отнюдь не из намерений смены режима в России, а руководствуясь стремлением завоевать ее территорию и ресурсы. Так отчего же мы должны поверить в упорно навязываемый постулат, что находящиеся на службе вермахта коллаборационисты «воевали не с Россией, а со Сталиным»? Коллаборационисты не были какими-то «союзниками» нацистов, они действовали в их рядах, разделяя таким образом с ними и цели, и ценности. А значит и ответственность у них за содеянное точно такая же, как и у их хозяев. Я, как и Вы, тоже задаюсь вопросом, отчего тема коллаборационизма оказалась актуальной в конце 80-х годов и продолжает оставаться таковой до наших сегодняшних дней? И ответ нахожу в событиях, связанных с распадом СССР и образованием на его пространстве 15 новых государств. Не буду воспроизводить полемику по этому поводу, но выделю «сухой» остаток аргументов архитекторов национальной идеи в новых странах. Распад Советского Союза сравнивается с исторически обусловленным распадом всех империй; империи же распадались под нажимом борьбы составляющих ее частей; таким образом, образование новых государств на пространстве бывшего СССР есть результат длительной борьбы их за свою независимость. Вот эта «борьба» нуждалась и нуждается в каком-то обосновании, без чего трудно найти иные ценности, на которых можно строить государство. Самым простым, но «весомым» обоснованием такой борьбы для новых государств на западе бывшего СССР стала героизация фашистских пособников, которые, якобы, боролись и со сталинским режимом, и за независимость. На востоке того же постсоветского пространства — героизация басмаческого движения 20-30-х годов. Последнее все же сильно отличается от первого, поскольку пусть и с натяжкой, но подпадает под «координаты» гражданской войны. Вот под эту сурдинку и стала переписываться история. Поэтому из предложенных вами причин поддержания на плаву темы коллаборационизма я выбираю - «попытки политизации истории в интересах превращения этого процесса в инструмент влияния (как внутри страны, так и за ее пределами)». - Ответственность историка в деле сохранения исторической памяти – еще одна тема, которая стала вновь актуальной в последнее время. Конечно, в истории не должно быть «белых пятен» и лжи, однако создается впечатление, что некоторое количество исследователей поддалось соблазну сделать из истории – шоу-бизнес. К чему может привести «развенчание мифов», делающееся на неподготовленную аудиторию – мы можем видеть воочию на Украине, и это признают даже отнюдь не симпатизирующие России историки. Каким, на Ваш взгляд, должен быть «механизм» демифологизации истории, чтобы таковая демифологизация не стала катализатором разрушения исторической памяти и государства?- Я, наверное, скажу неожиданную вещь. Я уверен, что демифологизация истории не может быть достигнута только усилиями историков, а осуществлена с помощью междисциплинарных подходов и оценок. Ведь исторические события запечатлеваются не только в летописях, мемуарах и официальных документах, а фиксируются, например, и в художественной литературе. На стыке 80-х и 90-х годов прошлого века, часто называемым временем роста национального самосознания в союзных республиках, на академическом и, так сказать, общенародном уровне велись ожесточенные дискуссии о пагубном влиянии СССР на судьбы объединенных им народов. В то время в Узбекистане мне и моим товарищам приходилось дискутировать по этому вопросу с историками, приводившими в качестве аргументов архивные документы о «русификации» образования и культуры, насильственной колонизации Россией Туркестана, народном восстании 1916 года, голоде начала 30-х годов и так далее. Все это сопровождалось выводом о том, что русское присутствие в регионе уничтожало исторические корни узбекского народа, приносило ему бесчисленные страдания. Никакие контраргументы не принимались. И тогда пришлось сказать, что если страдания народа от «русского присутствия» имели место, то это не могло быть не зафиксированным в фольклоре на уровне песен, плачей, притчей. Мы попросили представить именно такого рода материалы, получив которые, мы подымем вверх руки в знак признания справедливости аргументов наших оппонентов. Так вот, доказательств такого рода мы так и не дождались. Замечательный лингвист, востоковед и литературовед Евгений Дмитриевич Поливанов, работавший в начале 30-х годов в ташкентском университете, снабдил одну из своих небольших работ предисловием, в котором отметил, что на предложение написать историю Ташкента он не сразу согласился. Е.Д. Поливанов подчеркнул, что он - не историк, а лингвист, и потому попробует решить поставленную перед ним задачу посредством методов, применяемых в лингвистике. И далее, на основе анализа топонимики Ташкента, дал блестящее описание истории формирования и развития города, доказав мощнейшее влияние на него скорее не тюркского, а иранского пласта культуры. При этом лишь иногда приводились в качестве иллюстраций данные статистики. Это было развенчанием мифов об истории Ташкента, которые, тем не менее, живы и поныне. На Украине, которую Вы упомянули, активно политизируется тема «голодомора». Доводы о том, что голод начала 30-х годов не был только присущим Украине событием, к сожалению, во внимание не принимаются. Недавно мне попал в руки материал специалиста по демографии, рассказывающий на основе анализа статистики населения США о многомиллионных потерях в результате голода 1932-1933 годов. Свидетельства тому мы можем найти не только в материалах исторических исследований, но и в литературе, например, в романе Джона Стейнбека «Гроздья гнева».Напрашивается вопрос, если голод начала 30-х годов затронул обширные территории в разных географических широтах, то не является ли он следствием каких-то климатических катаклизмов в северном полушарии в то время? Ответ на этот вопрос способны дать уже не историки, а, наверное, географы. Из всего этого напрашивается вывод, что простым искажением истории можно, конечно, оказать влияние на историческую память, но кардинально ее изменить или разрушить невозможно. Ведь человек имеет не только историческое, но другие измерения, изменить которые способен только... здесь я промолчу, следуя заповеди не поминать это имя всуе. - Сохранение исторической памяти нашими соотечественниками за рубежом, а особенно их детьми – крайне важно для России, думаю, даже не стоит называть причины. Однако, насколько я понимаю, тут есть вот какой, довольно противоречивый, аспект. Аспект, который очень ярко описан, например, в книге Марка Ферро «Как рассказывают историю детям в разных странах мира». Суть проблемы, думаю, видна уже из названия. То есть, мы понимаем, что история, изучаемая детьми наших людей за рубежом (если речь идет об обучении на языке страны пребывания) может довольно сильно отличаться от того, что преподается российским детям. Возможно ли говорить в такой ситуации о единстве исторической памяти россиян и их соотечественников за рубежом (и да, я помню рассказанную Вами выше историю о встрече в Македонии)? Что необходимо сделать для сохранения или воссоздания такового единства? Да, в конце концов, возможно ли вообще такое единство, ведь за границу не сказать чтоб мало людей уехало (или является потомками тех, кто уехал) с обидой на Россию? - Повторюсь, историческое сознание и историческая память не формируется только учебниками истории. Как-то на одном казахстанском интернет-телеканале, довелось послушать интервью с журналистом, который сказал, на мой взгляд, очень правильно, что «не реальность влияет на язык, а язык выстраивает реальность».Язык, помимо прочего, является и средством культурной коммуникации. Если дети соотечественников постигают жизнь через семейное воспитание на языке своих предков, а через него погружаются в литературу и культуру Отечества, то этим формируются основы сознания, которые трудно поколебать описаниями исторических событий в школьных учебниках. Не устаю восхищаться тем, что многие и многие потомки первой волны российской эмиграции, сформировавшиеся в иной социокультурной среде, благодаря именно семейному воспитанию сохранили и сохраняют не только знания русского языка, но и любовь к Отечеству и его историко-культурному наследию. На одной из встреч с соотечественниками, проживающими в Бразилии, прозвучала тревога по поводу того, что молодежь теряет российскую идентичность. На вопрос, а что нужно делать, чтобы этого избежать, ответ был таким — нужно литература о российских истории и культуре на португальском языке; это позволит всколыхнуть интерес бразильцев с русскими корнями к России, а через него и к изучению русского языка. С этим не поспоришь. Далеко не маленькую роль в сохранении российской идентичности за границей могут сыграть процессы консолидации людей с российскими корнями вокруг общественных объединений соотечественников. Люди пожилого возраста, выросшие за пределами России, рассказывали мне, что все они прошли через кружки для детей при неформальных клубах или общинах прихожан Русской православной церкви, постигая там азы языка и культуры своих предков. Этот опыт весьма поучителен и заслуживает своего продолжения сегодня. А обиды? Ну да, они были и, наверное, еще живы. Вопрос примирения России и вынужденной эмиграции из нее - очень востребован. И многое для этого примирения делается. Возвращаются утраченные имена, находят упокоение перезахороненные на Родине останки усопших за границей эмигрантов, происходит переоценка событий давно минувших дней на страницах учебников истории. Сейчас активно обсуждается идея памятника в Керчи, посвященного исходу миллионов людей из России после Октябрьской революции. Наверное, будет организовано общественное обсуждение концепции этого монумента. Я не знаю, какая идея будет положена в его основу. Но есть одна вещь, которая кажется мне очень важной. Исход не знаменовал собой гибель, он, скорее, был связан с надеждой — надеждой на возвращение. Вот это и было бы уместным положить в основу идеи памятника. И здесь уместно вспомнить о белом журавле — стерхе. Особенность этой птицы в том, что стерх всегда возвращается туда, где родился. Памятник, построенный на образе стерха, можно было бы надписью - «памяти русской эмиграции, пронесшей через годы любовь и преданность Отечеству». И это тоже ляжет кирпичиком в здание исторической памяти, общей для России и ее эмиграции. - Вопрос, непосредственно связанный с официальной темой грядущего Конгресса соотечественников. 70-летие Победы и связанные с этим мероприятия, прошедшие по всему миру - показали важность сохранения памяти о ней не только в России, но и в диаспоре. Великая Победа, наверное, является «стержнем» исторической памяти для подавляющего большинства наших людей, как в России, так и за ее рубежами. А что еще, на Ваш взгляд, может стать, или уже является «опорными точками» нашего общего исторического пространства, помимо не менее безусловного Гагарина?- Безусловно, 70-летие Победы стало символом единения россиян по всему миру. Победа на гитлеровской Германией, достигнутая ценой огромных жертв, отвела угрозу уничтожения Отечества. Поэтому она безоговорочно и повсеместно в России и ее диаспоре именуется Великой. Празднование 70-летия Победы, подняло большое число наших соотечественников по всему миру. Массовые акции «Бессмертный полк» и «Георгиевская ленточка» прошли не только в России, но и далеко за ее рубежами. Согласен с вами, что Победа сейчас стала важной основой нашей общей с соотечественниками за рубежом исторической памяти. Становым же хребтом этой памяти служит Отечество. Как тут не вспомнить ставшее крылатым выражение великого историка Карамзина - «Все это нами сотворено, значит — наше». Заметьте — все! То есть и взлеты, и падения, и плохое и хорошее. А «опорные точки»? Их много. Мне посчастливилось быть знакомым с Аркадием Полонским — нашим соотечественником из Германии, посвятившим себя изучению и популяризации деятельности и творчества Ф.И.Тютчева в Баварии. Руководитель общественной организации «Мир» Татьяна Лукина, с которой очень тесно сотрудничал А. Полонский, вспоминала, что во время установки памятника великому русскому поэту в Мюнхене 11 декабря 2003 года, Аркадий Эмильевич сказал ей: «Вот теперь я могу спокойно умереть – дело всей моей жизни я выполнил»...Сколько их, великих строителей Отечества? Много. И пока Россия и ее зарубежные соотечественники одинаково оценивают итоги содеянного ими, общей будет и наша историческая память.- Русское зарубежье - это большое количество людей, расселенных по всему земному шару. Можно только представить, сколько материальных и нематериальных русских следов рассеяно по всему миру. История знает множество примеров из жизни наших соотечественников, которые не только интегрировались в другие миры, но и преобразовывали их, внесли большой вклад в развитии наук, искусств. Как вы относитесь к идее систематизировать этот огромный пласт сведений о русской истории и культуры зарубежья? Ведь доступ к такой информации может помочь многим соотечественникам отстаивать свою позицию в полемике о месте и роли России мировой истории, что очень важно на современном этапе идеологического противостояния. И не кажется ли Вам, что к работе по сбору и систематизации информации должны быть привлечены люди живущие в тех странах, где и происходит процесс сбора фактов?- Я не просто голосую за все перечисленное в Вашем вопросе, но и могу сказать о первых, пусть пока и робких, шагах на этом направлении. Несколько лет назад мы запустили проект подготовки и издания книг под названием «Русские в...». Вместо многоточия здесь имеются в виду страны проживания наших соотечественников. Идея состояла в том, чтобы соотечественники сами создали книги и издали их на русском языке в странах своего проживания. В итоге было подготовлено свыше 60 книг. Несмотря на ограниченные тиражи, все они распространены по библиотекам в странах проживания соотечественников, а также переданы в фонды крупнейших российских библиотек и таким образом стали достоянием широкой общественности. Сейчас решаем вопрос с оцифровкой этих книг с тем, чтобы они стали достоянием уже миллионов читателей через сеть интернет. Такого рода проекты не просто нужны, а и востребованы. Если есть идеи на этот счет — просим их передать нам. Обсудим.- Популяризация русского языка, русской культуры за рубежом - насколько успешно проходят, на Ваш взгляд, эти кампании в разных странах?- Ну, популяризации русского языка и культуры за рубежом способствует многое. Это и проведение перекрестных годов культуры России и зарубежных стран, и деятельность российских центров науки и культуры за рубежом, и проведение мероприятий, связанных с памятными датами российской истории и культуры, в общинах соотечественников... Мне бы не хотелось давать оценок этому. Хочется услышать такие оценки от соотечественников. Именно они заставят думать о совершенствовании работы на данном направлении. Ожидаю, что в том числе и об этом пойдет речь на предстоящем Пятом Всемирном конгрессе соотечественников в Москве. - Какие задачи стоят по формировании нового образа народа и страны на мировой арене в условиях изменившейся в последние годы ситуации в мире? - Ну, популяризации русского языка и культуры за рубежом способствует многое. Это и проведение перекрестных годов культуры России и зарубежных стран, и деятельность российских центров науки и культуры за рубежом, и проведение мероприятий, связанных с памятными датами российской истории и культуры, в общинах соотечественников... Мне бы не хотелось давать оценок этому. Хочется услышать такие оценки от соотечественников. Именно они заставят думать о совершенствовании работы на данном направлении. Ожидаю, что в том числе и об этом пойдет речь на предстоящем Пятом Всемирном конгрессе соотечественников в Москве.В мире сейчас ощущается дефицит правдивой информации о России, ее обществе и проблемах, которые в нашей стране выявляют и решают. Помимо прочего, внести свою лепту в донесение такой информации до жителей зарубежья способны и могут соотечественные СМИ, прежде всего электронные, пользующиеся наибольшим спросом.