«Его роль огромна». Абхазскому прозаику Алексею Гогуа исполнилось 90 лет
Алексей Ночевич Гогуа родился 15 марта 1932 года в большой крестьянской семье, был младшим ребенком в семье, где до него родилось семь сестер. Учился в Сухумском пединституте, затем в Литинституте в Москве. Это настоящая эпоха в абхазской прозе. По общему признанию, он принес в нее на рубеже 50-60-х годов прошлого века глубокий психологизм, свойственный самым высоким образцам мировой литературы. Он автор более десяти книг прозы (рассказы, повести, романы), двух пьес, критических и публицистических статей и очерков, лауреат госпремии им. Д.И. Гулиа по литературе. Активно участвовал и в общественно-политической жизни, в 1988 он стал первым председателем Народного форума Абхазии «Аидгылара» («Единение»). Гогуа был народным депутатом СССР (1988-1991). В настоящее время – председатель комиссии по государственным премиям им. Д. И. Гулиа.
Сегодня на обоих абхазских телеканалах вышли в эфир передачи, посвященные юбиляру-долгожителю, правда, без участия его самого – в последнее время он не выходит из дому. А вот «Эху Кавказа» удалось связаться с ним по телефону. И первым нашим вопросом после поздравлений было: продолжает ли он заниматься литературным трудом, завершил ли роман под условным названием «Проспект мира», о котором несколько лет назад писали СМИ? Алексей Ночевич ответил:
«Нет, не завершил. Я сейчас новых вещей просто не пишу, потому что не в силах».
Произведения Гогуа переводились на русский и другие языки народов бывшего СССР, на французский, немецкий, польский, болгарский языки. И сам он перевел на абхазский ряд произведений Льва Толстого, Достоевского, Платонова и других писателей. Но когда я завел разговор на эту тему, юбиляр признался, что тут его подводит память – все-таки возраст берет свое. Зато когда напомнил ему фрагмент из своего интервью с ним лет 20-25 назад, Алексей Ночевич тут же оживился:
«А помните, как вы в детстве вырезали ножом на дереве, лежа на полу, какие-то рисунки?
– Да. Я рисовал в детстве, но не было там тогда человека, который определил бы меня куда-нибудь по рисованию. Я с детства рисовал, все наши полы были разрисованы. Хозяйки меня гоняли (смеется)».
Когда мы заговорили о его произведениях, наиболее близких сердцу самого писателя, он вспомнил не самые известные, а один из рассказов:
«Там есть такой у меня, который я люблю, – «Амра ап,сы ант,аз» – «Еще не зашло солнце» по-русски. А по-абхазски в буквальном переводе «Солнце было еще живо». По-абхазски заучит хорошо».
При прощании Алексей Гогуа проявил свое чувство юмора:
«Хорошо, Алексей Ночевич. В общем, здоровья вам крепкого и …
– Да, чтобы умирал нормально.
– Поздравляю еще раз от души. Вы не только великий писатель, но и великий человек. Спасибо вам!
– Я никакой не великий. Но я вас очень люблю, ребята. За ваше внимание. То, что ты позвонил, мне очень дорого».
А еще мы поговорили о Гогуа с абхазским прозаиком, директором Абхазского книжного издательства Дауром Начкебиа. На вопрос о роли юбиляра в абхазской литературе, он ответил:
«Его роль огромна. Нам, современникам, наверное, вполне объективно оценить его роль трудно. Большое видится на расстоянии. Весь масштаб его личности – как художника слова, общественного деятеля, политического деятеля – потомки, надеюсь, оценят. При всем при том, когда что-то огромное, большое находится рядом с тобой, этого не ощущать нельзя, невозможно в принципе. В основном большие писатели еще при жизни получают признание, это факт. И он при жизни был оценен современниками вполне, но, к сожалению, мало исследований литературоведческих о его творчестве, его стиле, его письме».
Я заговорил о том, что нередко читатели сопоставляют двух замечательных писателей, выросших в Абхазии, – Фазиля Искандера и Алексея Гогуа. Причем они ведь и почти ровесники: Искандер родился в марте 1929 года, а Гогуа – на три года позже. Причем за пределами Абхазии гораздо известнее Искандер, писавший на русском языке. Вот что думает об этом Даур Начкебиа:
«Это совершенно разные писатели, совершенно разные. Они пишут как бы об одном – об Абхазии, абхазах, но у них совершенно разные подходы, разные стили. При этом, конечно, русскому читателю, который читает Гогуа в переводе, тем более в тех переводах, которые существуют, которые слабы, на мой взгляд, очень даже, не дано это ощутить. Но кто читает в оригинале, сразу улавливает разницу.
– Какие произведения Гогуа ты сам для себя считаешь вершинными? И вот какая-то такая загадка существует его романа «Нимб», опубликованного на абхазском еще в 1964 году и так до сих пор и не переведенного на русский…
– Я сейчас занимаюсь его переводом, но это очень тяжело, очень трудно. Да, «Нимб» – одно из вершинных его произведений. Написан в самом начале его творческого пути, но не переведен до сих пор, к сожалению, на русский язык, и в общем-то иностранному читателю совершенно не известен. Но я считаю, что это вещь необычайно сильная. И для абхазской культуры это, возможно, одна из главных вершин, для словесности абхазской. Есть романы для идей… Ты же знаешь прекрасно. Романы идей в переводе ничего не теряют в общем-то. А здесь у него другая ткань, словесная ткань очень много значит. Вот говорим «Кафка». Кафка… Все, кто читал по-немецки, говорят, что в оригинале написано прекрасно. Но и в переводе мы все понимаем, потому что там есть некие идеи, которые тревожат человечество… Он оказался провидцем. А здесь – нет, другое. Здесь сама словесная ткань, то, что не подлежит по большому счету переводу на другой язык, очень сильна. И абхазский читатель, я например… Я, конечно, все читал, что он написал… Я могу просто любую страницу взять и получить огромное наслаждение, воспрянуть духом, потому что там все так красиво, образно, живописно, так гармонично, как говорится… Там все главные составляющие хорошей прозы, большой прозы, там все есть».
Что касается попыток перевода на русский язык романа «Нимб», то они еще с шестидесятых годов предпринимались в Абхазии неоднократно, но качество перевода не устраивало самого автора.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия