Стрелец

Родившемуся под знаком Стрельца суждено было быть среди первых. Он не потерялся в труппе легендарной Таганки, где его опережали старшие и более знаменитые Губенко, Высоцкий, Золотухин… Но Филатов со своими пародиями стал первым на знаменитых капустниках Таганки, на которых была вся Москва. Оказалось, что литературный дар его нешуточный, чему доказательство появившаяся позднее сказка «Про Федота-стрельца, удалого молодца».

Первым он стал в кино, сыграв главные роли в фильмах «Экипаж», «Грачи», «Избранные», «Успех», «Забытая мелодия для флейты», «Город Зеро». В его взгляде застыло недоумение эпохи: «Как же так? Мы, наше поколение сражалось за добро и справедливость и вроде даже победило, но то, что получилось в результате победы, обескуражило». После прихода Эфроса на место Любимова в знак протеста он ушёл из Таганки, потом со скандалом ушёл и от Любимова.

«Сукины дети» – прекрасный и страшный фильм, которым он успешно начал свою режиссёрскую карьеру. Тяжёлая болезнь остановила Филатова – звучит как журналистский штамп, но – именно в самом расцвете сил и именно на взлёте карьеры. Он не сдавался, боролся. Почти без сил вёл передачу о тех, кто, как и он, незаслуженно рано ушёл.

Леонид Филатов (из беседы с Дмитрием Быковым): «Первые похороны, на которых я был, – Высоцкий. Тогда я сидел и ревел всё время и сам уже уговаривал себя: сколько можно, ведь он даже не друг мне – мы были на «ты», но всегда чувствовалась разница в возрасте, в статусе, в таланте, в чём угодно... И унять эти слёзы я не мог, и тогда ко мне подошёл Даль, который сам пережил Высоцкого на год. Он пришёл с Таней Лавровой и выглядел ужасно: трудно быть худее меня нынешнего, но он был.... Он меня пытался утешить – да, страшно, но Бог нас оставил жить, и надо жить, – а мне было ещё страшнее, когда я глядел на него…

Эйбоженко, умерший на съёмках «Выстрела», Спиридонов, которого не хотели хоронить на Ваганьковском, потому что он был только заслуженным, а там положено лежать народным... Гипертоник Богатырёв, младше меня на год, рисовал, писал, был страшно одинок, и пил поэтому, и работал как проклятый, – после спектакля во МХАТе плохо себя почувствовал, приехала скорая и вколола что-то не то... Белов, умерший в безвестности, подрабатывавший шофёром, как его герой в «Королеве бензоколонки»... Гулая, которая после разрыва со Шпаликовым всё равно не спаслась и кончила так же, как он...

И я стал делать цикл, хотя меня предупреждали, что я доиграюсь в это общение с покойниками...

Я всегда обходил кладбища, но с некоторых пор – вот когда начал делать программу – вдруг стал находить какой-то странный кайф в том, чтобы туда приходить. Особенно в дождь. Я брожу там один и прежнего ужаса не чувствую. Меня самого тогда это удивило. Я и сам понимаю, что общение со вдовами и разгребание архивов не способствуют здоровью. Но цикл делается, я его не брошу».