"Люди не хотели развала страны": уроки референдума о сохранении СССР

Тридцатилетие проведения референдума о сохранении СССР вызвало немалое — и бурное — обсуждение в соцсетях. Разумеется, среди старшего поколения, которое еще помнит те дни и для которого переживания марта 1991 года остаются актуальными и яркими впечатлениями собственной молодости.

Жаркие дискуссии выявили одно печальное обстоятельство — в современной России до сих пор нет и намека на консенсус по ключевым событиям недавней истории, которые до сих прямо влияют на нашу жизнь. События на Донбассе, равно как в Крыму, — именно следствие тогдашнего выбора руководства и народа СССР.

Более того — нет и их осмысления, и даже попыток этого. Когда в 2017 году отмечалось столетие русской революции, многие писали о том, что власти выгодно не замечать этой даты, дабы не разжигать в обществе ненужных страстей. Мол, будешь осуждать большевиков — обидятся современные левые, начнешь оправдывать революционеров — не поймут правые. Так и с событиями «третьей смуты» — 1985–1993 годов, Кремль предпочитает избегать ее анализа. Перестройку принято осуждать, как и политику 1990-х, но «Ельцин-центр» построен, М.С. Горбачева с 90-летием поздравили. Всем сестрам по серьгам, главное, не привлекать внимания.

Мои наблюдения по итогам споров 17 марта 2021 года показывают, что многие даже не помнят или не знают итогов референдума, утверждая, что большинство проголосовало за выход из СССР, тогда как результат был на самом деле прямо противоположным, причем во всех республиках, где он состоялся.

Иные путают результаты украинского референдума декабря 1991-го с общесоюзным мартовским. И уж, конечно, никто не помнит, что в тот же день в республиках проводились свои референдумы, в частности, в России — о введении поста президента РСФСР. Так тихой сапой будущие подписанты в Беловежской Пуще протолкнули решения — прицепом к горбачевскому голосованию, — которые помогли им успешно проигнорировать результаты «всенародного волеизъявления».

Референдум был жалкой и беспомощной попыткой сохранить то, что было обречено после того, как Горбачев со товарищи привел в движение силы распада. Формальное федеративное устройство унитарного тоталитарного государства генсек попытался провести в жизнь, хотя Россия никогда никакой федерацией не являлась — ни при царях, ни при большевиках — и быть ею не могла по определению. Делал он это, думая упрочить свою власть и сделать ее независимой от КПСС, после того как его экономические «реформы» потерпели крах и он испугался, что «аппарат» отправит его в отставку. Однако вместо преданных ему «прорабов перестройки» к власти в республиках пришли либо националисты, либо остались те же аппаратчики, которые теперь, видя все усиливающуюся слабость Горбачева, все больше забирали в свои руки бразды правления.

Люди не хотели развала единой страны, но элитам было абсолютно плевать на их мнение. Когда на кону вопрос о власти и дележе собственности, никто на народное волеизъявление внимания не обращает — вот главный урок референдума. Никакие голосования ничего изменить не в силах. В лучшем случае ими могут прикрываться для протаскивания своих замыслов — как поступал Киев в конце 91-го, объявив, что итоги декабрьского референдума в стране значение имеют, а мартовского — нет. Хотя между ними прошло менее девяти месяцев.

Так что сегодняшние слова Горбачева о нарушении «воли народа» и о «необходимом и справедливом» голосовании — всего лишь беспомощное сотрясение воздуха.

Важно отметить, что сейчас большинство людей, говоря о том, что «республики хотели свободы», что «народы желали выйти из СССР», смешивают ситуацию 1991 и 1985 гг. В 85-м, когда Горбачев пришел к власти, никто и помыслить не мог ни о каком выходе, да и не желал его, за исключением стран Прибалтики, где о нем могли лишь говорить шепотом. Не было никаких предпосылок для развала исторической России, называвшейся тогда СССР, за исключением формально федеративного устройства, придуманного большевиками, но которое всеми, в т.ч. и за рубежом, воспринималось как формальность, не имеющая никакого отношения к жизни. Горбачев не испытывал ни малейшего давления со стороны глав союзных республик, которые являлись безропотными исполнителями воли Москвы. И именно он своими решениями создал к 1991 году ситуацию хаоса и развала, включив механизмы «свободных выборов» в совершенно не готовой к тому стране. Представьте себе, если бы Дэн Сяопин начал свои реформы с проведения свободных выборов в Тибете и Синьцзяне. Каких бы успехов тогда добился Китай?

Нежелание знать то время, разбираться в механизмах распада страны, анализировать череду неправильных решений союзного центра чревато повторением событий уже в рамках РФ — обрубка исторической России, также провозглашенного большевиками «федерацией» (уникальный мировой феномен — государство дважды нарезали на лоскуты, сперва в рамках «большой» федерации — СССР, а после «малой» — РСФСР), каковая конструкция без обсуждений была записана в новую конституцию 93-го года. Не создано никаких институциональных и социальных механизмов для предотвращения «четвертой смуты». Все тридцать лет единство и стабильность государства держатся на личностях его правителей, их контроле за ситуацией.

Нет общественного консенсуса относительно того, что произошло со страной тридцать лет назад. Было ли это «освобождением от бремени империи», как утверждают либералы, разрезанием ли по живому — в головах у людей не имеется никакой ясности. Молодежь и вовсе не интересуется тем временем, принимая как данность существующие границы. Однако, когда в 2014 году начались события на Украине, оказалось, что «пройденное прошлое» по-прежнему актуально, люди, родившиеся уже после 1991 года, взяли оружие, чтобы воевать против границ, которые, казалось бы, являлись для них уже неизменными и привычными. Их командиры — и Моторола, и Гиви, и Абхаз — были в 1991-м маленькими детьми. Но исторические паттерны преодолеть оказалось невозможно.