Левая нога таксисту не нужна.

Пересменка в гараже. Моего напарника зовут Ахмед. Он из Северной Африки. У Ахмеда лицо европейца и блестящая черная кожа.
Я познакомился с ним в Дельте на стоянке желтых такси. Он привлек мое внимание тем, что хорошо говорил по русски. Оказалось, пять лет прожил в Минске. Учился в Политехническом институте. Год назад приехал в Штаты. Работает в гараже. Частные владельцы не хотят черным сдавать такси. Ахмед мне понравился, хороший парень, знает город умный, проницательный, понимает людей. Я поговорил со своим хозяином – брайтонским евреем из Одессы. Мой напарник ушел месяц назад и хозяин искал ему замену, но вяло. Дал объявление в газету, звонили водители, но он всем отказывал. Как–то проговорился – не выгодно, два водителя изнашивают машину сильнее, чем один. Я уставал от ежедневной работы, к тому же хотел учиться и настойчиво требовал себе напарника. Хозяин согласился взять Ахмеда, но сказал:
— У меня с этими черными плохой экспиренс. Если твой кент выкинет какой–нибудь номер, отвечать будешь ты своим депозитом.
Мы встречаемся в гараже. Ахмед отдает мне ключи от желтого крайслера. Водительское сидение хранит тепло и форму его тела. В салоне запах сильного ароматизатора. На зеркале заднего вида болтается брелок. Две фигурки из черного дерева.
Ахмед, говорю я. Вонючку забери или я ее выкину. Терпеть не могу ароматизаторы в машине.
— Выбрасывай, — улыбается Ахмед, — она уже свое дело сделала, дух злых людей из машины прогнала.
— Каких людей?
— Не спрашивай лишних вопросов, — говорит он и только сейчас я обращаю внимание на его необычное состояние.
Он обходит машину оглушенный, пошатываясь. Что–то случилось с ним прошлой ночью. Неожиданно говорит:
— Есть место, куда таксисту не следует ехать с наступлением темноты — Южный Бронкс.
Видимо, мое лицо делается испуганным, потому что Ахмед добавляет:
— В твое сердце, брат вселился ужас. Не нужно бояться Бронкса. В северном Бронксе есть хорошие для жизни места, каких ты в Бруклине не найдешь. Я видел дома, в которых богатые белые люди живут, как русские помещики.
— Как отличить южный от северного.
— Это просто. После моста идешь налево – на север, направо – Южный Бронкс.
— Ахмед, ты не любишь черных? — спрашиваю я.
— Не лублу, — отвечает Ахмед, нарочито коверкая слова. — Черные — грязь земли. Черный цвет дан им, чтобы прятаться в темноте.
— Ты же сам черный, — смеюсь я.
Ахмед смеется вместе со мной:
— Это недоразумение, нонсенс.
Он закуривает и продолжает:
— Это случилось много лет назад, я только приехал из моей страны, была зима, я простудился и кашлял. Одна пожилая белая женщина, которая оформляла мои бумаги, была ласкова, жалела меня и спросила:
— Хочешь быть белым?
Я сказал:
— Очень!
Я сказал правду.

Тогда он сказала:
— Учи русский язык, выучишь, станешь белым.
Нас приехало много молодых мужчин, мы из одной деревни, значит одного племени. Поселили в тринадцатой общаге. Тринадцать мое число. Мы прогнали вьетнамцев и заняли целый этаж. Все наши стали как собаки. К нам приходили белые женщины, мы их ебали. Ебать белых женщин в нашей стране могут только очень богатые. А здесь бесплатно, из любопытства и по любви Я тоже ебаль и удивлялся, какие они белые. Все русские пьют и мои братья стали пить вино. Я не пил. Мне нельзя. Вино тратит мою силу. Каждый день на нашем этаже был праздник. Мы готовили еду, танцевали, пили и ебали белых женщин. Я самый умный из нашего племени. Я хотел учиться. Я пошел на танцплощадку в парк Челюскинцев, познакомился с девушкой и женился. Мы сделали свадьбу по нашему обычаю. Я привел в общагу и показал свою жену моим братьям. Она им понравилась, все захотели ее ебать, но я сказал, что у белых этого делать нельзя.
В Зеленом луге в трехкомнатной квартире жила большая семья моей жены. Они не любили друг друга и знали кто от кого родился. Я сделал хорошие подарки ее родственникам и нам выделили комнату. Каждое утро все собирались на кухне и меня сажали на самое лучшее место. Они спрашивали у меня, буду ли я есть это и другое. Я говорил, что когда я голодный, могу есть и человека. Они смеялись, думали, что я шучу.
Люди из ее племени приходили на меня посмотреть. Я всех лечил. Все были добрые со мной, а когда я показал, как делать из воды вино, стали меня уважать.
Два раза в год в каникулы я ездил в Париж. У арабов можно было купить доллары один к четырем. Мои родственники давали мне русских денег сколько я просил. Я привозил из Парижа четыре чемодана секонд хенд. Всех помнил, никого не забывал. Они меня любили и моя белая теща любила меня. Я очень старался в учебе. Через два года я свободно читал вашего Толстого. Я хорошо понимал по–русски и однажды узнал, что больше всего белых не любят другие белые.
Первые годы на меня так смотрели, что было больно моей коже. У моей жены все время спрашивали:
«Ну, как он. Это правда, что у них член в два раза больше, чем у наших.» А у меня обыкновенный член. Родились дети, они были белые. Мои родственники говорили:
— Ахмед, ты больше белый чем мы, ты можешь два раза в год ехать в Париж. Никто из нас не бывал в Париже и никогда там не будет.
Когда я получил диплом, все меня поздравляли, а я плакал. Нужно было возвращаться домой, я не хотел. В нашей несчастной стране шла гражданская война, и все убивали всех.
Мне сказали белые родственники, езжай в Москву, иди в американское посольство и проси политического убежища. Я сел на поезд и поехал в Москву. Хотя была зима, холодно, я надел национальный костюм и пошел в посольство. Милиционеры посмотрели на меня удивленно. Я заговорил с ними по–французски и они пропустили меня. Когда я пришел в посольство, там были одни белые. Я сразу понял, что нужно делать. Спросил, у вас есть черные сотрудники, сказал, что хочу говорит с черным. Они всполошились, стали особенно любезными и позвали черного офисера. Офисер забрал меня в кабинет. Спросил, знаю ли я английский. Я свободно говорю по–французски, а бритишь мой был плохой. Офицер, когда услышал мой английский, сказал давай лучше по–русски. Со стороны это было странное зрелище – два черных сидели и говорили по–русски. Мой русский был лучше, чем у него. Он объяснил, что меня оформить легко, а с белыми родственниками может затянуться. Лучше без родственников. Но этот вопрос нужно решать прямо сейчас, пока мы не начали заполнять апликейшен. В тот день я отказался от жены, от детей, от всего ее племени и начал новую жизнь и скоро получил белую карточку.
Сегодня плохой день. Работы в городе мало. Я сделал то, чего не делал уже давно, поехал в Порт Ауторити.
Ты знаешь, кто ездит в Америке на автобусах. На автобусах ездит лоу левел класс.
Семейная пара с ребенком, которую я взял были, конечно, черные.
— В Бронкс, — сказали мои пассажиры.
Конечно, в Бронкс я мог бы и не ехать. Я всегда думал, зачем таксисту левая нога. Левая нога всегда свободна, левая нога таксисту вообще не нужна. Бог дал левую ногу таксисту, чтобы нажать кнопку слева под ковриком. Это электромагнитный выключатель. Разрываешь зажигание, машина глохнет и не заводится. Было уже десять вечера.
Я мог нажать кнопку, у женщины на руках был ребенок. Я помог им сесть, багажа у них не было одна сумка, которую они взяли в салон. Я включил миттер и спросил в последней надежде:
— Северный или Южный.
Я увидел в зеркало, что они с недоумением посмотрели друг на друга и женщина сказала, встретившись со мной глазами:
— После моста направо.
Когда мы съехали с моста она расслабилась и небрежно бросила ребенка на сидение. Я увидел через зеркало, что это кукла, понял в чем дело, остановился и черный мэн сразу же ударил меня по голове пистолетом. Я очень испугался. У меня забрали триста долларов. Когда они собрались уходить, от радости, что они меня не убьют, я заплакал и они спросили, почему я так горько плачу. Я сказал, что они отняли всю мою выручку. Пожалейте меня, отдайте мне половину моих денег. Женщина засмеялась, а ее мэн спросил:
— Почему мы должны жалеть тебя?
Я сказал им:
— Потому, что я такой же черный, как и вы. А они засмеялись оба и я понял, что они хай. Женщина схватила меня за волосы, сунула лицом в зеркало и сказала:
— На, посмотри на себя. Какой ты, фак, черный. Ты белый, только черного цвета.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать