Тридцать лет спустя. Валерий Винокуров: «Это было время сложных, но необходимых решений»
Пункт-А продолжает цикл материалов, посвященных 30-летию новой России. Наряду с историческими очерками мы вводим в практику интервью с людьми, которые были непосредственными участниками судьбоносных событий тех лет. И сегодня беседуем с человеком, имя которого в Астрахани достаточно хорошо известно.
Валерий Иванович Винокуров, Почетный гражданин города, генеральный директор ОАО «Астраханоргтехводстрой», в начале 90-х - председатель областного совета народных депутатов. Человек, непосредственно подписавший важнейшие исторические документы, в корне изменившие новую историю Астраханской области.
- Валерий Иванович, каким был для области и для вас лично тот самый, рубежный 1991 год?
- Он был действительно поворотным и для страны, и для области и для меня лично. Я в ту пору работал главным врачом Александро-Мариинской больницы и был депутатом областного Совета. За спиной у меня уже имелся довольно большой опыт — приходилось возглавлять стоматологическую поликлинику, работать заместителем заведующего горздравотделом, руководить областной стоматологией. Я считаю себя созидателем, поэтому с определенной гордостью сегодня могу сказать, что многие медицинские объекты той поры — больничные отделения, поликлиники, кабинеты строились под моим руководством. И мой старинный друг Анатолий Петрович Гужвин, работавший тогда председателем облисполкома, предлагал перейти к нему в заместители. А я считал себя не готовым, к тому же занимался важнейшим делом - строил хирургический корпус областной больницы, а также - общественной и депутатской работой. Тем более, что первую скрипку в ту пору еще играл Иван Николаевич Дьяков, первый секретарь обкома КПСС.
- Мы говорим сейчас о первом полугодии 1991 года, до августовских событий?
- Да, до путча ГКЧП. Дело в том, что уже тогда недовольство Дьяковым в области росло. Он зачастую использовал популистские методы и приемы, любил показывать себя «руководителем нового типа», обещая многое, но не все обещания выполняя. Было недовольство им и в депутатской среде, а Дьяков являлся председателем областного Совета. И такие яркие депутаты, как Борис Карпачев, Нина Поверина, Феликс Голиков смело высказывали претензии, то есть уже существовала реальная оппозиция. Назревал, что называется, момент.
И поддержка ГКЧП, которую выказал Иван Дьяков, закончила его карьеру в Астрахани. В конце августа 1991 года его освободили от обязанностей и перевели в Москву. А 23 октября меня избрали на пост председателя облсовета. Выбирали на конкурентной основе, тайным голосованием. Я получил абсолютное большинство голосов и своеобразный мандат доверия на проведение реформ. Наверное, потому, что у меня были не только опыт, но и хорошие деловые отношения и с демократами и с партократами, как тогда говорили. А предстояло сделать очень многое, причем в условиях крайне тяжелых.
- В чем именно заключалась тяжесть этих условий? Исходя из реалий работы на вашем посту?
- Это уже была другая страна. В конце 1991 года законы СССР не действовали, нормативно-правовая база стала неактуальной, а людям нужно жить дальше, руководствуясь актами уже Президента и правительства Российской федерации. Во многом приходилось идти опытным путем, брать ответственность на себя. Например, мы создали областной фонд имущества и начали приватизацию. Приступили к аграрной реформе. Стали разрабатывать механизмы насыщения потребительского рынка, ведь область находилась на грани голода. То есть закладывали основы уже новой экономики.
И здесь я бы хотел отметить высокий уровень того депутатского корпуса, профессиональный и личностный. Просто, ряд фамилий навскидку — Анисимов, Кагаков, Карпачев, Пятин, Поверина, Чуйков, Башкин, Нечаев, Щугорев, владыка Филарет, Глазов, Горелов — опытнейшие руководители и ответственные люди. Сессии продолжались по два-три дня. Но, извините за выражение, балаболов практически не было. Чтобы работать более конструктивно, мы создали Малый Совет из 35 депутатов. Ведь общий корпус составлял тогда 200 человек!
- То есть, вам пришлось стать в некотором смысле первопроходцами. Давайте, для подтверждения этого статуса, приведем примеры решений, принимаемых тогда по принципу: «Впервые и вновь».
- Например, решение «О механизме реализации закона о недрах». Такого у нас не было в принципе! Хотя работал Газпром, другие добывающие организации. И мы, в соответствии с федеральным законом «О недрах», разрабатывали территориальную программу развития минерально-сырьевой базы и предложения по условиям и порядку взимания платы за недропользование, готовили нормативные документы.
Или решение «Об утверждении положения о крестьянском (фермерском) хозяйстве в Астраханской области». Колхозы и совхозы уходили в прошлое, на селе нарождались новые формы хозяйствования, нужно было их поддержать на правовом и организационном уровнях. И это все происходило в рамках земельной реформы, областную программу которой также утверждал наш совет.
Вспоминается также судьбоносное «35-е решение», согласно которому «делились» памятники культуры — федеральные, региональные, муниципальные. Говоря о прочем, мы смогли передать в областную собственность многие объекты рыбного хозяйства, а это ведь другие налоги! Создали комиссию по восстановлению прав жертв политических репрессий. Сохранили курорт «Тинаки». И в нашем активе - огромная масса других решений, на основе которых потом социально-экономические механизмы области работали многие годы.
- Приватизация, передел собственности, новые формы хозяйствования — это всегда вызывает вопросы. Наверняка были недовольные?
- Приватизация проводилась по федеральному закону, там все было регламентировано и прописано. Количество акций определено, конверты запечатаны. За этим строго следили, в том числе и органы госбезопасности. И могу сказать, что люди, которые в ту пору занимались приватизацией в областном фонде, были исключительно порядочными. И если бы, допустим, я или Гужвин что-то там присвоили, то, поверьте — тайное всегда становится явным, это было бы сейчас уже известно.
- А народ, избиратели, оппозиция? Как реагировали они на вашу работу? Ведь начало 90-х — разгул демократии?
- Мы общались с людьми, диалог был в порядке вещей. Помните общественных деятелей той эпохи? Сергей Щербаков, Борис Хайкин, Игорь Диндорого, Владимир Тарасов? Они часто приходили на наши сессии, и я их всегда пускал беспрепятственно. И давал возможность выступить! А как же — глас народа!
Мы нередко тогда ездили в трудовые коллективы, встречались с избирателями. Общались и с сельчанами, и с работниками производственных предприятий, и с творческой интеллигенцией. Разговаривали, выслушивали их жалобы, искали пути решения. Особенно часто выезжали в военные части, где нормой, увы, были задержки зарплат. Порой и помочь материально просто не могли, но диалог вели постоянно.
- Вот у вас на стене висит историческая фотография, где вы с Анатолием Гужвиным подписываете федеративный договор. Охарактеризуйте этот документ для читателей сегодняшнего дня. Что он давал стране и области?
- Да, в 1992 году я входил в рабочую группу по разработке федеративного договора и стал одним из его подписантов. Это был договор о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными и региональными органами власти. Области он давал огромные преимущества и новые полномочия. В частности, дележ налогов по принципу «50 на 50». А стране — федеральное сохранение и базовую стабильность. Ведь, по большому счету именно подписание договора спасло государство от разрушения. Помните, какие тогда мощные центробежные тенденции существовали. В ряде республик нарастал национализм, во многих субъектах господствовали сепаратистские настроения. Так что документ был действительно историческим.
- Валерий Иванович, а страх присутствовал? Все же историю творите! Не ровен час, вернулся бы ГКЧП или еще что похуже, и поехали бы вы все с вашей демократией… Не боялись? И вообще, какие эмоции тогда превалировали?
- Нет, не боялись. Ощущали, что рискуем, но не боялись. Это было время, когда все понимали, что реформы политические и экономические стране нужны, время пришло, жить по-старому уже не представлялось возможным. Понимали - людей необходимо раскрепостить, дать им новые возможности, разрешить предпринимательство. Настрой был очень решительный. И мы с Анатолием Гужвиным по натуре своей были реформаторами. И Александр Жилкин был реформатором, и большинство из тех людей, кто проводил изменения в области. Мы порой может быть даже вынуждено принимали смелые решения по поддержке бизнеса, по организации новых форм торговли. Помогали коммерсантам, встречались с банкирами, организовали Межбанковский совет, решали вопросы с кредитами. Само время требовало решительных действий, общая тенденция была такова.
- Тогда давайте подведем итог нашей беседе ответами на классические вопросы. Чем вы можете гордиться, говоря о той эпохе? И чем недовольны?
- Я считаю, гордиться, наверное, можно тем, что у нас очень организованно прошел процесс приватизации и коммерциализации экономики. Мы не бросались в крайности. Например, не дали сразу разорвать привычную цепь «опт-розница», когда приватизировали предприятие «Горплодовощ» со всеми его магазинами, складами, базами, овощехранилищами. Сначала дали добро только на магазины, а уж потом, постепенно, разрешали все остальное. Иначе мог бы произойти продовольственный кризис.
Мы тогда смогли сохранить торговые связи Астраханской области с регионами России и зарубежьем, хотя они рвались повсеместно, ведь Госплана уже не существовало. Многие наши депутаты и работники администрации сами ездили по регионам и бывшим союзным республикам и заключали прямые договора. Я, к примеру, ездил тогда в Прибалтику, встречался с членами правительств Латвии, Эстонии, Литвы. И эти связи работали еще несколько лет после распада СССР.
И конечно, горжусь той законодательной деятельностью. Ведь областной Совет работал очень энергично и результативно, и многие наши решения потом использовали другие регионы, обращаясь к нам за опытом!
А недоволен… В первую очередь тем, что не все, что хотелось, удалось сохранить. И порой мы просто не могли противостоять той логике, что шла сверху, хорошая она или плохая, сейчас судить не буду. Не всегда была возможность наложить мораторий на приватизацию того или иного предприятия, на которой настаивал федеральный центр. Совершались и ошибки, а как без них? Вот как, например, при проведении аграрной реформы и приватизации на селе взять и разделить три имеющихся трактора на 150 человек? Ну не было у нас неких рычагов справедливости, включая которые, можно было бы сделать всех счастливыми.
Главное, что сейчас я могу с уверенностью утверждать, что мне не в чем себя винить. Это было время сложных, но необходимых решений.