Общеизвестна прогрессивная роль нашего Отечества в развитии воздухоплавания и авиации
Но менее известно, что в нашем Отечестве было начато подлинно научное изучение человека в полете.
История авиационной медицины начинается с первого полета, совершенного со специальной научной целью по заданию Российской Академии наук академиком Яковом Дмитриевичем Захаровым, состоявшегося 30 июня 1804 г.. Полет ученого продолжался свыше трех часов; воздушный шар достиг высоты более 2000 м.
Наряду с физическими и метеорологическими исследованиями Я. Д. Захаров провел в этом полете также физиологические и психологические опыты и наблюдения: «Опыты над силой слуха посредством колокольчика», изучение видимости, измерение частоты пульса и дыхания, наблюдения над самочувствием и т. д.
Полеты на воздушном шаре ранее Захарова совершали английский врач Эдуард Дженнер (1783 г.), прославившийся впоследствии как основоположник противооспенных прививок, и американский врач Джон Джефриз (1784 и 1785 гг.). Однако никаких физиологических и психологических исследований в полете они не производили.
В России первым врачом, совершившим ряд полетов на воздушном шаре (в 1805 г.), был штаб-лекарь Лефортовского госпиталя Кашинской. Свои полеты на шаре, построенном им самим, он совершал из Нескучного сада в Москве.
Лефортовский госпиталь, основанный Петром I, был во времена полетов Кашинского одним из наиболее крупных медицинских учреждений, и трудно себе представить, чтобы полеты одного из его врачей не привлекли внимания медицинской общественности.
Вполне вероятно, что именно опыт полетов штаб-лекаря Кашинского лег в основу первого известного вмешательства врачей в организацию полета. Так, когда житель Москвы Берг, занявшись воздухоплаванием, во время первого своего полета 24 мая 1847 г. при приземлении повредил ногу, он не был допущен московскими врачами к выполнению следующего полета. Вот как описывает этот случай его современник (рис. 4). «Шар совершенно снаряжен, садится один Леде. Отчего не летит с ним Берг? — говорили многие, ссылаясь на объявление афиши. Не дай бог, чтобы вы когда-нибудь, почтеннейший читатель, были под влиянием докторского самовластия; их слово, как фирман, полномочно.– Берг уже оправился от болезни, но всесильное слово произнесено, и он с завистью смотрел с земли на своего товарища».
Надо сказать, что в начале развития воздухоплавания (конец XVIII и середина XIX вв.) было широко распространено мнение о преувеличенной опасности полета, о губительном воздействии высоты на организм человека.
Так, в сентябре 1783 г. в Версале французскому аптекарю Пилатру де Розье запретили подняться на монгольфьере (шаре, наполненном горячим воздухом) ввиду предполагаемой опасности действия полета на организм. Вместо него на шаре были подняты баран, петух и утка. Полет продолжался 8 минут, и шар достиг высоты 500 м. «Животные остались живы и не сделались дикими», писал об этом полете парижский корреспондент Московских Ведомостей, отражая в этих словах преувеличенное ожидание опасности полета. И хотя Я. Д. Захаров опроверг это мнение, заявив после своего полета, что он чувствовал себя на высоте удовлетворительно, все же легенды об опасном влиянии полета на организм человека продолжали еще долго жить.
Берг в его «Программе для развлечения высокочтимой публики во время наполнения шара», изданной в Санкт-Петербурге в 1859 г., писал, что во время одного из предыдущих полетов с ним якобы случилось следующее: «так как я все еще держал шляпу в руке, я хотел ее надеть, но не мало удивился заметив, что она мне слишком узка, что моя голова так распухла, что она мне не в пору. Кровь у меня текла из глаз и ушей, и головная боль сделалась невыносимой».
Случай со шляпой Берг придумал не сам, а заимствовал его у Робертсона. Фламандец Робертсон, выдававший себя за физика и выступавший для развлечения публики с «фантасмагориями» — оптическими и гальваническими эффектами, заимствованными у знаменитого Александра Вольта, с которым он одно время работал, совершил ряд полетов на аэростате, включенном им в арсенал демонстраций «кабинета фантасмагорий». 18 июля 1803 г. в Гамбурге он достиг высоты 7350 м и отметил, а потом и описал ряд проявлений высотной болезни, но перемешал действительные наблюдения с вымыслами, рассчитанными на поражение воображения публики. В частности, он отметил, что его спутнику «шляпа казалась тесной» на высоте.
После Захарова и Кашинского в течение длительного времени полеты продолжали совершать люди, в науке мало сведущие, вроде Робертсона, Берга и Леде. Зато М. А. Рыкачев — талантливый русский метеоролог, начавший совершать с 1868 г. полеты с научной целью, опять исследовал не только физические явления, но и видимость и слышимость в полете, а также наблюдал за своим самочувствием. Кроме того, М. А. Рыкачев дал хотя и краткий, но интересный в психологическом плане анализ деятельности воздухоплавателя и впервые перечислил личные качества, необходимые воздухоплавателю.
Директор Гринвичской метеорологической обсерватории Джемс Глешер, совершивший в период с 1861 г. по 1866 г. 28 полетов на воздушном шаре, также проводил в полете не только физические исследования, но и физиологические наблюдения над своим состоянием и состоянием своего спутника, пилота Коксуэлла. Глешер и Коксуэлл впервые начали проводить высотную тренировку, постепенно увеличивая высоту подъемов. 5 сентября 1862 г. они без всяких кислородных приборов достигли рекордной высоты 8800 м, на которой оба потеряли сознание. Катастрофа была предотвращена тем, что Коксуэллу в момент потери сознания удалось схватить зубами клапанную веревку и выпустить из шара часть газа.
Первое медицинское обеспечение высотных полетов относится к 1874–1875 гг. В 1874 г. два французских воздухоплавателя Сивель и Кроче-Спинелли обратились к физиологу Полю Беру, заявив о своем желании подготовиться к намечаемым ими высотным полетам, подвергаясь воздействию низкого давления в барокамере (см. рис. 52). Впоследствии к ним присоединился Тиссандье. Их полет на воздушном шаре «Зенит» состоялся 15 апреля 1875 г. и закончился трагически. Не приняв к сведению советов Поля Бера, все три воздухоплавателя на высоте около 8000 м потеряли сознание. В живых остался только Тиссандье, давший весьма ценное описание картины высотной болезни, которое мы приводим ниже (см. стр. 69–70 и 72).
М. А. Рыкачев и великий русский ученый Д. И. Менделеев принимали активное участие в организации в 1880 г. воздухоплавательного (VII) отдела Русского технического общества, ставившего задачу заинтересовать общественность вопросами воздухоплавания. VII отдел положил начало систематическим исследованиям во всех областях наук, связанных с полетом, в том числе и в области авиационной медицины.
С этим отделом Русского технического общества были непосредственно связаны и врачи. Так в 1891 г. врач Гребенщиков доложил и опубликовал «Врачебные советы воздухоплавателям», обобщив накопившийся к тому времени опыт по медицинскому обеспечению полетов на воздушном шаре.
В тесной связи с воздухоплавательным отделом Русского технического общества работала кадровая воздухоплавательная команда, созданная в 1885 г. и размещавшаяся в Петербурге на Волковом поле.
Систематические полеты на воздушных шарах, проводимые этой воздухоплавательной командой, позволили изучить влияние полета на человека. Накопленный опыт вскоре заставил серьезно поставить вопрос о медицинском обеспечении полетов. Первым медицинским работником, обеспечивавшим полеты на Волковом поле, был фельдшер Иван Перфильев. С 1887 г. эти обязанности начал выполнять врач» Карпышев, которого, таким образом, можно считать первым отечественным авиационным врачом.
С 1897 г. в Учебно-воздухоплавательном парке, созданном на базе воздухоплавательной команды, военный врач Сергей Петрович Мунт начал проводить специальные физиологические и психологические исследования, поднимаясь в воздух на оборудованном для этой цели воздушном шаре-лаборатории.
В газете «Народ» в 1899 г. одна из статей, посвященных этим опытам, заканчивалась следующими словами: «Нам особенно приятно отметить еще раз, что все эти исследования так широко и основательно поставлены впервые у нас в России; за границей пока еще ничего подобного {10} нет, но несомненно, что и там, вероятно, скоро последуют нашему примеру и обратят на этот вопрос серьезное внимание».
К. Платонов, Человек в полете