Николай Фоменко: «Романтизм — основа любой музыки»

Мы побеседовали с одним из основателей «Секрета», бас-гитаристом, вокалистом, композитором и весьма разносторонним человеком Николаем Фоменко о «секретных» материалах, новых музыкальных тенденциях, преемственности поколений и героях нашего времени.

— Из всех «секретовцев» Николай Фоменко, пожалуй, состоялся в наибольшем количестве профессий. Вы и востребованный актер, и радио- и телеведущий, и шоумен, и признанный эксперт во всем, что касается автомобилей, и мастер спорта по горнолыжному спорту... Чем на этом богатом фоне для вас продолжает оставаться музыка «Секрета»?

— Это если и не главное дело жизни, то уж точно одна из самых важных и при этом радостных ее составляющих. А сейчас это особенно ценно. Потому что, когда ты не привязан к постоянным гастролям, не должен на регулярной основе поставлять какие-то новые номера, держаться за хит-парады, а просто получаешь удовольствие от семейного общения (ведь «Секрет» и есть семья, знаем друг друга с самого детства) — это сложно передать словами. Мы до сих пор очень близки, и, когда играем, между нами возникает определенная аура, которая дорога каждому из нас. Именно поэтому, несмотря на то, что на регулярной основе, подразумевающей, повторюсь, ежегодные гастрольные чесы, корпение над альбомами и так далее, группа уже довольно давно не существует, иной line-up, кроме классического (Леонидов, Фоменко, Заблудовский, Мурашов), немыслим. «Секрет» — не та организация, которая жонглирует составами, как клоун мячиками. Это просто не наша система координат. Более того, мне всегда было странно, как иные коллективы с легкостью меняют гитаристов, вокалистов, барабанщиков. Да, у Максима есть собственный бэнд, Леша Мурашов тоже записывается со своими музыкантами — но это совсем другая история. Нашу же, странным образом сложившуюся десятилетиями комбинацию, Figure of Four, если угодно, каким-то образом поменять невозможно.

— Как происходил сочинительский процесс? Авторами большинства песен группы значатся Леонидов/Фоменко. Но ведь это мало что объясняет. Битлы тоже подписывали свои песни как Леннон/Маккартни, но ведь всем известно, что они в основном писали порознь...

— А у нас с Максом классическая история — за редчайшими исключениями все делается сообща. Вот, например, наш последний номер «На любой стороне Земли», который сделан для фильма «Елки», был написан буквально по телефону. То есть Максим мне прислал куплет без слов, потом я ему обратно отправил припев, затем он сбросил куплет уже со словами, после чего я дополнил словами припев. Пазл сложился. Опыт подобного обмена идеями у нас накопился колоссальный — подавляющее большинство песен написаны таким образом.

Это не значит, что мы абсолютно взаимозаменяемы в вопросах музыки и текста, так не бывает. Просто настолько хорошо друг друга понимаем и чувствуем, что нам не надо ничего дополнительно объяснять.

— Но, несмотря на подобный творческий симбиоз, в иных вещах все же чувствуется, где больше Леонидова, а где Фоменко. Например, едва ли сильно ошибусь, если предположу, что знаменитый «Беспечный ездок» — это в основном ваше детище. Была ли эта композиция предвестницей вашего увлечения автоспортом?

— Нет, потому что к моменту написания этой песни я уже находился в автоспорте, что называется, в полный рост. Увлекался автомобильной темой с раннего возраста и поэтому не могу сказать, что написал для того, чтобы каким-то образом себя подтолкнуть, подстегнуть. Это просто некий романтический собирательный образ, почерпнутый из наблюдений за жизнью. Сочинил я ее еще во время работы над первой пластинкой «Секрета», в 1986 году, но так получилось, что попала она только на второй наш виниловый диск — «Ленинградское время». Кстати, даже одноименную картину («Беспечный ездок», в оригинале — Easy Rider; фильм 1969 года, с Питером Фондой и Деннисом Хоппером в главных ролях. — «Культура») я тогда еще не видел. В советское время посмотреть эту ленту было весьма проблематично, сами понимаете. Просто сами собой сложились слова, без оглядки на что бы то ни было.

— Много ли у «Секрета» осталось того материала, что отправляется «в стол» до лучших времен?

— К сожалению, почти все, что было записано, в том или ином виде и качестве (порой чудовищном) уже выложено везде. По-моему, в бездонных недрах Сети можно даже найти запись нашего первого официального концерта, который состоялся, если не ошибаюсь, 25 июля 1985 года во Дворце молодежи. С этого выступления все для нас, по большому счету, и закрутилось. Так что в сегодняшнем информационном потоке все существует. Хотя есть, конечно, редкие исключения. Например, песня «Ты подарила мне букетик незабудок», которую мы написали специально для Алеши Мурашова, чтобы он исполнял ее исключительно на концертах. От этой вещички остался только небольшой обрывок, по которому мы ее не без труда восстановили: в прошлом году исполняли на больших концертах в Москве и Питере.

— Следите ли вы за тем, что готовится на современной музыкальной кухне? Направления, тенденции, веяния?

— Меня в этом направлении продвигают сыновья. Так, старший, Ваня, которому 18 лет, пишет очень много англоязычной музыки в стиле рэп. А младший, 11-летний Вася, постоянно держит меня в курсе современных плейлистов, которые освежает как минимум раз в неделю. Таким образом, я более-менее интегрирован в процессы, происходящие на нынешней поп-рок-сцене. Хотя продвинутым знатоком именно в этой области назвать себя не могу. Я сейчас больше слежу за классическими музыкантами.

— Вот вы упомянули рэп. А можно ли сей жанр, безотносительно того, что к нему неравнодушен ваш сын, в полной мере назвать музыкой?

— А можно ли рэп считать музыкой или нет, покажет только время. В свое время, когда классический симфонизм пришел на смену барокко, для многих это было неприемлемым. Поскольку барокко казался эпицентром музыкальных событий, после которого сложно было вообразить себе что-то принципиально новое.

Другое дело, я уверен: до тех пор, пока гармонический лад существует в таком виде, в котором он есть сейчас, от него в любом случае никуда не деться. Скажем, мы были проповедниками рок-н-ролла, а наши бабушки и дедушки любили Соловьева-Седого. Потом мы выросли и сами стали с удовольствием петь Соловьева-Седого. Подобную же метаморфозу — впрочем, вполне естественную — наблюдаю и на примере своей дочери Анастасии: ей 22 года, но она следит исключительно за музыкой 1970-х, на данный момент это ее любимый период в музыкальной истории. Такие волнообразные, приливно-отливные моменты всегда будут иметь место.

Да, сегодня в мире есть потребность в хлестких, бьющих наотмашь смыслах — и рэп, при помощи читки, эту потребность удовлетворяет. Но соединение хорошего текста с хорошей музыкой, в результате чего получается произведение, именуемое песней, на мой взгляд, производит несоизмеримо большее впечатление. Поэтому, я уверен, рэп пройдет — другое дело, не исключено, что через энное количество десятилетий вернется вновь. Человеку свойственно романтически относиться к своему прошлому, поэтому в истории все всегда так или иначе повторяется. А в музыке в особенности, потому что романтизм — основа любой музыки вообще.

— Если еще сравнительно недавно для создания музыки требовалось несколько человек, то сегодня достаточно одного и ноутбука с соответствующей звуковой программой. Всеобщая компьютеризация — это добро или зло?

— Конечно, новая информационная реальность не лучшим образом влияет на глаза, уши и сознание человека. Но, мне кажется, большое искусство зиждется на каких-то вечных вещах. Краски, ноты, письменность, речь еще никто не отменял — все это действует и, к счастью, работает. И я не думаю, что им на смену придет что-нибудь равноценное. Для этого человечеству придется глобально перестроиться как психологически, так и физиологически. А оно нам надо? (Улыбается.)

— Считается, что в каждом времени есть свой герой. А кто он, герой нашего времени?

— К большому сожалению, вынужден признать, что героя нашего времени не существует. По крайней мере, в том понимании, в котором мы привыкли его расценивать. Вот Баумгартнер (Феликс Баумгартнер — австрийский парашютист, исполнитель опасных трюков. — «Культура») прыгнул из космоса вниз. Десять лет готовился к этому прыжку на землю, выполнил его успешно, установил фантастический рекорд, и... новость эта продержалась во всех информационных слотах часа два. Вот вам наглядная цена героизма. Ни спортсмены, ни музыканты, ни поэты властителями дум и духовными лидерами сейчас не являются. В ситуации, когда сознание масс ориентировано на некий модный инфовброс, а не на личность или явление, что способны повести за собой лет на десять — пятнадцать, сложно всерьез говорить о героях.