– Александр Викторович, как работается сибиряку в Петербурге? – Я уже живу более 10 лет в Санкт-Петербурге. Поэтому я уже, можно сказать, становлюсь коренным питерцем. Еще на последнем курсе университета я определился с профессиональной деятельностью, начинал следователем. Вообще, работа следователя дает много любому начинающему юристу. Это приучает к ясности мышления, вырабатывает логику доказывания, все раскладывается по полочкам. В Москве в Академии Генеральной прокуратуры я защитил кандидатскую диссертацию на тему о полномочиях прокурора в стадии возбуждения уголовного дела. В прошлом году я поймал себя на мысли, что ровно половину жизни, уже 25 лет, я работаю в прокуратуре. – В России крайне мало оправдательных приговоров. Специалисты называют цифру в доли одного процента. В тех же США это не так. Это заслуга следователей и прокуроров? – Американская уголовная система работает так: задержанного гражданина отправляют в суд, который на основании всех представленных доказательств решает вопрос о виновности. У нас для того, чтобы дело дошло до суда, существует целая система фильтров. Когда возбуждают уголовное дело, прокурор проверяет законность и обоснованность, а также повод возбуждения. Если мы видим, что уголовное дело возбуждается без достаточных оснований, прокурор имеет полномочия это отменить. Это первый фильтр. Второй – это надзор за расследованием уголовных дел. Прокурор имеет право по закону давать указания органам дознания и вносить требования органам предварительного следствия. И третье – перед передачей дела в суд обвинительное заключение поступает на утверждение прокурору. При наличии сомнений прокурор возвращает дело на дополнительное расследование. Так что дела, в которых вина не доказана, в суд не попадают. Вот поэтому у нас такой низкий процент оправдательных приговоров. – То есть крайне малое число оправданных у нас по сравнению с Америкой –это хорошо? – Естественно. Невиновное лицо не привлекается к уголовной ответственности, а виновное не сможет ее избежать. Разве было было бы лучше, если бы всех собрали в кучу, притащили в суд. А там уже принимали решение, виновен, не виновен. – По фильмам мы видим, что суды на Западе – это своеобразные представления, интеллектуальные состязания. То, что у нас не так, помогает прийти в ходе процесса, так сказать, к объективной истине по делу? – Объективная истина должна устанавливаться по делу. Есть формальная – то, что принесли, то и рассмотрел суд. Но принцип объективной истины предполагает установление всех обстоятельство по делу. Этим занимаются органы следствия и дознания. – Но всегда ли это возможно? В прошлом году суд освободил петербурженку, расчленившую соседа по коммуналке... – Обвинение этой женщине было переквалифицировано судом на статью «Причинение смерти по неосторожности». Переквалифицировали – значит, доказательств умышленного убийства было недостаточно. Сама она утверждала, что оборонялась, когда сосед пытался ее домогаться. – Не могу не спросить про дело об убийстве рэпера Картрайта. Задержана его супруга, которая призналась в его расчленении, но причина смерти до сих пор не установлена. Обывателей возмущает уголовный закон, который не предусматривает наказания за расчленение тела. Что можете сказать об этом? – Если расчленили живого, то на это у нас есть особый квалифицирующий признак – убийство с особой жестокостью. А если это было совершено в отношении уже мертвого – здесь особой жестокости по закону нет. В Уголовном кодексе есть статья за глумление над телами умерших. В подобных случаях учитывается цель расчленения, побудительный мотив: в связи с чем это делается? Вот, допустим, дело Соколова: убил, расчленил. Зачем? Чтобы скрыть следы преступления. – А возможно ввести отдельное наказание за расчлененку? – Я сейчас выступаю как должностное лицо и не могу вдаваться в подобные рассуждения. Могу сказать лишь, что если какая-то часть общества считает, что за какие-то деяния должна быть введена уголовная ответственность, то тогда у нас есть определенные субъекты законодательной инициативы – те же депутаты Государственной думы, которые могут выйти с таким предложением. А мы – лишь исполняем закон, не рассуждая, плохой он или хороший. У нас перечень обстоятельств, смягчающих вину, – открытый, а отягчающих вину – ограниченный. И там такого деяния, как расчленение тела жертвы, нет. Поэтому расчленение тела жертвы само по себе не отягчает вину преступника. – Можете ли вы вспомнить какой-нибудь интересный случай из службы? – Интересные случаи, когда присяжные оправдывают человека, а он, выйдя на свободу, совершает убийство. Это реальный случай. Оправдательный приговор по делу о контрабанде кокаина, растворенного в роме, был отменен, и в итоге вынесен приговор обвинительный. А главный фигурант недавно был также осужден за убийство, которое он совершил, выйдя на свободу после оправдания присяжными. Нельзя становиться присяжным с негативной установкой: «Правоохранительные органы привлекают невиновных». А такая установка у людей бывает. Если такой человек станет присяжным, он никаких доводов слушать не будет. Я бы пожелал людям, которые участвуют в судах присяжных, не воспринимать это как телешоу или игру. Цена такого правового нигилизма очень высока. От ответственности могут уйти лица, которые совершили очень серьезные преступления. А именно этого прокурор допустить не может. СПРАВКА Александр Викторович Чубыкин – в 1995 году с «красным» дипломом окончил Иркутский государственный университет по специальности юриспруденция. С пятого курса начал работать следователем Байкало-Ангарской транспортной прокуратуры. В 2008-2010 годах занимал должность первого заместителя Восточно-Сибирского транспортного прокурора. 2010-2012 годы – Северо-Западный транспортный прокурор. С 2012 года – заместитель прокурора Санкт-Петербурга. В настоящее время курирует вопросы управления по обеспечению участия прокуроров в гражданском и арбитражном процессе, а также вопросы уголовно-судебного управления.
