горчабче

Армения пребывает в состоянии шока, вызванного поражением в войне. Как всегда, в таких ситуациях, происходит «разбор полетов» - общество ищет ответ на вопрос «Кто виноват?» Но корни того, что происходит сегодня, всегда растут из прошлого. «Анатомию» карабахского конфликта хорошо знает председатель Демократической партии Армении Арам Саркисян, который в начале 90-х был в эпицентре событий – ведь в то время он занимал пост Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Армянской ССР. - Арам Гаспарович, получается, что вы были последним Первым секретарем ЦК Коммунистической партии Армянской ССР? - Да. В ноябре 1990-го года меня избрали секретарем ЦК компартии Армении по идеологии. В конце мая 1991-го года я был официально избран Первым секретарем. Но еще до этого фактически исполнял обязанности Первого секретаря, так как мой предшественник самоустранился. После провала ГКЧП все мы вышли из КПСС и основали Демократическую партию. Есть что вспомнить о том времени, так как истоки того, что происходит сейчас, находятся там. - Вы имеете в виду карабахскую проблему, которая возникла тогда? - Карабахская проблема возникла не тогда, а сто лет назад. Большевики совершили крупнейшую ошибку, когда поверили в то, что Турция будет участвовать в мировой революции. Они позволили Турции создать искусственную страну Азербайджан, которой прежде не было. Населенный армянами Нагорный Карабах передали Азербайджану по требованию Турции, как и Нахичевань. А Турция вынашивала свои планы по объединению тюркского мира и созданию Великого Турана. В 20-е годы они выкупили у Ирана 12 км общей границы с Нахичеванью, чтобы иметь возможность создать транспортный коридор между Нахичеванью и Азербайджаном. Сейчас Эрдоган попытался это сделать. (Мегри – полоса земли на юге Армении, разделяющая Азербайджан и Нахичеванскую автономию. По соглашению от 10 ноября Армения обязана обеспечить транспортное сообщение между Нахичеванью и Азербайджаном через Мегринский коридор. Это свяжет Азербайджан, Нахичевань и Турцию в единое целое. – М.П.) - «Карабахский вопрос» обострился в конце 80-х. По сути, армяно-азербайджанский конфликт был первым серьезным межнациональным конфликтом в СССР. Часто можно услышать, что, мол, с него-то и начался распад страны… - Когда началась перестройка, армяне, как и многие граждане СССР, поверили, что теперь может восторжествовать справедливость. ЦК КПСС получал мешки писем от армян с просьбой позволить Нагорно-Карабахской области войти в состав Армении. Подобные попытки предпринимались и раньше. В 1947 году тогдашний Первый секретарь ЦК Армении Григорий Арутинов выступал с подобным предложением. В 1976-1977 годах, когда принималась новая конституция СССР, ЦК компартии Армении обращался по этому поводу в ЦК КПСС. То есть этот вопрос с повестки дня не сходил. Армяне все время надеялись, что можно будет добиться возвращения Арцаха. В 1988 году, 19 февраля, областной Совет народных депутатов Нагорно-Карабахской Автономной области принял правовой акт. Он обратился к Верховному Совету Азербайджанской ССР с просьбой о выходе из Азербайджана, к Верховному Совету Армянской ССР с просьбой принять их в свой состав и одновременно - к Верховному Совету СССР, чтобы он утвердил это решение. Армения согласилась, Азербайджан отказался. Так как согласие сторон не было достигнуто, решение не было утверждено. Но в Азербайджане в ответ на это произошел Сумгаитский погром. Горбачев мне потом говорил, что он опоздал всего лишь на несколько часов. Хотя погромы там шли в течение трех дней… 20 февраля 1988 года в Армении люди вышли на первый митинг в поддержку принятого в Карабахе решения. Причем они вышли с лозунгами «Ленин, партия, Горбачев». Так что изначально это было движение, лояльное центру. Но 21 февраля Политбюро ЦК КПСС приняло заявление, в котором армяне были названы экстремистами. После этого возникло уже протестное движение против такой политики центра. - Вы встречались с Горбачевым. Как он пытался решить проблему Карабаха? Какое впечатление от общения с ним осталось? - В 1989-1990 годах ситуация еще больше обострилась. Произошли погромы в Кировабаде (сейчас Гянджа). Потом кровавый январь в Баку в 1990-м году. В 1991-м году Михаил Сергеевич наконец решил, что надо принять делегации компартий Армении и Азербайджана. Делегацию Армении возглавил я, так как в то время уже фактически выполнял функции первого секретаря. Азербайджанскую делегацию возглавлял секретарь ЦК КП Азербайджана Афранд Дашдамиров. Мы встретились с Горбачевым в Кремле. Разговор шел в течение часа. Но максимум, что он нам в тот день сказал – это что надо искать пути примирения. Мы ему резонно возразили, что ситуация зашла слишком далеко. И уже не получится просто сесть и договориться. Нужны конкретные меры. Надо разрулить эту ситуацию, исходя из интересов государства, так как все это уже становилось прецедентом и для других регионов. Но ничего конкретного мы от него не добились. Он сказал: «Хорошо было бы, если бы вы выступили с совместным заявлением». Мы подписали такое заявление, но это, естественно, уже не имело никакого значения. События уже развивались по своим законам, независимо от нас. - В самой Армении ведь тоже шли тогда интересные процессы. Практически сменилась власть, была принята Декларация о независимости… - Да, в 1991 году здесь власть уже была у тех, кто пришел с улицы.. В 1990 году прошли выборы в Верховный Совет Армении. Председателем Верховного Совета стал Левон Тер-Петросян, лидер партии АОД (Армянское общенациональное движение), впоследствии первый президент Армении. Уже тогда было ясно, что Москва благоволит к Тер-Петросяну и его сторонникам. - С чем это было связано? - Горбачев, Яковлев, Примаков, Шеварднадзе считали, что осуществлению перестройки мешает партаппарат. И они решили избавиться от партийного давления. Из Конституции была убрана 6-я статья. В Армении тогда происходили очень странные события. Впервые в стране была запрещена деятельность первичных партийных организаций в коллективах. 17 апреля 1991 года был издан указ Левона Тер-Петросяна о национализации всей собственности КПСС. Это вызвало большую озабоченность у коммунистов. Я дал телеграмму Горбачеву. Он, как президент СССР, имел право отменить этот указ председателя Верховного Совета Армении. Он на мою телеграмму не ответил. Зато 23 апреля ко мне пришел заместитель командующего советской армии, которая дислоцировалась тогда на территории Армении, с приказом министра обороны Язова взять под охрану все объекты, находящиеся в собственности КПСС. Я понимал, что если армия войдет в Ереван, то произойдет кровопролитие. Я позвонил Язову и спросил: «Вы этот вопрос согласовали с генеральным секретарем?»  Он ответил: «нет». Я говорю: «А тогда что вы от меня хотите?» – «Нужно ваше согласие на проведение этой операции». Я попытался поговорить с местным руководством, чтобы они сами отменили это решение. Но Тер-Петросян ушел от разговора. Я, естественно, отказался дать свое согласие, так как было очевидно, что произойдет новая бойня. Дмитрий Язов мне тогда сказал: «Пусть это останется на твоей совести». Только через пару месяцев я понял, что происходило, когда Язов и Крючков попытались меня убедить войти в их группу. - Группу заговорщиков? - Во время нашей беседы с Язовым у него в кабинете он меня откровенно спросил: «Ты мне скажи, ты за кого: за Горбачева или за Советский Союз?» Я понимал, что все разговоры записываются, и попытался отшутиться: «А что, разве генеральный секретарь ЦК КПСС против Советского союза?» Язов мне сказал со всею маршальской прямотой: «Не придуривайся, ты понимаешь, о чем я говорю». Из всех моих тогдашних бесед с силовиками: с Пуго, Крючковым, из встреч с Янаевым мне стало ясно, что в верхах имеет место противостояние двух лагерей и назревают какие-то события. Я дважды приезжал в Москву ради того, чтобы спасти Шаумяновский район. В то время по всей территории Карабаха шла операция «Кольцо». Я объяснял в Москве, что ни в коем случае нельзя устраивать депортацию армян. Это не имело успеха. Мне было заявлено, что все эти вопросы согласованы с Левоном Тер-Петросяном. - Это вы с Горбачевым разговаривали? - Михаил Сергеевич никак не хотел со мной встречаться по этой теме. Я разговаривал с председателем КГБ Крючковым и уже пошел ва-банк. Я ему сказал: «Не остановите депортацию армян из сел Шаумяновского района и Геташена, я созову пресс-конференцию для иностранных журналистов и расскажу обо всем, что происходит». Он меня только спросил: «Вы понимаете, с кем вы говорите?» Я ответил: «Понимаю». Он еще раз сказал, что они все это согласовали с Тер-Петросяном. Я сказал: «Не знаю, с кем вы это согласовали, но я здесь представляю свой народ». Мне удалось в этот день Шаумяновский район отстоять. Депортацию остановили. Из трех сел люди уже были выселены, их всех вернули в родные дома. В 1991 году удалось сохранить Шаумяновский район. Но в 1992 году, когда уже не было СССР, этот район был сдан. А с Горбачевым мы капитально разругались на этой теме во время пленума ЦК КПСС 26-27 июля. - Так Язову с Крючковым не удалось завербовать вас в ГКЧП? - В своем выступлении на пленуме ЦК я сказал такую фразу: «Попытки силовым способом вернуть власть партийным комитетам обречены». Во время произнесения этой фразы я почувствовал, как заерзал Горбачев позади меня. Тогда уже было очевидно, что общество расколото и стоит перед угрозой гражданской войны. Когда Горбачев говорит, что он не знал о заговоре, то это ложь. Я официально это заявляю. Если даже меня вербовали, как и других первых секретарей республик, не знать об этом он не мог. В наших выступлениях мы его также об этом предупредили. Через несколько дней после пленума нас отправили в отпуск. Я с семьей поехал в санаторий «Южный» в Крыму недалеко от дачи Горбачева в Форосе. Этот санаторий был предназначен для высшего советского и партийного руководства. Через несколько дней приехал Горбачев. Вместе с ним приехал его помощник Черняев, министр внутренних дел СССР Борис Пуго, который поселился надо мной. Приехал Евгений Примаков. А там уже были Георгий Шахназаров, первый секретарь ЦК КП Молдавии Петр Лучинский и Рафик Нишанов (председатель совета национальностей Верховного Совета СССР). 7 августа мы вышли из столовой после обеда. Нишанов с женой, я с женой и Примаков. А я в Президентский совет не входил, хотя и был знаком со всеми членами Политбюро и секретарями. Нишанов говорит Примакову: «Вы знакомы с первым секретарем ЦК Армении?» Евгений Максимович отвечает: «Я слушал его выступление». И спрашивает меня: «Ну как у вас там?» Я отвечаю: «Вы же знаете, сложно». «А что вы хотели, - говорит Примаков. – Ваши предшественники не производили впечатления, а приехали эти ребята (он имел в виду Тер-Петросяна и его соратников), и мы поняли, что с ними можно разговаривать». То есть человек прямым текстом, при свидетелях, объявил, что переворот, который произошел год назад в Армении, был с их благословения. Было совершенно очевидно, что идет полный раздрай в руководстве страны. Горбачеву, видимо, доложили, кто отдыхает в санатории. И он решил пригласить нас на обед. Но прошло всего лишь 10 дней с нашей с ним размолвки. Когда Примаков мне сказал, что Горбачев приглашает нас с супругами на обед, я извинился и сказал, что должен уехать. 11-го августа я улетел. Теперь думаю, может, стоило бы остаться и его послушать. А 19-го с утра уже около 30 звонков из Москвы: «включите телевизор». Потом пришли первые «шифровки». Вечером, когда эти ребята устроили пресс-конференцию с дрожащими руками, стало очевидно, что затея полностью провалилась. Я хочу еще раз подчеркнуть: Горбачев прекрасно обо всем знал. 20 августа он должен был в Ново-Огареве подписывать Союзный договор. Чтобы подписывать такой важнейший документ, надо было приехать в Москву хотя бы за пару дней, чтобы внести последние поправки, провести переговоры. Но он оставался в Форосе и ждал, кто выиграет. Не рассчитал. Вообще, он мог просчитывать только на два хода вперед. Третьего хода он уже не видел. 22 августа все закончилось. За день до этого мы приняли свое заявление о том, что это был неконституционный акт. Стало очевидно, что наши пути с той партией, которую возглавлял Горбачев, расходятся. Мы с товарищами вышли из КПСС и создали свою партию. - А в Карабахе как в это время развивались события? -  30 августа Азербайджан заявил, что он выходит из состава СССР и объявляет себя правопреемником демократического Азербайджана 1918-1920 годов. А в 1990-м году 3 апреля был принят Закон СССР о порядке выхода республики из состава Союза. Где было прописано, что все автономии имеют права выхода из состава той республики, которая выходит из СССР, если они с этим не согласны. 2 сентября областной совет Карабаха принял решение о том, что он не хочет выходить из состава СССР, выходит из состава Азербайджана и провозглашает Нагорно-Карабахскую республику. То есть согласно закону СССР, был принят правовой акт. 10 декабря 1991 года в Карабахе провели референдум о статусе НКР с участием международных наблюдателей и проголосовали за независимость. Поэтому все, что было сделано в Карабахе, сделано безупречно с точки зрения права. К сожалению, в ООН все бывшие республики были приняты с теми административными границами, которые у них были на момент распада СССР. - Стали ли для вас последние события неожиданностью? - Было очевидно, что они готовятся, что они ждут только повода для начала боевых действий. Мы об этом предупреждали и старую власть, и новую власть. Я много говорил об этом в интервью, и не один я. Мы кричали, орали. Абсолютно никакой реакции. Турция 20 лет посылала в Азербайджан своих военных советников, обучала у себя азербайджанских офицеров. В 2016 году они попробовали, и Эрдоган, думаю, понял, что азербайджанцы сами не смогут воевать против армян. Он взял под личный контроль подготовку армии Азербайджана к войне. За этот период Нахичевань перестала быть мирным населенным пунктом. Сегодня вся территория Нахичевани – это военный полигон. Хочу напомнить, что по Карсскому договору Нахичевань была передана под протекторат Азербайджана с правом передачи третьей стороне. Сегодня турки переоборудовали там аэродром для посадки транспортных самолетов, завезли туда огромное количество современного вооружения. На то, чтобы привести Нахичевань в такое состояние, потрачено было полутора миллиардов долларов. - Почему же Москва на это спокойно смотрела? - Москва думала о том, как бы оторвать Турцию от Запада и сделать «своей. И вот мы получили то, что получили. Эрдоган понял, что никто с ним воевать не собирается и как-то противодействовать тоже, кроме как на словах. И он уже полез в Закавказье. Дальше будет следующее. Они доберутся до Центральной Азии, а затем выйдут к границам Китая, где есть уйгурская автономия. Затем Северный Кавказ. Боевики, которые сидят в Азербайджане, никуда не делись. Они получат азербайджанские паспорта и будут пытаться въехать в РФ. А дальше уже Поволжье, Якутия, Алтай и т.д. То есть это угроза. В заявлении от 10 ноября указано, что из Нахичевани в Азербайджан должна быть построена дорога через армянскую территорию и через Мегри. Мы будем, конечно, сопротивляться ее строительству. У них еще есть мечта отнять у Армении Сюникскую область. Здесь серьезнейшая проблема, которую надо обсуждать. Но крайне важно понять, что уже сейчас Турция и Азербайджан дали нам несколько поводов для того, чтобы обсудить аспекты этого заявления. Первое. Это присутствие военных Турции у границ Армении и Нагорого Карабаха. Это вызов и угроза безопасности Армении. Второе. Боевики, которые были завезены в зону боев, остались на территории Азербайджана. Это угроза и для Армении, и для России. Третье. Заявление Алиева о том, что статус Карабаха не подлежит обсуждению. - На ваш взгляд, власти Армении могли что-то сделать для предотвращения этой катастрофы? - Мы-то знаем, что они должны были сделать уже  после начала боевых действий. Сергей Нарышкин, глава СВР РФ, выступил с заявлением о том, что в Карабах завезены через Турцию боевики из Сирии. Потом выяснилось, что большинство из них - туркоманы. Было понятно, что если Нарышкин об этом заявляет так открыто, то он считает, что надо предпринять какие-то действия. То есть Россия могла бы вмешаться в эту ситуацию, и именно это имел в виду Нарышкин. Но здесь не отреагировали на это заявление. Потом заявление такого же плана сделали Косачев, Затулин. В конце концов Лавров вынужден был уже прямым текстом сказать о том, что там уже более 2 тысяч боевиков. То есть намек был понятен: «обратитесь к нам, Россия заинтересована в том, чтобы войти на эту территорию». После всех этих выступлений только ежику было бы непонятно, на что намекает Москва. - А в Ереване намеков не понимали… - Или делали вид, что не понимают.